— …а клюшек не было, — докончил я.

— Не-а. Значит, ему пришлось у кого-то их там одалживать.

Блестяще! На самом деле — даже лучше, чем блестяще. Идеально. Маргарет взяла мою фишку и превратила ее в нашу фишку. До сего момента практическая ценность ТЕМЕ сводилась к тому, что этот метод помогал осваиваться на новом месте, когда мы с семьей переезжали. Но в тот день теория стала чем-то бо́льшим. Она превратилась в занятие для двоих.

К примеру, во время поездок в метро мы развлекались такой игрой: смотрели, кто что держит в руках, и пробовали на основании одного этого предсказать, кто выйдет на следующей станции. Однажды мы сидели на ступенях мемориала Линкольна и пытались вычислить, какой из туристов из какого штата, глядя на их одежду. Чем больше мы играли, тем лучше у нас получалось. Но мы не старались специально развивать свои навыки, чтобы сделаться шпионами, детективами или кем-то вроде. Нам просто было весело.

До тех пор, пока мы не увидели его.

Это случилось двадцать девятого июля. Я запомнил, потому что это был день рождения Маргарет. В качестве подарка моя мама устроила для нас экскурсию по музейному закулисью. Она провела нас в студию, где работает, показала всякое хайтековое оборудование и даже дала посмотреть на свежеполученного Пикассо, которого еще не выставили. Было жутко круто. Выйдя из студии, мы оказались в галерее импрессионистов.

Мы прошли мимо художника, который копировал картину Моне «Женщина с зонтиком».

— Он реставратор, как твоя мама? — спросила Маргарет.

— Нет, — ответил я. — Он копиист.

— В смысле фальсификатор?

— Фальсификация — это когда ты выдаешь свою работу за оригинал, — объяснил я. — А копиисты — это художники, которые практикуются, перерисовывая чужие работы. Отличный способ учиться у мастеров. С него начинали большинство великих художников.

— Так он здесь не работает?

— Нет, просто получил от музея разрешение. Не думаю, что это было трудно, потому что он действительно хорош. Его картина — точь-в-точь как оригинал.

— Тоже европеец, — заметила Маргарет.

— Точнее, француз, — поправил я. — Это Моне, «Женщина с зонтиком».

— Я не про автора картины! А про того, кто ее перерисовывает. Он европеец, посмотри на обувь.

На копиисте были кеды «Европа», точно как у того типа в первый день, когда я начал учить Маргарет ТЕМЕ.

— Прямо как у Спящей красавицы, — подтвердила она.

Я рассмеялся, но тут кое-что привлекло мое внимание. Человек, которого мы видели в первый день, был молодым отцом в отпуске. Человек перед нами — художником за работой. Поставь их рядом — не найдешь почти ничего общего. Но Теория мелочей привела меня к неожиданному выводу:

— По-моему, это тот же парень.

— Исключено, — возразила Маргарет. — Тот — блондин, а этот — брюнет.

— Я вижу.

— И первый был стопроцентным туристом, — добавила она, — а не студентом-хипстером, изучающим живопись.

— Это я тоже вижу. Но все-таки думаю, что это он.

— Почему?

— Во-первых, посмотри, как он держит кисть. Он левша, как и тот тип.

— И как множество других людей, — парировала Маргарет, подняв руку и шевеля пальцами: — К примеру, я.

— Только десять процентов людей — левши, — заявил я. — Если ты помножишь эти десять процентов на небольшое число тех, кто в Вашингтоне носит такую обувь, и еще сузишь круг, оставив только мужчин его возраста и телосложения, итоговая сумма окажется смехотворно мала. А теперь учти, что двое таких мужчин побывали в одном музее за последние несколько недель. Можно сделать вывод, что перед нами тот же человек, которого мы видели в прошлый раз.

— То есть ты утверждаешь, что доверяешь ТЕМЕ больше, чем собственным глазам? — уточнила Маргарет. — Если всякие мелочи говорят тебе что-то — ты будешь считать это правдой?

Прежде чем ответить, я минуту подумал:

— Да. Именно так.

Она вздохнула:

— Я тоже. Не могу ткнуть пальцем в конкретную причину, но он и мне кажется тем же самым человеком. Было бы здорово, имей мы способ убедиться наверняка.

— Да, — согласился я, погруженный в собственные мысли.

Мы еще немного постояли, а затем одновременно повернулись друг другу и хором проговорили:

— Шрам.

— На щеке, — проговорила Маргарет. — А помнишь, кто его заметил?

— Кажется, ты.

— Ой, тебе не кажется! — поддела она. — Ты знаешь, что я. Ты думал, что он ничего не значит, а я думала, что он как раз важен. И, выходит… Права была я.

— И какой у нас план? — спросил я. — Хочешь постоять тут, поздравляя себя? Или все-таки подойти и поискать шрам у этого парня?

— Я за оба варианта, — отозвалась Маргарет. — Но я над тобой сжалюсь. Идем и выясним.

Я вычислил, что мы вполне сможем бросить взгляд на щеку художника, притворившись, будто разглядываем соседние картины. Но стиль Маргарет — переть напролом. Она просто подошла прямо к этому типу и глянула ему через плечо:

— Вы очень красиво рисуете, — похвалила она.

— Спасибо, — откликнулся он с легким акцентом. — Когда оригинал так прекрасен, как Моне, его и копировать легче.

Заговорив, он повернулся к Маргарет и улыбнулся. Шрам оказался на месте: пересекал его левую щеку.

Ни у одного из нас больше не оставалось сомнений. Это был тот же человек.

Глава пятая. «Фогги Боттом»

— Что нам делать? — торопливо спросила Маргарет.

— В каком смысле?

— Вызовем полицию? Или охрану поднимем?

— И что мы им скажем?

Перейдя в просторный коридор в центре здания Национальной галереи, мы могли присматривать за копиистом так, чтобы он нас не слышал.

— Ну, скажем, что этот человек — не тот, кем прикидывается, — возбужденно прошептала Маргарет.

— Он никем не прикидывается, — возразил я. — Он говорит, что он копиист. И, судя по его картине, он именно копиист и есть.

— Значит, он фальсификатор, — заявила она. — И рисует поддельную «Женщину с зонтиком», чтобы продать на черном рынке. Как по-твоему, где находится черный рынок картин? В Париже? Каире? Или Марракеше?

— Ставлю на Марракеш, — рассмеялся я. — Только ты не учитываешь, что подделывать картину, которая выставлена на всеобщее обозрение, нет никакого смысла. Это никого не одурачит: покупателю надо только зайти в интернет и увидеть, что оригинал выставлен в музее.

— Поняла-поняла-поняла, — волнуясь, выпалила Маргарет, все еще стараясь говорить негромко. — Он шпион. Нет, даже круче: международный киллер! Так все складывается.

— Ради всего святого, как это у тебя все складывается с международным киллером?

— Он полностью изменил внешность, — стала перечислять она. — Следовательно, что-то скрывает. Так ведут себя киллеры. Это же вообще для них самое первое дело. Ну… второе, после убийств.

— Я создал монстра, — покачал я головой. — Наверное, надо было тебя пораньше предупредить, но в этом — главная ловушка ТЕМЕ. И, похоже, ты сейчас лезешь прямиком в нее.

— Что за ловушка? — спросила Маргарет.

— Безумные теории заговора, — объяснил я. — Если нечто оказывается неожиданным — это еще не означает, что это нечто подозрительно. Большинство таких штук совершенно невинны и легко объясняются. Если вдуматься, все, что этот парень натворил, — это изменил прическу. Разве ты сама никогда этого не делала?

— Делала, но… — Немного сникнув, Маргарет испустила тяжкий вздох: — И почему тебе непременно надо испортить мне все веселье?

Я рассмеялся:

— Так тебя бы развеселило, окажись он и в самом деле международным киллером?

— Может, «веселье» — не то слово, — отозвалась она. — Но ты понимаешь, о чем я. Именно ты научил меня ТЕМЕ, и я всего лишь пытаюсь ее применять.

— Да, строя на ее основе дикие гипотезы, — заметил я.

— Ладно, — согласилась Маргарет. — Забудем киллера. Забудем фальсификатора и шпиона. Просто скажи мне честно, что тебе не кажется подозрительным этот мужик, и я отступлюсь.

Через дверной проем я посмотрел, как копиист начинает складывать кисти и краски, закончив работу. Это определенно был тот парень, но выглядел он совсем по-другому, чем тогда…

— Ладно, — признал я. — Он немного подозрительный. Но мы не можем сказать полиции или охране: арестуйте, мол, этого типа, потому что он перекрасил волосы. Уверен, они попросят доказательств или чего-то такого… ну, знаешь… криминального.

— Согласна полностью, — к моему облегчению, заявила Маргарет, а затем добавила: — Так что давай их найдем и передадим им.

— Найдем что?

— Доказательства, — ответила она. — Проследим за ним и посмотрим, куда он отсюда направится.

Я подумал, что это шутка, и подождал, пока Маргарет засмеется. Напрасно. Она говорила всерьез.

— Это худшая идея на свете, — сообщил я.

— Почему это?

— Прежде всего, мы не умеем вести слежку. Мы просто играем с ТЕМЕ. Это не превращает нас в шпионов. Ну а вдруг он — на самом деле плохой парень и сцапает нас? Это будет космически плохой исход.

— Он нас не сцапает, — возразила она. — Гарантирую.

— И ты так в этом уверена, поскольку…

— Мы будем следить за ним с помощью ТЕМЕ, — ответила Маргарет.

— И что это должно означать? — Я поднял бровь.

— Будем следить за ним, но не следовать. Мы заставим его самого следовать за нами. Изучим этого типа, выясним, куда он собрался, и попадем туда раньше него. Он не заметит, что мы у него на хвосте, если мы окажемся впереди.