ГОРАЦИО — ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА В ЭТОТ ДИВНЫЙ ИЮНЬСКИЙ ДЕНЬ

Дж. Дж. О’Моллой искоса бросил усталый взгляд на статую, продолжая хранить молчание.

— Понимаю, — сказал профессор.

Он задержался на пятачке у памятника сэру Джону Грэю и глянул наверх на Нельсона сквозь сеть морщинок своей кривой усмешки.

УРЕЗАННЫЕ КОНЕЧНОСТИ ОКАЗЫВАЮТСЯ БОЛЬШИМ ИСКУШЕНИЕМ ДЛЯ ИГРИВЫХ СТАРУШЕК. ЭНН ВЕРТИТСЯ, ФЛО КРУТИТСЯ — НО СТАНЕМ ЛИ ОСУЖДАТЬ ИХ?

— Однорукий прелюбодей, — повторил он, усмехаясь угрюмо. — Надо сказать, это меня привлекает.

— Старушек тоже привлекало, — сказал Майлс Кроуфорд, — если Всевышний дал бы нам знать всю истину.

8. Лестригоны

[Сюжетный план тощает с приближением к поздней, бессюжетной части романа. 1 час дня. Блум, покинув редакцию, не имеет особых дел и движется «небыстрыми шагами» по Дублину, постепенно чувствуя голод; он встречает старую знакомую, за которой ухаживал когда-то, узнает от нее о тяжелых затянувшихся родах еще у одной, уже не столь близкой, знакомой; затем закусывает в трактире. // Реальный план. «Лестригоны» — не событийный эпизод, и в части событий, фактов и лиц его реальный фон небогат. Но это — городской, уличный эпизод, и очень ощутимый реальный фон здесь составляет сам Дублин; своей техникой гиперлокализации Джойс создает у читателя эффект присутствия на реальных улицах, в реальных местах города. Трактир Дэви Берна по сей день служит туристской достопримечательностью. Что же до прототипов, то, кроме упоминавшихся, целиком списан с натуры городской сумасшедший Фаррелл с массой имен, имевший еще прозвище Эндимион, то бишь лунатик. Джози Пауэлл — одна из дам в дублинском семействе Пауэллов, глава которого — прототип отца Молли. Том Рочфорд в самом деле, хотя и не столь геройски, как в эп. 10 и 15, участвовал в спасении человека из дублинской канализации. Как обычно, сохраняет свое имя и положение и большинство бегло мелькающих городских лиц. // Гомеров план. Редким образом роман точно следует за поэмой: в край лестригонов Одиссей попадает сразу после отплытия из Эолии (Песнь I, 80–132). Тем не менее Гомерова связь эпизода весьма условна и держится на самой искусственной логике. Гомеровы лестригоны — каннибалы, несущие смертельную опасность для Улисса и представляющие собой нечто близкое к циклопам: древние «хтонические» силы, чуждые разуму, мрачные и свирепые. Таких мотивов у Джойса нет, а доминируют у него темы голода, пищи, насыщения, которых нет у Гомера. Неудивительно, что указываемые им в схемах конкретные соответствия как-то малосерьезны: Антифат — голод, дочь Антифата — пища, лестригоны — зубы. Этак можно ассоциировать что угодно с чем угодно. Естественней сопоставить бегство Улисса от каннибалов с бегством Блума из Бертона. // Тематический план. Мы — в стихии телесности; Леопольд Блум раскрывается здесь как физическое существо не менее, чем душевное и духовное. Доминируют мотивы телесных потребностей, нужды в еде и в любви — как союзе тел (хотя заметна и тема любви семейной; по Джойсу, привязанность к семье, детям, очагу — особая черта евреев). Притом любовная потребность находит волнами, это второй, поддерживающий мотив; но голод, пища — постоянный и главный. Он нагнетается до грани нарочитости, пережима: бесконечные вариации на тему еды вот-вот начнут казаться придуманными. Но в эпизоде есть еще один лейтмотив, уже не физический, а лирический и данный с большой эмоциональной силой: это — мотив потока жизни, подхватываемый из окончания «Лотофагов»; невозвратимый поток смены поколений, смены увлечений, переживаний, возрастов… // Потоку жизни отвечает поток сознания. Эта техника здесь делает существенный шаг. В романе был уже поток сознания Стивена в «Протее», Блума в «Лотофагах», «Аиде»; но только сейчас он оформляется в окончательном зрелом виде: большими и цельными массивами, без вкраплений другой речи, с устранением всеведущей авторской фигуры. Достигает виртуозности особое искусство Джойса, ключевое для техники потока сознания: искусство перехода из внешнего мира во внутренний и обратно. Важную роль играет миметическое письмо: как сказал сам Джойс, «в „Лестригонах“ доминирует желудок, и ритм эпизода — ритм перистальтического движения». Это не так эксцентрично, как кажется: перистальтика — волноподобные ритмы, сжимающие, охватывающие содержимое (пищу в брюхе, тему в прозе) и постепенно проталкивающие, продвигающие его дальше. В порядке нетрудного упражнения читатель может сам найти их примеры. // Поток сознания у Джойса устроен весьма непросто. Анализ его структуры, данный в «Зеркале» (эп. 12), находит, что его материал имеет своей основой не просто «внутреннюю речь», т. е. вербальные содержания сознания, но весь мир сознания в его полномерности; кроме того, он не копирует эту основу, а определенным образом препарирует ее. Структура содержаний сознания трояка: 1) некоторая основная тема или темы мыслей, 2) внешние отвлекающие впечатления, 3) идущие из глубины, из бессознательного, силовые поля, деформирующие сознание (навязчивые идеи, мотивы, воспоминания, комплексы…). Препарирование же материала этих содержаний, в свою очередь, двояко: 1) художник решает «звукозрительную проблему», т. е. изыскивает способы вербальной передачи зрительно-образного ряда сознания, 2) художник производит монтаж материала, добиваясь максимума его эстетической выразительности и смысловой насыщенности. Эта последняя задача аналогична монтажу в кино и, в частности, как понимание, так и применение монтажа в литературе у Джойса и в кино у Эйзенштейна чрезвычайно близки между собой. Наконец, особое усложнение структуры текста вносят частые переплетения, смешивания, слияния потока сознания определенного героя с другими голосами — дискурсами — автора, рассказчика или других героев. За счет таких переплетений структура делается многозначно толкуемой и может возникать текст, который, не входя в противоречия, нельзя отнести вообще ни к кому: тем самым как бы самопорожденный, являющийся особой автономной реальностью. Так формируется «религия текста» Джойса, родственная, хотя и не идентичная абсолютизации текста в эстетике постмодерна. // Дополнительные планы. Орган, отвечающий эпизоду, — пищевод (что вполне уже ясно), символ — полисмены (что ясно гораздо менее), искусство — архитектура (что несколько натянуто), цвет — отсутствует. // Эпизод был закончен в октябре 1918 г. и опубликован в «Литл ривью» в январе 1919 г., с небольшим окончанием в февральско-мартовском номере. При подготовке книжного издания он был существенно отредактирован (публикация в «Литл ривью» была вообще плоха во многом — ошибки, цензурные изъятия, и Джойс называл текст ее «изувеченным»). Произошло и сильное расширение; в частности, был добавлен ставший знаменитым пассаж про супруга миссис Пьюрфой.]

Ананасные леденцы, лимонный цукат, сливочные тянучки. Липкослащавая девица целыми совками насыпает ириски учителю из Христианских братьев [Христианские братья — организация католиков-мирян, содержавшая сеть дешевых школ для малоимущих классов.]. Какой-нибудь школьный праздник. Один вред для детских животиков. Сладости и засахаренные фрукты, поставщик Его Величества Короля. Боже. Храни. Нашего. Сидит у себя на троне, обсасывает красные карамельки до белой начинки.

Хмурый молодой человек из АМХ [Ассоциация Молодых Христиан.], зорко стоящий на посту средь душных приторных испарений кондитерской Грэма Лемона, вложил какой-то листок в руку мистера Блума.

Сердце сердцу весть подает.

Блу… Про меня? Нет.

Блудный сын… кровь агнца…

Небыстрые ноги уносили его к реке, читающего. Ты обрел ли спасение? Все омыты в крови агнца. Бог желает кровавой жертвы. Рождение, девство, мученик, война, закладка здания, жертвоприношение, всесожжение почки, алтари друидов [Всесожжение почки, алтари друидов. — К религиозной мешанине в полученном проспектике Блум добавляет от себя иудейскую и древнеирл. компоненты.]. Илия грядет. Д-р Джон Александр Дауи [Джон Александр Дауи (1847–1907) — одна из пестрых фигур так наз. «христианского обновления», движения сектантского типа, главным образом в протестантской среде США, характерного пылкой, но невежественной проповедью и массовой экзальтацией. Это движение интересовало Джойса как своего рода религиозный китч, и его пародирование — одна из нитей в романе. Дауи далеко вышел за рамки обычной проповеди: он объявил себя «Илией Восстановителем», третьим явлением Илии (после Илии-пророка и Иоанна Крестителя) и основал собственную «церковь», а также град Сион под Чикаго. Летом 1904 г. он совершал Кругосветную Кампанию Спасения, однако в Дублине не был.], восстановитель Сионского Храма, грядет.

Грядет! Грядет!! Грядет!!!
Всех просим от души.

Доходное занятие. А в том году Торри и Александр [Торри и Александр — Рувим Арчер Торри (1856–1928) и Чарльз Маккаллом Александр (1867–1928), также амер. деятели «обновления», более умеренные, нежели Дауи, и выступавшие совместно. Были на Британских островах в 1903–1905 гг. и в Дублине в марте — апреле 1904 г.]. Многоженство [Многоженство «обновленцы» не проповедовали, но иногда их (в том числе Дауи) обвиняли в этом — отчасти по ассоциации с известной сектой мормонов, где оно было принято.]. Жена такое покажет. Где же я видел эту рекламу какая-то бирмингемская фирма светящееся распятие. Спаситель наш. Ночью проснешься в темноте и увидишь как он на стене висит. Призрак Пеппера [Призрак Пеппера. — В 1870-х гг. иногда применялся придуманный англичанином Джоном Пеппером сценический трюк, использовавший фосфоресцирующие костюмы и изображавший появление светящегося призрака.] та же идея. И нас целиком искупил.