Джеймс Джойс

Улисс

[Перед читателем — роман века. Редкий случай, когда дешевый оборотец не требует к себе иронии. «Улисс» — роман века, потому что он — роман-веха: с ним в литературе в полной мере обозначается крупный процесс, ведущий к радикальным переменам в самом феномене художественного текста, belles lettres; к переменам в каждом звене и в самой природе Большой Системы: Автор — Текст — Читатель. Подобные рубежные процессы успели уже немного раньше разыграться в искусствах пластических; и все вкупе они составили то, что мы именуем «сменой культурной парадигмы» — и рождением новой, той, которую мы сегодня злобно хулим, однако не можем пока избыть. // В соответствии со столь необычной ролью, «Улисс» — роман необычный и трудный для чтения. Это общеизвестно; однако не надо преувеличивать и пугаться. Не надо думать, что без массы дополнительных сведений и разъяснений книгу вообще бесполезно открывать. Это все же роман, и в нем говорится о чувствах и отношениях людей, в нем есть действие, события — пускай не мировые, но важные для героев, глубоко задевающие их, а следом за ними — читателя. Но есть действительно и другое. В отличие от старых романов, автор «Улисса» желает не просто «поведать историю», хотя бы и поучительную. Он смотрит иначе на литературное дело. У него многое найдется поведать — о человеке, о жизни, об искусстве, — но он убежден: все по-настоящему важное литература доносит, не «рассказывая историю» и не «вкладывая идейное содержание», а уже самою своею формой, письмом, способом речи — тем, как все говорится. На это читатель Джойса и должен направить внимание. Русский читатель привык к серьезным книгам, но он привык, чтобы они учили и проповедовали. Здесь же надо не столько внимать идеям, которые автор преподает читателю, сколько всматриваться и вслушиваться в текст. Сэмюэл Беккет, друг и помощник Джойса, сам недюжинный писатель, уверял: текст Джойса надо не «читать», а «смотреть и слушать». Это значит, что читатель должен быть не пассивным, а активным, не учеником автора, а самостоятельным соучастником в событии текста. Ему полезней не мудрствовать, а вострить ухо и глаз, следя, что проделывает автор. Это не новая модель отношений: так обычно читали детектив. Но сегодня она становится все более необходимой: на противоположном от детектива полюсе Мартин Хайдеггер советует для понимания своих текстов «следить за ходом показыванья». И если она усвоена — контакт с «Улиссом» обеспечен, ибо автор проделывает вещи интересные. А комментарий, как и положено в романе, играет лишь подсобную роль, хотя и бо́льшую, чем обычно, поскольку все же роман интеллектуальный и автор любит загадки и усложнения. // «Улисс» писался художником семь лет: с марта 1914 по октябрь 1921 г. Но в некоем смысле он писался уже и много раньше. Творчеству Джойса присуща цепкая непрерывность: каждая его следующая большая вещь как бы вытекает из предыдущей, и с нею — из всего, что он писал прежде. До «Улисса» Джойс написал две книги прозы: сборник новелл «Дублинцы» (писались в 1904–1907 гг., опубл. в 1914 г.) и роман «Портрет художника в юности» (1907–1914, опубл. в 1914–1915 гг.); кроме того, большой роман «Герой Стивен» (писался в 1904–1907 гг.) остался незаконченным и был частично уничтожен автором, а частично использован в «Портрете». «Дублинцы» доставили «Улиссу» его население: большинство героев новелл стали эпизодическими персонажами романа. С «Дублинцев» же начинался и замысел: сначала рассказ об одном дне дублинского еврея мыслился как еще одна новелла для этого сборника. Связь с романами еще тесней. В них писатель нашел специфический жанр, который воплощал его идею «портрета художника», впервые набросанную им в кратком темном этюде, возникшем за один день, 7 января 1904 г. (см. комментарии к «Портрету художника», «Герою Стивену» и «Портрету художника в юности»). Жанр соединял автобиографию и роман: он был рассказом о самом себе, но о себе — как о (становящемся) художнике, с верностью лишь внутренней истории этого становления. В части же внешних обстоятельств допускались свобода и литературные привнесения, хотя канва событий и персонажи брались из своей жизни. Герой — художник получил имя Стивен Дедал (о смыслах его см. Тематический план эп. 1). Не отходя далеко от собственной биографии, Джойс рассказывает в «Портрете» о годах учения Стивена в иезуитских колледжах Клонгоуз Вуд и Бельведер и в Дублинском католическом университете, доводя действие до периода его окончания. // «Улисс», время действия которого — день 16 июня 1904 г., прямо продолжает «Портрет» во всем, что касается Стивена Дедала. Теперь описанное в «Портрете» — прошлое Стивена, и оно часто проходит в его сознании. Кроме того, в прошлом у Стивена предполагается и то, что произошло с самим автором за два года, отделяющие действие «Портрета» от начала «Улисса»: поездка во Францию с намерением учиться, возвращение в Дублин по причине болезни матери и смерть матери. (Не передал автор Стивену только свое знакомство с Норой, будущею женой, хотя именно оно определило дату романа: 16 июня 1904 г. — день первого свидания Джойса и Норы.) Хотя в целом дистанция между героем и автором стала больше, но все же и черты характера Стивена, и его обстоятельства в подавляющей мере автобиографичны (в частности, все «фобии» героя — боязнь грозы, молнии, собак, воды — личные черты Джойса). Но линия Стивена, и жанром, и содержанием своим продолжающая «Портрет», — только «младшая» линия романа. «Улисс» — роман об Отце и Сыне. Со Стивеном связывается тема сыновства, с Блумом — тема отцовства; и «старшая», отцовская линия занимает гораздо большее место. Она есть уже нечто новое в творчестве Джойса, и в основном это через нее входят в роман его литературные новшества и находки. // Главное из всех новшеств — связь романа с «Одиссеей» Гомера. Эту связь, ее генезис и характер мы подробно описываем в книге «„Улисс“ в русском зеркале», сопровождавшей предыдущие издания перевода (посл. изд. — М., Терра, 1997) и упоминаемой ниже как «Зеркало». Два момента сыграли решающую роль: привязанность Джойса к образу Одиссея, в латинской традиции — Улисса, как универсальному и наиболее полному воплощению человечности, живых сил человеческой натуры; и равное его восхищение самой поэмой Гомера как мастерским образцом нарратива. Отсюда, связь Роман — Поэма держится на двух столпах: совпадение типажа (человеческого содержания центрального образа) и заимствование жанра (рассказ о странствии), общей конструкции и архитектоники всей вещи. «Я взял из „Одиссеи“ общую схему, „план“, в архитектурном смысле, или, может быть, точней, способ, каким развертывается рассказ», — говорил Джойс. // Все прочие элементы связи менее существенны и менее незыблемы. Роман разбит на 18 эпизодов, каждый из которых ассоциируется с определенным эпизодом из «Одиссеи» и имеет название, отсылающее к этому эпизоду (в журнальной публикации Джойс включил эти названия в текст романа, но затем снял их). Ассоциация состоит в сюжетной, тематической или смысловой параллели, а также в том, что для большинства персонажей романа имеются прототипы в поэме Гомера: Блум — Одиссей (Улисс), Стивен — Телемак, Молли Блум — Пенелопа, Белла Коэн — Цирцея и т. д. С этой ассоциативной связью автор обращается свободно, она не сковывает его и не исключает многих других задач текста; читатель не должен верить часто встречаемым утверждениям, будто бы роман Джойса — некое переложение «Одиссеи» в современных обличьях. // Из других задач важнее всего формальные. Проблемы техники письма, работы с языком и литературной формой в «Улиссе» выходят на первое место. Это происходит не сразу, так что роман отчетливо разделяется на «ранние» и «поздние» эпизоды, отличающиеся по степени техничности и необычности стиля; при этом гомеровские связи все более оттесняются на второй план. Главный разделяющий признак таков: в каждом из поздних эпизодов, помимо прочих литературных приемов, имеется один ведущий прием: некоторая особая техника, в которой написан данный эпизод, причем для всех эпизодов такая техника различна. Все эти приемы описываются в Тематических планах соответствующих эпизодов. // Другое из главных отличий «Улисса» — небывало тесная и подробная связь романа с местом его действия, Дублином. Джойс работал со справочником «Весь Дублин на 1904 год» и перенес на свои страницы едва ли не все его содержание. Все, что происходит в романе, снабжается детальнейшим указанием места действия, не только улицы, но и всей, как выражался Джойс, «уличной фурнитуры» — всех расположенных тут домов с их жителями, лавок с их хозяевами, трактиров, общественных зданий… «Если город исчезнет с лица земли, его можно будет восстановить по моей книге», — сказал он однажды. // Далее идут более необычные особенности. Еще в период окончания романа Джойс составил две схемы, в которых указал все смысловые нагрузки, уровни каждого эпизода. Среди них был ряд неожиданных: автор утверждал, что с каждым эпизодом неким образом связан определенный орган человеческого тела, а также определенная наука или искусство, определенный символ и определенный цвет. Подобные соответствия странны для художественной литературы, они кажутся надуманными, противоречащими эстетике и нормальным задачам романа. Вдобавок в двух схемах нередко указываются разные органы, разные искусства и цвета для одного и того же эпизода. Поэтому многие критики и писатели считали схемы чудачеством и не включали их всерьез в свое понимание «Улисса»; Набоков, к примеру, заявлял, что схема (он знал только об одной) набросана автором шутки ради. Но это взгляд слишком крайний и не подтверждаемый фактами. Подробный анализ схем (см. «Зеркало») приводит нас к выводу, что в них содержатся указания на такие аспекты романа, которые сам автор явно считал присутствующими в нем и которые мы — после его указаний! — тоже можем там различить, но часто — на еле заметном уровне или при очень искусственном угле зрения. Поэтому содержание схем в Комментарий включено — однако в качестве «Дополнительных планов», которые едва ли существенны для широкого читателя и нормального эстетического восприятия. // Последние годы привлекли большое внимание еще к одной оригинальной особенности «Улисса»: ученые, как кажется, окончательно убедились в неустановимости его канонического текста. Корни проблемы восходят к издательской истории романа. Публикация его длилась 4 года и развертывалась в трех местах, между тем как автор находился в четвертом. Закончив очередной эпизод, автор через посредство Эзры Паунда слал его — из Локарно, Цюриха или Парижа — в Нью-Йорк, в редакцию журнала «Литл ривью» (где в 1918–1920 гг. были выпущены в свет эпизоды 1–14), и в Лондон, в редакцию журнала «Эгоист» (где, однако, удалось выпустить лишь 5 эпизодов в 1919 г.). Оба посылаемых экземпляра подвергались сверке и правке. С весны 1921 г. началась подготовка книжного издания в Дижоне, куда отсылался третий экземпляр, и перед отсылкой тоже правился — но уже не идентично двум первым. Стадия корректур несла дальнейшее размножение вариантов. Обычно на этой стадии Джойс заметно — а порой радикально — расширял текст (в целом роман вырос на треть); напротив, обычную правку он делал плохо из-за плохого зрения — а кроме того, видимо, иногда и нарочно не исправлял некоторых отклонений. Вдобавок корректур было несколько. // В итоге первое издание романа изобиловало ошибками — но при этом весь массив текстов был таков, что сами понятия «ошибки» и «окончательной авторской воли» были едва ли приложимы. Дальнейшие издания не изменили ситуации принципиально. Хотя автор участвовал в подготовке некоторых и немало бесспорных ошибок было устранено, но множились также и расхожденья — в частности, оттого, что исходной рукописи романа у Джойса уже давно не было (проданная и перепроданная, она с 1924 г. была собственностью американского коллекционера А. Розенбаха — и носит теперь название «Рукопись Розенбаха»). Но одно издание было все же авторитетней других: первое издание, выпущенное в Англии издательством Bodley Head в 1936–1937 гг. Тщательней выверенное, оно одновременно является последним прижизненным изданием, корректуры которого держал автор; и вплоть до 80-х годов оно служило стандартным текстом «Улисса». Вместе с тем наличие в нем массы несовершенств (опечаток, бессмыслиц, несоответствий) и необходимость дальнейшей текстологической работы были неоспоримы. Но следующий этап этой работы оказался неожиданно слишком радикальным и вызвал продолжительный и бурный конфликт. // Группа ученых под руководством мюнхенского профессора X. В. Габлера, трудившаяся несколько лет, предполагала достичь решения всех проблем текстологии «Улисса». Был развит новый подход, специально приспособленный для массива текстов «Улисса» с его множеством слоев, независимых и зависимых, налагающихся и переходящих друг в друга. В основе лежала новая же концепция «непрерывной рукописи», согласно которой искомый «истинный текст» должен быть не каким-то одним из слоев, выделенным и предпочтительным, а должен учесть их все и включить, вообще говоря, вклад каждого. Первым итогом был вышедший в 1984 г. «Синоптический текст» в трех томах: с помощью особой системы символов тут были одновременно представлены все слои, все стадии изменения текста. Однако это не был «текст для чтения»; чтобы таковой получить, надо было в каждом случае, в каждом месте текста оставить лишь один вариант из всех наличных. Этот окончательный плод трудов, так называемый «Исправленный текст», появился в 1986 г. — но уже с 1985 г. против новой работы стали высказывать возражения. Отбор вариантов был зачастую спорен, а порой и явно неудовлетворителен — в частности, главное из предложенных изменений текста, в эпизоде 9 противоречило и логике, и художественному чутью. В итоге развернувшейся острой дискуссии «Исправленный текст» был отброшен. Новые базовые издания «Улисса», выпущенные в последние годы, вновь полностью воспроизводят текст издания Bodley Head. // Такой итог нельзя признать ни успешным, ни окончательным. Отбросив весь труд немецкой группы, в тексте романа снова восстановили немалое число бесспорных погрешностей: знак прямой речи, где ее вовсе нет, заведомо случайные разнобои в написании одного и того же слова и т. п. Необходим следующий этап текстологической работы; а в его ожидании я старался следовать разумной политике, учитывая новейшие позиции текстологии, однако же не воспроизводя мелких погрешностей упомянутого рода. В качестве базового текста использовалось новое стандартное издание оригинала: J. Joyce. Ulysses. Annotated Student’s Edition. Penguin Books 1992. (Далее как ASE.) // Что же касается русского перевода «Улисса», то его история, начавшаяся еще в 1925 г. публикацией серии отрывков романа в альманахе «Современный Запад», также достаточно драматична. Я не повторяю ее сейчас, поскольку она уже неоднократно описывалась и за рубежом (работы Э. Толл (США), Н. Корнуэлла (Англия)), и в России, в том числе в двух книгах: N. Cornwall. James Joyce and the Russians. Basingstoke and London, Macmillan, 1992; и в упоминавшемся уже «Зеркале» (в изд. «ЗнаК»; в изд. «Терра» соответствующий раздел книги я заменил другим текстом). Поскольку труд проф. Корнуэлла недавно появился по-русски (Джеймс Джойс и Россия. СПб., 1998), стоит предупредить, что рассказ о судьбах данного перевода там не вполне доброкачествен: он начинен сплетнями и окрашен влиянием советского литературного официоза, игравшего в этих судьбах отнюдь не светлую роль. Отсылая за истиною к «Зеркалу», повторю лишь краткую суть: включившись по просьбе замечательного переводчика В. А. Хинкиса (1930–1981) в его работу над переводом «Улисса», я вынужден был впоследствии, после его кончины, начать и выполнить весь перевод заново. Первым аутентичным полным изданием перевода является издание 1993 г. (Москва, изд. Республика); в каждое из последующих книжных изданий, исключая дефектное пиратское издание (СПб., изд. Кристалл, 2001), мною вносились отдельные изменения и усовершенствования. // // Специфические особенности романа неизбежно сказываются на задачах и характере Комментария. Крупнейшая из таких особенностей — уже упоминавшийся примат формы или, более точно, инверсия формы и содержания: задачи формы составляют истинное содержание романа, а содержательные (сюжетно-повествовательные) задачи остаются на втором плане как своего рода необходимая формальность; кратко, «здесь форма есть содержание и содержание — форма» (Беккет). «Улисс» — одиссея формы, и потому комментарий к нему должен, в первую очередь, комментировать форму, тогда как обычный, «реальный» комментарий оказывается лишь вторым, вспомогательным. Но «комментарий к форме» есть попросту текст по литературной теории и теории текста; и в предыдущих изданиях его функцию совокупно несли «Зеркало» и вводные секции комментария к эпизодам. В настоящем издании эти секции расширены, однако обращение к «Зеркалу» во многих случаях остается желательным. // Что же до реального комментария, то в нем мы старались учесть всю существующую традицию толкования и комментирования «Улисса»; в ее составе наиболее ценны оказались книга Д. Гиффорда «Аннотированный „Улисс“» (1988) и комментарий Жака Обера к французскому изданию сочинений Джойса в библиотеке «Pleiade». Подчеркнем, что комментарий не является «полным», разъясняющим каждую неизвестную или непонятную мелочь. Такая полнота не только недостижима, но и нежелательна: читатель должен соображать и сам, а какие-то сведения ему и должны оставаться неизвестны, мир романа должен быть для него насколько-то незнакомым, интригующим (еще одно сходство с детективом). Мой отбор следовал очевидному критерию: опускалась информация, безразличная для смысловых и художественных задач (детали дублинской жизни, однажды мелькнувшие имена…). Но далеко не все мелочи могли опускаться: именно мелкое, малозаметное, как правило, и несет у Джойса главную смысловую нагрузку! Надо было указывать и все множество ритмических обрывков (стихов, стишков, песен, арий…), повсюду вплетенных в текст «Улисса». Джойс был музыкален насквозь, и весь его текст стоит на звуке, на ритмах. Они указываются сжато, ибо тут важнее наличие обрывка, нежели данные о его авторах, зачастую полузабытых. То же надо сказать о Шекспире. В английском литературном языке Шекспир — особая и необходимая часть речи, если выразиться по Бродскому; и в речи «Улисса» эта часть особенно велика. Как правило, шекспировские цитаты переводились мной заново, ибо готовые переводы не сохраняли необходимых коннотаций. И наконец, еще одна важная особенность — необычайно высокая плотность скрытых отсылов, связей с другими джойсовскими текстами — письмами, статьями, прозой, включая так называемые «эпифании», краткие этюды, с которых в 1902–1904 гг. начиналась проза Джойса. Они выявлены и указаны по возможности полно — хотя с совершенной полнотой уникальный дискурс интертекстуальности романа заведомо не восстановим. Ибо «Улисс» — не только роман, но и часть некоторого единого Большого Текста.]