— Что?! Какие такие насмешки? Еще нужно разобраться, кто над кем смеется!

На этот раз Хок не стал дожидаться поцелуя, он стремительно схватил ее за плечи, потянул на себя, и не успела Анастасия опомниться, как его рот уже уверенно завладел ее губами. Его язык без особого труда проник в ее жаркий рот. Движения его были такими мучительно сладостными, что Анастасия закрыла глаза, расслабившись в крепких объятиях. Хок нежно прижал девушку к себе еще крепче, с наслаждением проводя ладонями по упругому девичьему телу, потом осторожно повернулся на бок, положил Анастасию на одеяло рядом с собой и, с трудом оторвавшись от ее влекущих губ, выдохнул:

— Стейси... Боже мой... Анастасия...

И еще какие-то слова на неизвестном языке, которых Анастасия не поняла.

Хок внезапно сел и начал расстегивать на Анастасии блузку.

— Стейси, мне нужно увидеть тебя, — проговорил он охрипшим голосом, в котором явственно было слышно желание. Он встал на ноги вместе с Анастасией, поставил ее перед собой и снова занялся пуговицами на блузке.

Она схватила его за руки, чтобы удержать. Ей было неловко и немного страшно. Сияло солнце, и все было не так, как той ночью у реки, когда она чудом избежала смерти и была, вообще-то говоря, немного не в себе. Сегодня радость оттого, что Хок рядом, буквально переполняла ее — еще и этим сегодняшний день отличался от той ночи. Она хотела отдать ему свою любовь без остатка, а самое главное — поделиться с ним всем, что ее волновало и мучило. Таких чувств она еще ни к кому не испытывала, и это радовало и пугало одновременно, а кроме того, удерживало от следующего шага — ведь, когда она вместе с Хоком войдет в царство любви и страсти, пути назад не будет.

Хок ждал, хорошо понимая, с какими «страхами и сомнениями борется сейчас Анастасия, как трепещет ее душа.

— Милая, хорошая моя, я никогда тебя не обижу, поверь. Я хочу подарить нам обоим счастье и радость, только и всего. Я хочу любить тебя, любить всю целиком. Я больше не могу без тебя, — закончил он дрогнувшим вдруг голосом.

Анастасия лихорадочно обдумывала его слова. Она ясно видела, что Хок желал ее точно так же, как она желала его. Она хочет принадлежать ему и будет принадлежать, что бы там ни было завтра, ведь отвергнуть Хока — это все равно что отказаться от самой себя. Вся эта благопристойность, соблюдение приличий и светская осмотрительность сейчас будут одним лишь лицемерием, ханжеством и враньем. Анастасия вдруг отчетливо поняла — то, что происходит между ними, во сто крат важнее и чище светских условностей. И она отпустила руки Хока.

— Ты... согласна? — на удивление нерешительно спросил Хок.

— Да, Хок, да. Я тебя люблю.

Облегченно вздохнув, он поспешно снял с ее плеч жакет, бросил на траву и ставшими вдруг неуклюжими пальцами расстегнул на блузке оставшиеся пуговки. Неловкими движениями он выпростал блузку из-под корсажа, снял ее и положил рядом с жакетом.

Наконец Хок с трепетом прикоснулся к ее бархатистой алебастровой коже. Чувствуя головокружение, он был счастлив, что познавал новую, неведомую ему доселе Анастасию. Он нежно касался ее тела, ласково проводя руками по плечам, хрупким ключицам, гладя ее стройные руки и шею. Глаза его жадно впитывали каждую черточку ее ослепительной наготы, и он все никак не решался накрыть ладонями округлые груди, приподнимающие тонкую ткань нижней сорочки.

Внезапно Хок спросил:

— А где корсет?

— Я понимаю, — улыбнулась Анастасия, — леди не может без этой части туалета. Но ведь я уже на Юге и знала, что сегодня будет жаркий день.

— Прекрасно. Никогда больше его не носи.

Это еще что за приказной тон? Анастасия чуть приподняла брови, но забыла обо всем на свете, лишь только Хок взялся за концы ленты, что удерживала сорочку, и потянул. Вдруг он остановился и вытащил из-под ленты тщательно свернутый в тугой комочек носовой платок — Анастасия завернула в него прядь волос Хока и носила ее все время на себе с той самой памятной ночи в лесу после встречи с индейцами.

Ей не хотелось, чтобы он узнал об этом, потому что она понятия не имела, как он поступил с ее прядью. Анастасия в замешательстве неловко выхватила у него из руки находку и спрятала в кулаке.

— Что там, Стейси?

— Не важно... Понимаешь, я...

— Можно я посмотрю?

Он осторожно потянул за торчащий уголок.

— Лучше не нужно. Ты можешь не понять.

— Я пойму. Разве ты мне не во всем доверяешь? Анастасия смешалась. Что это на нее нашло? Она не может не доверять ему. Вздохнув, она сказала:

— Можешь не разворачивать, Хок. Ты наверняка знаешь, что там.

— Вот как?

— Конечно. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — С того дня, как ты дал мне свои волосы, я храню их в этом платке.

— Господи Боже мой, — выдохнул Хок и так крепко обнял ее, что она чуть не задохнулась. Он простоял неподвижно довольно долго, молча прижимая Анастасию к себе, потом чуть отстранил ее и осторожно, двумя пальцами, вытащил из левого нагрудного кармана свернутый в колечко светлый локон. — Я все время ношу его здесь с тех самых пор.

— Хок, — только и смогла выдохнуть Анастасия. — Как я рада...

Он с нежностью улыбнулся ей и аккуратно убрал локон на место, потом взял у нее носовой платок и положил сверху на ее блузку.

— Сейчас он вряд ли тебе понадобится. Ведь я здесь.

Хок дотронулся до ее обнаженных плеч, и ее нижняя сорочка очень быстро легла на траву рядом с остальной одеждой. Когда Хок накрыл ладонями ее груди, по телу Анастасии прошла дрожь, и она почувствовала, как у нее слегка напряглись соски. Хок нежно, мучительно дразняще принялся водить большими пальцами по их кончикам, затем поднял голову и посмотрел ей в лицо.

— Я долго мечтал об этом, но в душе не верил, что это сбудется, — с трудом выговорил он. — Я даже думать себе запрещал, что когда-нибудь ты позволишь мне любоваться твоей наготой, тем более так, как сейчас, — днем, при солнечном свете... Мне так хотелось узнать тебя, увидеть, прикоснуться к тебе... Ты понимаешь?

У Анастасии едва хватало сил стоять, и она молча кивнула, тоже желая видеть и чувствовать его.

Хок радостно, как-то по-мальчишески улыбнулся и, склонившись к ее груди, с до слез тронувшим Анастасию благоговением тихонько поцеловал ее соски — сначала правый, потом левый. У нее даже мелькнула мысль об исполнении какого-то неведомого ей ритуала поклонения языческой богине.

Руки Хока легли на бедра Анастасии и быстро освободили от остававшейся на ней одежды. Последними он стянул с ее ног сапоги. Теперь Анастасия стояла перед ним совершенно нагая, открытая его восторженному и полному желания взгляду. Хок вытащил заколки из ее прически, и длинные волосы золотистой рекой заструились по плечам и спине.

Несколько мгновений Хок молча стоял как пораженный молнией, не сводя с Анастасии глаз, потом порывисто обнял ее, привлек к себе, и, обдавая жарким дыханием, страстно зашептал:

— Я никому никогда тебя не отдам. Ты моя, и только моя, я понял это с того самого дня, когда впервые увидел тебя.

Хок целовал и целовал Анастасию, держа в ладонях ее лицо, ласкал бархатистую спину, скользил по округлостям ягодиц... Она наслаждалась его лаской и трепетно открывала для себя рельефность его мускулистой груди, ощущая ладонями сквозь рубашку живую теплоту его кожи. От этой близости, немного неожиданной, но такой естественной, быстрее бежала по жилам кровь и кружилась голова. Задыхаясь от переполняющей ее нежности, от желания почувствовать Хока так же полно, как он сейчас чувствовал ее, Анастасия потянула вверх его рубашку, потихоньку вытаскивая ее из штанов. Слегка отстранившись, она начала расстегивать пуговицы и в конце концов с торжеством распахнула рубашку и, спустив ее с покатых плеч Хока, отбросила в сторону и стала его разглядывать. Она нежно провела пальцами по мышцам груди и плоскому твердому животу, потом погладила загорелую кожу его мускулистых рук, обратив внимание на темно-синие дорожки вен. Положив ладони ему на плечи, Анастасия потянулась вверх и с улыбкой подарила любимому короткий нежный поцелуй в губы.

— Продолжайте, леди, продолжайте, — наполовину шутливо, наполовину серьезно проговорил Хок, озорно блеснув глазами.

Анастасия перевела взгляд на низко сидевшие на бедрах штаны, стянутые широким кожаным ремнем. Спереди ткань была слегка натянута — недвусмысленное свидетельство любовного желания Хока. Внезапно она подумала, что почему-то совсем не стыдится своего нагого тела и не смущается смотреть на Хока. Хотя она ни разу не видела обнаженного мужчину и тем более ей не доводилось видеть проявление мужской страсти, однако сейчас, как это ни казалось странным ей самой, ничего, кроме искреннего желания любоваться обнаженным телом возлюбленного, она не испытывала.

Больше не раздумывая, Анастасия взялась за пряжку и непослушными пальцами начала расстегивать ремень, затем немного нервно стала расстегивать верхнюю пуговицу штанов. До конца расстегнув их, она остановилась, подняв голову. Лицо Хока светилось радостью и покоем. Ободренная, Анастасия взялась обеими руками за пояс и потянула штаны вниз до самых щиколоток и, помедлив, неуверенно и смущенно вновь подняла глаза.

Она и не представляла себе, что это может быть таким большим, вздымающимся и набухшим. Все еще ошеломленная, Анастасия неуверенно протянула руку, и, когда ее пальцы робко коснулись гладкой, туго обтягивающей плоть кожи, Хок дернулся, тихонько застонав. Анастасия резко вскинула голову, испугавшись, что сделала ему больно, но он ласково накрыл ладонью ее руку, мягко, но настойчиво понуждая ее обхватить набухшую любовным желанием плоть. Анастасия поняла, что все совсем наоборот. Он с радостью открывал ей самые интимные грани своего желания, чтобы она увидела, почувствовала и узнала всю силу, полноту и страстность его чувства.

У Анастасии мелькнула мысль, что ей нужно сейчас хоть что-то сказать — что он такой красивый, что ей хочется обнимать его и лежать в его объятиях вечно... Но слова не шли ни на ум, ни с языка — было лишь неожиданно сладостное ощущение от прикосновения к заветному естеству мужчины. Она несколько раз осторожно сжала пальцами горячую плоть, и Хок судорожно втянул воздух сквозь зубы, слегка подавшись вперед, как бы помогая Анастасии. С пересохшими губами, колотящимся сердцем, со смесью боязни и радости Анастасия еще раз сдавила зажатую в кулаке плоть, но теперь, повинуясь интуитивному чувству, тихонько повела руку вниз, изумившись тому, как легко скользнула следом нежная кожа. На этот раз Хок не стал сдерживать громкого стона.

— Боже мой, Анастасия, — хрипло выговорил он, — я больше не могу...

На Анастасию вдруг нашло какое-то вдохновение, легкость, радость свободы, наслаждение счастьем разделенной любви. Теперь ей ничего так не хотелось, как узнавать, почувствовать Хока еще ближе, подарить ему еще больше радости, делиться и делиться своим общим счастьем. Ее рука легко скользила теперь по всей длине его восставшей плоти, одаривая возлюбленного сводящей с ума и поразительно невинной в своей простоте лаской.

— Стейси... — выговорил Хок прерывающимся, охрипшим от с трудом сдерживаемой страсти голосом. — Подожди... я уже не могу с собой совладать...

Анастасия немного растерянно убрала руку и шагнула назад.

У Хока вырвался короткий и хриплый смешок:

— Я не имел в виду вообще покинуть меня.

Он привлек Анастасию к себе, прижал к груди и начал страстно поглаживать ей спину, накрывая ладонями ее ягодицы.

— Хок... Хок... — пролепетала Анастасия. Она безотчетно принялась ласкать мощные плечи Хока, потом обхватила их и еще теснее прижала его к своему нагому телу.

Наконец Хок слегка приподнял Анастасию, опустился на одно колено и осторожно положил на расстеленное одеяло.

— Анастасия, у меня нет больше сил ждать, — выдохнул он, вставая рядом с ней на колени и склоняясь к ее лицу. — Ты сама не знаешь, что делаешь со мной. — И с нежностью в голосе произнес нараспев несколько фраз на языке индейцев.

Анастасия обвила руками его шею и неуверенно привлекла к себе. Ей хотелось полной близости с тем, кого она любила, близости немедленной — ничего больше она сейчас не желала, как подарить всю себя возлюбленному, и все же боялась это сделать, потому что много раз слышала, что при первой близости девушке всегда бывает очень больно. Но Хок быстро прогнал ее страхи, когда с такой осторожностью лег на нее, с такой нежностью, с такой трепетностью принялся ласкать и целовать ее тело, что Анастасия ощутила себя словно охваченной огнем и способной думать лишь об этих поцелуях да о ласкающих руках Хока, каждое прикосновение которых дарило неземное наслаждение. Когда его рука скользнула вниз по ее животу и достигла лона, когда пальцы бережно тронули нежно-бархатистое женское естество и начали совершать колдовство ласки, Анастасия почувствовала, как ее заливает идущая изнутри ликующая радость, которая в мгновение ока унесла прочь все ее страхи. Сердце и душа Анастасии, переполненные неведомым прежде блаженством, распахнулись навстречу Хоку. Бедра ее раздвинулись сами собой, открывая цветок нежной плоти, трепещущий от наполнившего его сладострастия. Хок замер у этих приоткрывшихся врат, не решаясь совершить единение, столь желаемое ими обоими, и предвкушение было мучительно-сладким.

— Анастасия... — едва слышно шепнул он.

— Да, Хок, да! Пожалуйста... пожалуйста...

Это он и желал услышать. Очень медленно, бережно, нежно начал он погружаться в безудержно влекущую жаркую обволакивающую глубину женского естества Анастасии, исполненный решимости не причинить ей боли и подарить настоящее счастье в этот первый раз. Анастасия инстинктивно поняла, почему Хок так нетороплив и осторожен, и требовательно потянула его на себя, обнимая, целуя его лицо и уже открыто желая этой почти что состоявшейся близости. Хок, почувствовав, как она самозабвенно всем своим существом тянется к нему, решился. Миг познания друг друга был необычайно сладок, и время приостановило свой бег. Анастасия почти не заметила боли — та исчезла под накатившей волной наслаждения.

Хок продолжил движения любви, и всякий раз, когда он погружался в горячую глубину лона возлюбленной, Анастасия стонала от наслаждения и в конце концов, закрыв глаза, потянулась к нему полуоткрытыми губами. Хок прижался к ним ртом, откликнувшись чувственным поцелуем, на который Анастасия отозвалась с не меньшей страстью. Каждым движением он все ближе и ближе подводил Анастасию к тому сладостному мгновению, достичь которого мужчина и женщина могут, только если любят друг друга.

Анастасия уловила нужный неторопливый ритм, с радостью начав повторять его движениями бедер. Они исполняли неповторимую симфонию любви, с каждой минутой добиваясь все большей и большей гармонии, поднимаясь на все новые высоты наслаждения. Хок не торопился, ибо его желание подарить Анастасии самую большую радость, какую он только сумеет ей доставить, удерживало его от стремления подчиняться только собственной страсти. Он оторвался от губ Анастасии и с наслаждением принялся осыпать поцелуями ее тугие груди, время от времени нежно покусывая заострившиеся соски и чувствуя на губах солоноватый привкус ее пота. Всякий раз, когда он слегка сжимал зубами плотный бугорок, Анастасия громко стонала, выгибаясь в каком-то исступленном восторге.

Сама не понимая, о чем просит, она словно в забытьи молила прерывающимся, полным мучительного нетерпения голосом:

— Хок... О, Хок... пожалуйста... пожалуйста...

Хок счастливо улыбнулся, точно теперь зная, что сумел вознести ее до головокружительных высот любовного экстаза. Он накрыл ладонями ее груди, некоторое время наслаждаясь их тяжелой полнотой и гладкой бархатистостью кожи, потом руки его скользнули ниже — он взял ее за бедра и слегка приподнял, чтобы проникновение было как можно более глубоким. Хок двигался теперь ритмичнее и быстрее, и задыхающаяся Анастасия беспрерывно стонала, не в силах совладать с собой. Испытываемое наслаждение с каждым разом Поднимало ее в экстатическом упоении все выше и выше, и ей казалось, что этому не будет конца — в какой-то момент она не выдержит и умрет, потому что такое нечеловеческое счастье вынести невозможно. Страсть Хока достигла своей кульминации, и врата райского наслаждения распахнулись, выпустив на свободу их желание, достигшее всепоглощающей кульминации. И вот они снова вернулись в этот мир, задыхающиеся, мокрые от пота, счастливые и одновременно не верящие только что пережитому.

Хок пошевелился, неохотно отодвинулся от Анастасии и ласково положил ее голову себе на грудь.

— Я отдал тебе сейчас всего себя, все, что мне хотелось тебе отдать, — негромко заговорил он и замолчал, стараясь утихомирить бешено бьющееся сердце. — Но есть еще кое-что, чем я хочу с тобой поделиться.

Анастасия свернулась калачиком у него под боком, помолчала и ответила очень просто:

— От тебя, Хок, я приму все.

Он рассмеялся и ласково отвел с ее лба прилипшие прядки белокурых волос.

— А ты не боишься, что сейчас узнаешь обо мне все, что возможно, а на потом ничего не останется?

— Какие глупости ты говоришь! Тебе жизни не хватит, чтобы мне все о себе рассказать.

Анастасия глубоко втянула ноздрями воздух, стараясь запомнить этот его неповторимый запах, точно так же как запомнила она цвет его глаз, изгиб губ... Она нежно провела ладонью по его безволосой мускулистой груди.

— Почему у тебя на груди нет волос, Хок? И здесь тоже, — добавила она, погладив его руку.

— Индейская кровь. И бороды у меня тоже считай что нет. А это так важно?

— Вовсе нет. На самом-то деле, — Анастасия наклонилась и шаловливо лизнула его влажную от пота грудь, — ты мне нравишься такой, какой есть, со всеми изъянами.

— Это радует, не придется в будущем себя переделывать.

— Меня это вполне устраивает, — рассмеялась Анастасия. — Но чем ты хотел со мной поделиться?

Он легонько похлопал ладонью по ее животу и ответил:

— Не сейчас. Попозже. Я хочу тебе кое-что показать.

— Вот как? — протянула Анастасия и соблазнительно потянулась всем телом.

— Как вижу, ты становишься ненасытной, — засмеялся Хок.

— Мне возразить нечего.

— Я хотел тебе рассказать, зачем приехал в северную Аризону.

Анастасия замерла — вся игривость ее вдруг исчезла. Неужели Хок наконец собрался ей сказать, зачем вернулся сюда?

— Это то, чем ты хотел со мной поделиться?

— Да. Как только мы оденемся и приведем себя в порядок, я отвезу тебя в одно место.

— Я буду готова через пару минут, — заторопилась Анастасия и начала было вставать.

Однако Хок мягко удержал ее, притянув к себе:

— Куда это ты заторопилась? Уверяю тебя, то место никуда не денется. Сейчас у нас есть дела, которые никак нельзя откладывать.

Анастасия, опустив глаза, проследила за его взглядом и убедилась, что ее возлюбленный более чем готов еще раз разделить с ней свою страсть.

— Действительно, — кивнула она и ласково провела ладонью по его животу сверху вниз. — Действительно, эти дела лучше не откладывать на потом.