Глава 15

Мы писали, мы писали, наши пальчики устали

Я вошел в класс мисс Донателло, когда до конца дня оставалось сорок семь с половиной минут. Часики тикали… жизнь текла сквозь пальцы! (Одна из трех, но все равно жалко!)

Проверив нас по списку, Донателло сказала, что сегодня мы будем читать вслух отрывки из «Ромео и Джульетты». Эту пьесу написал мистер Уильям Шекспир, который, по-моему, знаменит как раз тем, что создал самые скучные пьесы во всей вселенной.

— Будет сложновато, — предупредила Донателло, — но, думаю, вы справитесь.

Она явно не знала обо мне самого главного.

Элисон Праути, которая всегда первой поднимает руку, помогла раздать текст, а Донателло тем временем распределила роли. Добравшись до меня, она сказала:

— Твоя роль — Парис. Думаю, выйдет неплохо.

И все, конечно, начали надо мной смеяться.

— Почему Парис? — спросил я. — Почему сразу девчачья роль?

— Парис — юноша, — объяснила Донателло. — Он один из верных сторонников синьора Капулетти.

— Ага, и ходит небось в лосинах, — сказал я, но Донателло не обратила на это внимания.

— Вслушайтесь в язык пьесы, — говорила она. — Обратите внимание: каждая строка состоит из десяти или одиннадцати слогов. Отметим ненавязчивую рифмовку. Это сложный прием. Никто не смог сравниться с Шекспиром. Никто!

Хм-м-м, подумал я. В голове у меня зародилась одна мыслишка.

— Начнем, — скомандовала Донателло. — Акт первый, сцена первая.

Оказалось, что этот парень, Парис (нет, правда парень), появляется только на двенадцатой странице. Это хорошо. Мне как раз хватило времени, чтобы обдумать свою идею. Донателло, наверное, думала, что я записываю что-то по теме, как Джеанна Галлатта и другие умники, но на самом-то деле я готовил почву, чтобы получить свои тридцать тысяч очков.

Десять слогов в строчке? Есть!

Рифмовка? Есть!

Когда очередь дошла до меня, до конца урока оставалось всего минуты две, но я уже был готов.

— Акт первый, сцена вторая, — сказала Донателло. — Входят Капулетти и Парис.

За синьора Капулетти читал Джейсон Райс: «Монтекки и меня оштрафовали», и прочее бла-бла-бла, «а разве трудно было б жить в ладу», и бла-бла-бла. (Говорю же, скука смертная.)

И тут пришла моя очередь. Я положил на текст свою бумажку и сделал вид, что читаю с правильного места. И громким, внятным голосом прочел:

— Ах, сударь, эта дерзкая собака нагадила вам прямо на башмак.

— Рейф! — воскликнула Донателло, но за общим смехом ее почти не было слышно, поэтому я продолжил:

     Супруга ваша — старая корова,
     А дочка — дура, глупая коза.
     А если вы болтать хотите снова,
     То можете поцеловать мой…

Дальше не удалось — налетела дракониха Донателло и вырвала листок у меня из рук.

Я, конечно, сразу понял, что влип, но знаете — оно того стоило. Если не считать мисс Донателло, хохотали все, даже Джеанна Галлатта.

Йес!

А что особенно приятно, смеялись уже не надо мной. Смеялись вместе со мной. А это ведь очень большая разница. Как между днем и ночью. Или между сухим и мокрым.

Или — между победой и поражением.

Глава 16

Лучше скользкая дорожка, чем никакой

Донателло даже не сказала мне остаться после уроков. Это было ясно и без слов. А когда все ушли, она начала меня песочить.

— Зачем ты это сделал, Рейф? — спросила она.

— Ни за чем, — ответил я.

— Как же — ни за чем, — сказала она. — Во-первых, я заметила, что в своей версии ты сохранил шекспировский размер и рифмовку…

— Спасибо! — сказал я.

— …но такое поведение совершенно неприемлемо. Есть масса более достойных способов проявить свое творческое начало, и тебе они наверняка известны.

Она говорила и говорила, а я знай кивал. А что тут еще поделаешь?

— На этот раз ограничимся предупреждением, — сказала Донателло, — но имей в виду: ты ступил на скользкую дорожку. Понял?

Кивок, кивок, кивок, кивок…

Я ее почти не слушал. Я мог думать только об одном:

Тридцать пять тысяч очков за один день! Я принял вызов, который бросил мне Лео, и с честью выдержал испытание. И даже лучше: теперь я был уверен, что Джеанна Галлатта знает о моем существовании. Вот это настоящее достижение!

Отпуская меня, Донателло сказала:

— Надеюсь, ты вынес урок из случившегося.

— Конечно, — ответил я. — Очень хороший урок.

А урок этот был такой: есть два способа играть в «операцию ДВП» — по-скучному и по правилам, которые придумывает Лео.

Ах да, и еще я узнал, что Тихий Лео — настоящий гений.

Глава 17

Новое правило

Мы с Лео пришли ко мне домой, заперлись в комнате и принялись записывать случившееся в тетрадь, отведенную для «операции ДВП», — все правила, которые я нарушил, очки, которые заработал, и даже кое-какие картинки, нарисованные Лео, чтобы задокументировать происходящее.

Мы занимались делом, никому не мешали, и тут я услышал, как внизу, в коридоре, взревел Медведь.

— ТЫ ЧТО ЭТО ДЕЛАЕШЬ? — завопил он.

Раздался голос Джорджии.

— Да ничего, — ответила она. — Я просто хотела…

— Я же смотрю! Не смей переключать!

— Но вы же спали.

— Никаких «но»! — заорал он. — Хочешь — смотри игру со мной, а нет — выметайся! Не хочешь — как хочешь!

Через секунду я услышал шаги, а потом хлопнула дверь комнаты Джорджии.

Я терпеть не могу, когда он на нее так кричит. Это даже хуже, чем когда он кричит на меня. Она же ребенок, а он — ну, он тоже вроде ребенка, но только здоровенного и самого вредного из всех.

— Чего к маленьким пристаешь! — крикнул я вниз.

— Не лезь не в свое дело! — крикнул в ответ Медведь и включил на всю мощь звук телевизора. Спорить было бессмысленно.

— Знаешь, — сказал Лео, когда я закрыл дверь, — нужно ввести новое правило.

— Я тоже об этом подумал, — сказал я. — Правило, что во время игры в «операцию ДВП» никто не должен пострадать.

— Особенно младшие, — добавил Лео.

И я с ним согласился. Если, допустим, Миллер-киллер случайно сядет на шредер, я плакать не стану. А вот все остальные…

— Назови это правило «Не будь Медведем», — предложил Лео.

— Может, просто «Никому не причинять вреда»? — предложил я.

— Можно, — согласился Лео, и я записал это правило в тетрадь.

Да нет, я не святой. И лучше я от этого своего решения не стал. (Как вообще можно стать лучше? Столько раз слышал, а все равно не понимаю.) Но если с правилом «Никому не причинять вреда» я стану хоть чуточку лучше Медведя, я согласен.

Потому что Медведю надо только одно: сделать кому-нибудь больно.

Глава 18

Учителя хотят меня сломить, но я не поддаюсь

Знаете, в историях про вампиров часто рассказывается, как новоявленный вампир сначала не хочет пить кровь, а потом попробует один раз — и все. Дальше для него уже ничего больше не существует, только кровь, кровь, КРОВЬ!

Ну ладно, неудачный пример.

Я что хочу сказать: разобравшись, как играть в эту игру, я начал втягиваться. Следующие пару недель я оттачивал технику. За творческий подход Лео присуждал мне бонусные очки, и это подталкивало меня. Но помогал мне не только Лео.

Наверное, сейчас как раз подходящий момент, чтобы познакомиться с другими обитателями городской тюрьмы Хиллз-Виллидж (она же школа), которые «мотивировали» меня и заставили полностью выкладываться в игре. Вот они.

Это поварихи из кафетерия. Я зову их Милли, Билли и Тилли. По-моему, они работают в специальном проекте по снижению численности детей среднего школьного возраста — один ланч в одни руки, и никаких проблем.

Это мой учитель испанского сеньор Вассерман.

Он нормальный, пока ты не ошибаешься, но если ошибся — то держись!

Мистер Лэттимор, учитель физкультуры.

Между прочим, ему так никто и не объяснил, что у нас тут не армия, — и я не шучу!

Последний случай принес мне целую кучу очков. Мистер Лэттимор решил, что старый самокат на беговой дорожке — это не смешно. (Еще бы — чувство юмора нашему физкультурнику удалили году эдак в 1985-м.) Он велел мне сделать тридцать отжиманий, пробежать два круга и… та-дамм! — приказал остаться после уроков. Наконец-то!

Не то чтобы мне очень хотелось оставаться после уроков, просто за это полагается

Можно сказать, я был в ударе. А когда вернулся домой, мне опять повезло. На автоответчике было сообщение от миссис Стрикер, которая просила маму прийти в школу. То есть в этом ничего хорошего, конечно, не было (эх). Но повезло, что я увидел его первым — и случайно, совсем не нарочно нажал кнопку «стереть».

Мама была на работе, Медведь спал, а Джорджия, кажется, рыла туннель в Австралию. Если только никто не понаставил в доме скрытых камер (кто его знает!), мне ничего не угрожает.

Глава 19

Яблочный пирог с корицей

Вечером в пятницу все было как всегда.

Мама работала допоздна, а Джорджия и Медведь легли спать в девять, Джорджия — потому что еще маленькая, а Медведь — потому что целый день безделья его ужасно утомил.

Мне в пятницу разрешается ложиться попозже, а поскольку Джеанна Галлатта пока что не упрашивала меня с ней куда-нибудь сходить (все еще впереди!), я просто шатался по дому и делал все, что обычно делаю в пятницу вечером.

Для начала я достал из холодильника кусок швейцарского сыра и встал так, чтобы Тайсон видел, что у меня в руках, но не слишком близко.

— Тайсон, на! На!

Он побежал за сыром, а я побежал к туалету и бросил сыр туда. Я уже миллион раз так делал, а Тайсон все равно попадается. Он бросился за сыром так, словно это последний кусок в мире, а я просто запер дверь и пошел себе. Проблема была решена.

Потом я пошел в гараж и стащил банку «Зума» из потайного места, где его хранит Медведь (и которое совсем не такое потайное, как он думает). У Медведя этих банок припрятано множество, и пропажи пары штук он нипочем не заметит.

Конец ознакомительного фрагмента