— Ящур! — воскликнул редактор с презрительным вызовом. — Великое сборище националистов в Боррис-ин-Оссори [Боррис-ин-Оссори — древний исторический город к югу от Дублина, где в 1843 г. О’Коннелл организовал огромный митинг за отмену Унии. В 1904 г. националисты пытались возобновить стратегию О’Коннелла.]. Сплошная дичь! Надо таранить публику! Дайте-ка им что-нибудь задиристое. Вставьте туда нас всех, черт его побери. Отца, Сына и Святого Духа и Дристуна Маккарти [Дристун Маккарти — прозвище одного из сотрудников «Фрименс джорнэл».].

— Мы все можем доставить пищу для ума, — сказал мистер О’Мэдден Берк.

Стивен, подняв глаза, встретил дерзкий и блуждающий взгляд.

— Он вас хочет в шайку газетчиков, — пояснил Дж. Дж. О’Моллой.

ВЕЛИКИЙ ГАЛЛАХЕР

— Вы это можете, — повторил Майлс Кроуфорд, подкрепляя слова энергичным жестом. — Вот погодите. Мы парализуем Европу, как выражался Игнатий Галлахер, когда он мытарствовал, подрабатывал маркером на бильярде в отеле «Кларенс». Галлахер, вот это был журналист. Вот это перо. Знаете, как он сделал карьеру? Я вам расскажу. Виртуознейший образец журнализма за все времена. Дело было в восемьдесят первом, шестого мая, в пору непобедимых, убийства в парке Феникс, я думаю, вас тогда еще и на свете не было. Сейчас покажу.

Он двинулся мимо них к подшивкам.

— Вот, глядите, — сказал он, оборачиваясь, — «Нью-Йорк уорлд» запросил специально по телеграфу. Припоминаете?

Профессор Макхью кивнул.

— «Нью-Йорк уорлд», — говорил редактор, приходя в возбуждение и двигая шляпу на затылок. — Где все происходило. Тим Келли, или, верней, Кавана, Джо Брэди и остальные. Где Козья Шкура правил лошадьми. Весь их маршрут, понятно? [Дело было в восемьдесят первом… — Убийство в Феникс-парке было 6 мая 1882 г… Тим Келли, Джо Брэди — его исполнители, Майкл Кавана и Джеймс Фицхаррис по прозвищу Козья Шкура ожидали в кебах и увезли в них участников. Главные участники были в кебе Каваны, ехавшем окольной дорогой, которую верно описывает ниже Кроуфорд. Фицхаррис был приговорен к пожизненному заключению, но освобожден условно в 1902 г. Он не был содержателем «Приюта извозчика», но имел занятие, отводимое Джойсом Гамли: сторожил груды камня для мостовых. Трюк с шифрованным сообщением маршрута «непобедимых» был реально проделан Фредом Галлахером, прототипом Игнатия.]

— Козья Шкура, — сказал мистер О’Мэдден Берк. — Фицхаррис. Говорят, теперь он «Приют извозчика» держит у Баттского моста. Это мне Холохан сказал. Знаете Холохана?

— Прыг-скок, этот, что ли? — спросил Майлс Кроуфорд.

— И Гамли, бедняга, тоже там, так он мне сказал, стережет булыжники для города. Ночной сторож.

Стивен с удивлением обернулся.

— Гамли? — переспросил он. — Да что вы? Тот, что друг моего отца?

— Да бросьте вы Гамли, — прикрикнул сердито Майлс Кроуфорд. — Пускай стережет булыжники, чтобы не убежали. Взгляните сюда. Что сделал Игнатий Галлахер? Сейчас вам скажу. Гениальное вдохновение. Телеграфировал немедленно. Тут есть «Уикли фримен» за семнадцатое марта? Прекрасно. Видите это?

Он перелистал подшивку и ткнул пальцем.

— Вот, скажем, четвертая страница, реклама кофе фирмы «Брэнсом». Видите? Прекрасно.

Зажужжал телефон.

ГОЛОС ИЗДАЛЕКА

— Я подойду, — сказал профессор, направляясь в кабинет.

— Б — это ворота парка. Отлично.

Его трясущийся палец тыкал нетвердо в одну точку за другой.

— Т — резиденция вице-короля. К — место, где произошло убийство. Н — Нокмарунские ворота.

Дряблые складки у него на шее колыхались, как сережки у петуха. Плохо накрахмаленная манишка вдруг выскочила, и он резким движением сунул ее обратно в жилет.

— Алло? Редакция «Ивнинг телеграф»… Алло?.. Кто говорит?.. Да… Да… Да…

— От Ф до П — это путь, которым ехал Козья Шкура для алиби. Инчикор, Раундтаун, Уинди Арбор, Пальмерстон-парк, Ранела. Ф.А.Б.П. Понятно? X — трактир Дэви на Верхней Лисон-стрит.

Профессор показался в дверях кабинета.

— Это Блум звонит, — сказал он.

— Пошлите его ко всем чертям, — без промедления отвечал редактор. — X — это трактир Берка. Ясно?

ЛОВКО, И ДАЖЕ ОЧЕНЬ

— Ловко, — сказал Ленехан. — И даже очень.

— Преподнес им все на тарелочке, — сказал Майлс Кроуфорд. — Всю эту дьявольскую историю.

Кошмар, от которого ты никогда не проснешься.

— Я видел сам, — с гордостью произнес редактор. — Я сам был при этом. Дик Адамс [Дик (Ричард) Адамс (1846–?) — ирл. журналист и юрист из Корка, известный дублинский острослов, один из защитников на процессе «непобедимых».], золотое сердце, добрейший из всех мерзавцев, кого только Господь сподобил родиться в Корке, — и я.

Ленехан отвесил поклон воображаемой фигуре и объявил:

— Мадам, а там Адам. А роза упала на лапу Азора.

— Всю историю! — восклицал Майлс Кроуфорд. — Старушка с Принс-стрит [Старушка с Принс-стрит — «Фрименс джорнэл», по аналогии с популярным прозвищем лондонской «Таймс» — «старушка с Треднидл-стрит».] оказалась первой. И был там плач и скрежет зубов. [И был там плач и скрежет зубов — Мф. 8, 12.] Все из-за одного рекламного объявления. Грегор Грэй сделал эскиз для него и сразу на этом пошел в гору. А потом Падди Хупер обработал Тэй Пэя [Тэй Пэй — ставшее прозвищем ирл. произношение инициалов крупного журналиста и издателя Т. П. О’Коннора (1848–1929), редактора ряда газет, в том числе «Стар» и «К.О.К.».], и тот взял его к себе в «Стар». Сейчас он у Блюменфельда [Ральф Д. Блюменфельд (1864–1948) — амер., затем англ. журналист и издатель.]. Вот это пресса. Вот это талант. Пайетт [Пайетт — Феликс Пиа (1810–1889) — фр. революционер, публицист и журналист.]! Вот кто им всем был папочкой!

— Отец сенсационной журналистики, — подтвердил Ленехан, — и зять Криса Каллинана [Зять Криса Каллинана — Игнатий Галлахер. Крис Каллинан — дублинский журналист, упоминаемый также в эп. 10, 15.].

— Алло?.. Вы слушаете?.. Да, он еще здесь. Вы сами зайдите.

— Где вы сейчас найдете такого репортера, а? — восклицал редактор.

Он захлопнул подшивку.

— Лесьма вовко, — сказал Ленехан мистеру О’Мэддену Берку.

— Весьма ловко, — согласился мистер О’Мэдден Берк.

Из кабинета появился профессор Макхью.

— Кстати, о непобедимых, вы обратили внимание, что нескольких лотошников забрали к главному судье…

— Да-да, — с живостью подхватил Дж. Дж. О’Моллой. — Леди Дадли [Леди Дадли — супруга графа Дадли, Уильяма X. Уорда (1866–1932), лорда-наместника Ирландии в 1902–1906 гг.] шла домой через парк, хотела поглядеть, как там прошлогодний циклон повалил деревья, и решила купить открытку с видом Дублина. А открытка-то эта оказалась выпущенной в честь то ли Джо Брэди, то ли Главного [Главный — неясно, кто из руководителей «непобедимых» имеется тут в виду.] или Козьей Шкуры. И продавали у самой резиденции вице-короля, можете себе представить!

— Теперешние годятся только в департамент мелкого вздора, — продолжал свое Майлс Кроуфорд. — Тьфу! Что пресса, что суд! Где вы теперь найдете такого юриста, как те прежние, как Уайтсайд, как Айзек Батт, как среброустый О’Хейган? [Джеймс Уайтсайд (1804–1876) — знаменитый ирл. адвокат; Айзек Батт (1813–1879) — ирл. юрист и политик; Томас О’Хейган (1812–1885) — адвокат и политик, лорд-канцлер Ирландии, прославившийся речами в палате лордов.] А? Эх, чушь собачья! Тьфу! Гроша ломаного не стоят!

Он смолк, но нервная и презрительная гримаса еще продолжала змеиться на губах у него.

Захотела бы какая-нибудь поцеловать эти губы? Как знать! А зачем тогда ты это писал.

СКЛАД И ЛАД

Губы, клубы. Губы — это каким-то образом клубы, так, что ли? Или же клубы — это губы? Что-то такое должно быть. Клубы, тубы, любы, зубы, грубы. Рифмы: два человека, одеты одинаково, выглядят одинаково, по двое, парами. [Два человека, одеты одинаково, выглядят одинаково — возможно, ассоциация со строками Данте: «Два старца, сходных обликом благим / И твердых, но несходных по наряду» (Чистилище, XXIX, 134–135, пер. М. Лозинского).]

……………………………………………. la tua pace
……………………………….. che parlar ti piace
….mentrechè il vento, come fa, si tace [… тебя он спас… // беседа есть у вас… // безмолвен вихрь, как здесь сейчас. // (ит. Данте. Ад, V (концовки строк 92, 94, 96; пер. М. Лозинского))].

Он видел, как они по трое приближаются, девушки [По трое приближаются, девушки… — По преданию, все рифмы Дантовых терцин однажды представились ему как прекрасные девушки.] в зеленом, в розовом, в темно-красном, сплетаясь, per l’aer perso [В тьме неизреченной (Ад, V, 89).], в лиловом, в пурпурном, quella pacifica orifiamma [Там орифламма (Рай, XXXI, 127).] в золоте орифламмы, di rimirar fe piu ardenti [И мои сильней воспламенил (Рай, XXXI, 142).]. Но я старик, кающийся, свинцовоногий, втемнонизу ночи: губы клубы: могила пленила. [Старик, кающийся, свинцовоногий, втемнонизу ночи — возможно, ассоциация со строками: «Прошли смиренных четверо потом, / И одинокий старец, вслед за ними, / Ступал во сне, с провидящим челом» (Чистилище, XXIX, 142–144). Втемнонизу — прием классической риторики, именуемый «анастомосис»: вставка эпитета внутрь слова, между его частями (в ориг. underdarkneath).]