— Смешивает напитки, — выразился мистер Дедал.

Нед Лэмберт хлопнул себя газетою по коленке и, заливаясь хохотом, повторил:

— Играющие бляхи и задумчивое лоно. Ну, братцы! Ну, братцы!

— И Ксенофонт смотрел на Марафон, — произнес мистер Дедал, вновь бросив взгляд на нишу камина и оттуда к окну, — и Марафон смотрел на море [И Ксенофонт… на море — парафраза строк Байрона из «Дон Жуана» (Песнь 3, 86): «Холмы глядят на Марафон / А Марафон — в туман морской» (пер. Т. Гнедич). Греч. историк Ксенофонт (ок. 434 — ок. 354 до н. э.), разумеется, не участвовал в битве при Марафоне (490 г. до н. э.).].

— Хватит уже! — закричал от окна профессор Макхью. — Не желаю больше выслушивать этот вздор.

Прикончив ломтик-полумесяц постного печенья, которое непрерывно грыз, он тут же, оголодалый, собрался перейти к следующему, уже заготовленному в другой руке.

Высокопарный вздор. Трепачи. Как видим, Нед Лэмберт взял выходной. Все-таки похороны, это как-то выбивает из колеи на весь день. Говорят, он пользуется влиянием. Старый Чаттертон [Чаттертон, Хеджес Эйр (1820–1910) — видный ирл. политический деятель, вице-канцлер Ирландии.], вице-канцлер, ему двоюродный то ли дедушка, то ли прадедушка. Говорят, уж под девяносто. Небось и некролог на первую полосу давно заготовлен. А он живет им назло. Еще как бы самому не пришлось первым. Джонни, ну-ка уступи место дядюшке. Достопочтенному Хеджесу Эйру Чаттертону. Я так думаю по первым числам он ему выписывает иногда чек а то и парочку дрожащей рукой. То-то будет подарок когда он протянет ноги. Аллилуйя.

— Очередные потуги, — сказал Нед Лэмберт.

— А что это такое? — спросил мистер Блум.

— Вновь найденный недавно фрагмент Цицерона, — произнес профессор Макхью торжественным голосом. — Наша любимая отчизна.

КОРОТКО, НО МЕТКО

— Чья отчизна? — спросил бесхитростно мистер Блум.

— Весьма уместный вопрос, — сказал профессор, не прекращая жевать. — С ударением на «чья».

— Отчизна Дэна Доусона, — промолвил мистер Дедал.

— Это его речь вчера вечером? — спросил мистер Блум.

Нед Лэмберт кивнул.

— Да вы послушайте, — сказал он.

Дверная ручка пихнула мистера Блума в поясницу: дверь отворяли.

— Прошу прощения, — сказал Дж. Дж. О’Моллой, входя. Мистер Блум поспешно посторонился.

— А я у вас, — сказал он.

— Привет, Джек.

— Заходите, заходите.

— Приветствую.

— Как поживаете, Дедал?

— Жить можно. А вы?

Дж. Дж. О’Моллой пожал плечами.

ПРИСКОРБНО

Раньше был самый способный из молодых адвокатов. Скатился, бедняга. Этот чахоточный румянец вернейший признак что песенка спета. Теперь только прощальный поцелуй. Интересно, с чем он пожаловал. Трудности с деньгами.

— Или задумаем достигнуть горных вершин, сомкнувшихся мощным строем.

— Вид у вас просто люкс.

— А редактора можно сейчас увидеть? — спросил Дж. Дж. О’Моллой, кивая в сторону другой двери.

— Сколько угодно, — сказал профессор Макхью. — Не только увидеть, но и услышать. Он с Ленеханом [Ленехан — герой рассказа «Два рыцаря», имевший своим прототипом Майкла Харта, одного из приятелей Джона Джойса.] в своем святилище.

Дж. Дж. О’Моллой не спеша подошел к конторке с подшивкой газеты и начал перелистывать розовые страницы.

Практика захирела. Неудачник. Падает духом. Азартные игры. Долги под честное слово. Пожинает бурю. А раньше имел солидные гонорары от Д. и Т. Фицджеральдов. В париках, чтоб показать серое вещество. Мозги выставлены наружу, как сердце у той статуи в Гласневине. Кажется, он пописывает какие-то вещицы для «Экспресса» вместе с Габриэлом Конроем [Габриэл Конрой — герой рассказа «Мертвые».]. Неплохо начитан. Майлс Кроуфорд начинал в «Индепенденте». Просто смешно как эти газетчики готовы вилять, едва почуют что ветер в другую сторону. Флюгера. И нашим и вашим, не поймешь чему верить. Любая басня хороша, пока не расскажут следующую. На чем свет грызутся друг с другом в своих газетах, и вдруг все лопается как мыльный пузырь. И на другое утро уже друзья-приятели.

— Нет, вы послушайте, послушайте, — взмолился Нед Лэмберт. — Или задумаем достигнуть горных вершин, сомкнувшихся мощным строем…

— Пустозвонит! — вмешался профессор с раздражением. — Довольно нам этого надутого болтуна!

— Строем, — продолжал Нед Лэмберт, — уходящих все выше в небо, дабы словно омыть наши души…

— Лучше омыл бы глотку, — сказал мистер Дедал. — Господи, Твоя воля! Ну? И за этакое еще платят?

— Души бесподобною панорамой истинных сокровищ Ирландии, непревзойденных, несмотря на множество хваленых подобий в иных шумно превозносимых краях, по красоте своих тенистых рощ, оживляемых холмами долин и сочных пастбищ, полных весеннею зеленью, погруженной в задумчивое мерцание наших мягких таинственных ирландских сумерек…

ЕГО РОДНОЕ НАРЕЧИЕ

— Луна, — сказал профессор Макхью. — Он забыл «Гамлета». [Луна… Он забыл «Гамлета». — Понятно, что словеса Дэна требуют и «луны» (которая и появится), но связь с «Гамлетом» неясна, и сначала в рукописи Джойса стояло: «Он забыл луну». Со стилем булочника перекликаются разве что пышности Горацио: «Феб в пурпуровой одежде / Идет на холм по жемчугу росы» (I, I; пер. А. Кронеберга).]

— Застилающих вид вдаль и вширь, покуда мерцающий диск луны не воссияет, расточая повсюду свое лучезарное серебро…

— Ох! — воскликнул мистер Дедал, испустив безнадежный стон. — Ну и дерьмо собачье! С нас уже хватит, Нед. Жизнь и так коротка.

Он снял цилиндр и, раздувая в нетерпении густые усы, причесался по валлийскому способу: растопыренной пятерней.

Нед Лэмберт отложил газету, довольно посмеиваясь. Через мгновение резкий лающий смех сотряс небритое и в темных очках лицо профессора Макхью.

— Сдобный Доу! — воскликнул он.

КАК ГОВАРИВАЛ ВЕЗЕРАП [Везерап — один из сослуживцев Джона Джойса.]

Язвить можно конечно но публика-то это хватает как горячие пирожки. Кстати он кажется сам из булочников? А то с чего его зовут Сдобный Доу. Но кто бы ни был гнездышко он себе устроил недурно. У дочки жених в налоговом управлении, имеет автомобиль. Ловко подцепила его. Приемы, открытый дом. Угощение до отвала. Везерап всегда это говорил. Проводи захват через брюхо.

Дверь, ведущая в кабинет, распахнулась резким толчком, и в комнату вдвинулась красноклювая физиономия, увенчанная хохлом торчащих как перья волос. Дерзкие голубые глаза оглядели присутствующих, и резкий голос спросил:

— Что тут происходит?

— И вот он, собственною персоной, самозваный помещик [Самозваный помещик — авантюрист Фрэнсис Хиггинс (1746–1802), мелкий дублинский клерк, который обманом, выдав себя за помещика, женился на состоятельной даме. За это он был посажен, но поздней стал удачливым дельцом, хозяином игорных домов, стукачом и владельцем «Фрименс джорнэл», где чернил ирл. националистов.], — торжественно объявил профессор Макхью.

— Анепошелбыты, жалкий преподавателишка! — выразил редактор свою признательность.

— Пойдемте, Нед, — сказал мистер Дедал, надевая шляпу. — После такого мне надо выпить.

— Выпить! — вскричал редактор. — Перед мессой спиртного не подают.

— Что верно, то верно, — отвечал мистер Дедал, уже выходя. — Пойдемте, Нед.

Нед Лэмберт боком соскользнул со стола. Голубые глаза редактора, блуждая, остановились на лице мистера Блума, осененном улыбкой.

— А вы не присоединитесь, Майлс? — спросил Нед Лэмберт.

ВОСПОМИНАНИЯ О ДОСТОПАМЯТНЫХ БИТВАХ

— Ополчение Северного Корка! [Ополчение Северного Корка — отряды, известные прежде всего участием в подавлении восстания 1798 г., отнюдь не победоносные и снискавшие себе славу жестокости и трусости. Вопли редактора по содержанию — бессмыслица («Начало белой горячки»). Никакой связи между Северным Корком и испанскими офицерами нет. В Огайо в 1755 г. происходили неудачные бои англичан с французами, причем англ. части прежде стояли в Корке и пополнялись, в частности, из ополчения Северного Корка.] — вскричал редактор, устремляясь к камину. — Мы всегда побеждали! Северный Корк и испанские офицеры!

— А где это было, Майлс? — спросил Нед Лэмберт, задумчиво разглядывая носки своих башмаков.

— В Огайо! — крикнул редактор.

— Там все и было, готов божиться, — согласился Нед Лэмберт.

По пути к выходу он шепнул О’Моллою:

— Начало белой горячки. Печальный случай.

— Огайо! — кричал редактор петушиным дискантом, задрав багровое лицо вверх. — Мой край Огайо!

— Образцовый кретик [Кретик — критский (греч.), в античной метрике стопа из одного краткого слога между двумя долгими, что отвечает англ. произношению: О-гай-о.]! — заметил профессор. — Долгий, краткий и долгий.

О, ЭОЛОВА АРФА

Он извлек катушку нитки для зубов из жилетного кармана и, оторвав кусок, ловко натянул его как струну между двумя парами своих нечищеных звучных зубов.

— Бинг-бэнг. Бэнг-бэнг.

Мистер Блум, увидав берег чистым, направился к двери кабинета.

— Я на минуту, мистер Кроуфорд, — сказал он. — Мне только позвонить насчет одного объявления.

Он вошел.

— А как с передовицей для вечернего выпуска? — спросил профессор Макхью, подойдя к редактору и веско положив руку ему на плечо.