Джейн Донелли

На полпути к звездам

Глава 1

Объектом внимания Роба Хьюарда стала девушка, а не картины. Он заметил ее случайно, прогуливаясь по парку воскресным утром, только краем глаза взглянув в сторону выставленных на обозрение произведений.

Там были три картины, явно одного мастера, имевшего пристрастие к крышам и дымовым трубам. Рядом стояла девушка, которая мило улыбнулась Робу, стоило ему посмотреть на нее.

Улыбка была на редкость заразительна. Он подошел чуть ближе, дабы дать более подробную оценку ее творениям, а она повернула их так, чтобы удобно было рассматривать.

—  Хм, — глубокомысленно произнес Роб и затем солидно добавил: — Впечатляет.

—  И не очень дорого, — с надеждой заметила она.

Он взглянул на цены — они оказались средними. Было очевидно, что девушка нуждалась в деньгах, как и все молодые художники. На ней были желтый свитер, брюки из грубой ткани и сандалии. Длинные прямые волосы отливали медью.

Он не хотел ничего покупать, но у нее оказалась весьма оригинальная манера продавать. Девушка живо, с юмором рассказывала о людях, живущих под крышами нарисованных домов.

И он купил картину, сказав, что вернется позднее, чтобы забрать покупку.

—  Я буду ждать, — ответила она.

Вернувшись, он увидел, что у девушки осталась лишь купленная им картина.

—  Я продала все, — сообщила она радостно. И передала ему сверток.

—  Отлично. Это просто прекрасно. Могу я вас подвезти? — поинтересовался Роб.

—  Можете, если вам по пути, — просто ответила девушка.

Роб не хотел терять девушку из виду. Они шли к тому месту, где была припаркована его машина, болтали о погоде и строили предположения относительно сгущавшихся туч.

Он узнал ее имя — Шина Дуглас и адрес.

—  Шина, — повторил он, словно желая прочувствовать этот мягкий звук.

Она села на пассажирское сиденье впереди, а картину он разместил на заднем, при этом обратив внимание на подпись:

—  Чез Броклсбери?

—  Верно, — подтвердила она.

—  Но вы ведь…

—  Рисовала не я.

Ничего противозаконного. Ты не обязан быть автором того, что продаешь. Внезапно ему показалось, что сию минуту происходит нечто чрезвычайно важное.

—  Чез упал с лестницы и растянул лодыжку. Картины — его основной доход, и я согласилась сегодня заменить его.

«Как же, должно быть, обрадуется Чез. А вот этот мужчина — самый обаятельный из клиентов».

—  Спасибо, что купили первую. Вы принесли мне удачу.

—  И кто автор? Ваш друг?

—  Конечно, стала бы я продавать чужие картины!

Роб едва заметно помрачнел, и она быстро добавила:

—  Мы с ним приятели и соседи по квартире. Для любого из своих друзей я бы сделала то же самое.

Это было истинной правдой, но собственное желание разуверить Роба в каком-либо особенном отношении к Чезу удивило ее саму. Она не знала даже его имени, знала лишь то, что этот мужчина пришелся ей по душе.

Она решила полюбопытствовать:

—  Итак, я Шина Дуглас, а кто вы?

—  Роб Хьюард. — Стройный, широкоплечий, довольно привлекательный. — Можно просто Роб. Вы не против?

Шина протянула ему руку:

—  Нисколько.

Его губы тронула улыбка.

—  Рад это слышать. Ну, что еще сказать? Чем вы занимаетесь? Я думал, вы художница. Так и представлял вас с мольбертом и кистью за работой над очередным шедевром.

Она повернулась и посмотрела на картину:

—  Вы считаете ее шедевром?

—  Затрудняюсь ответить. Если честно, вряд ли я купил бы ее у кого-то другого. Но после ваших рассказов мне захотелось это сделать.

—  Это хорошая картина, — сказала она. — И цена мне кажется вполне разумной. Чез очень талантлив, а я работаю в редакции дамского журнала.

И она с готовностью рассказала ему о своей работе и с энтузиазмом выслушала его короткий рассказ о себе.

Роб был телевизионным продюсером из Уэльса. В Лондоне он готовил программу, которая называлась «Конец дома Айвори», дома, в котором сто лет назад произошло убийство, которое так и не было раскрыто.

Шина вспомнила, что где-то краем уха слышала обрывки этой истории. Роб принялся рассказывать ее в деталях:

—  Недостатка в подозрениях не было. В этом и заключалась проблема — их набралось слишком много. Главной подозреваемой была жена, дальше шел доктор, с которым у нее была связь задолго до замужества. Еще была любовница мужа и даже дворецкий, получивший тем вечером нагоняй от хозяина.

—  Боже! — воскликнула Шина. — И кто-то еще утверждает, что сегодня мы живем как на пороховой бочке! Между тем отравиться мышьяком в наше время гораздо труднее, чем тогда.

Комната на первом этаже, где она жила, оказалась большой; на старинный манер высокий потолок был украшен узорным карнизом. Однако обстановка выглядела вполне современно. Шина вынула кошелек из сумочки, а сумочку бросила на кресло.

—  Думаю, от кофе вы не откажетесь? Только сначала почему бы нам не подняться наверх и не сказать Чезу, что вы купили его картину?

Этот человек вполне мог оказаться соперником, и Роб от души желал убедиться в обратном.

Они поднялись наверх, преодолев два лестничных пролета. Чез Броклсбери занимал мансарду. Помещение было большим и светлым. Живя здесь, наверху, попросту не видишь ничего, кроме крыш. Скопище освещенных окон представлялось отсюда, сверху, чем-то вроде громадного узора, который вполне мог поразить воображение художника.

Грузный мужчина с черной бородой и взъерошенными волосами сидел перед мольбертом, нога покоилась на табурете.

Из кухни их приветствовала молодая женщина.

—  Ну как успехи? — спросила она.

—  Продала все три, — ответила Шина.

Молодая женщина всплеснула руками.

—  Прекрасно! Вот видишь! — обернулась она к Броклсбери. — Ты кричишь и ругаешься с каждым, чье мнение тебя не устраивает, отпугиваешь людей. А Шина просто сидела и улыбалась. Ведь ты улыбалась, правда, Шина?

—  Ну в общем, да, — кивнула Шина.

—  Могу себе представить, что будет, если я сяду там и начну скалить зубы, — проворчал Броклсбери. — Не думаю, что я смогу строить людям глазки так, как это делает Шина.

—  Я никому не строила глазки, — рассмеялась возмущенная Шина. — Может, чуть-чуть, и только с одним из покупателей.

Чез Броклсбери и молодая женщина с интересом устремили свои взгляды на Роба. А Шина объяснила:

—  Он купил первую картину.

Броклсбери спросил:

—  Которую из трех?

—  «Сурбитонские улицы», — ответил Роб. — Это произведение показалось мне весьма любопытным.

—  Не хотите присесть? — предложил Броклсбери.

—  Он торопится, — ответила Шина и пояснила: — Он просто подвез меня до дому.

—  Окажетесь поблизости, непременно заходите.

Роб пообещал, что зайдет непременно.

Шина положила деньги на стол, и молодая женщина схватила их прежде, чем Броклсбери успел что-либо предпринять.

Она начала перечислять:

—  Это пойдет на оплату жилья, счетов, можно будет сделать запасы. Еще раз спасибо, Шина.

—  Всегда рада помочь, — ответила Шина.

—  А почему она сама не продает его картины? — спросил Роб, когда они спускались по лестнице.

—  Врач запретил ему беспокоить лодыжку минимум в течение недели, а она не доверяет ему, боится, что он не будет сидеть смирно. Приходится ей за ним приглядывать.

—  Я рад, что продавали вы.

Шина тоже была рада. Они почти ничего друг о друге не знали, но она была уверена, что узнать больше о Робе Хьюарде будет небезынтересно.

На первом этаже им повстречалась неплохо одетая женщина средних лет, которая поздоровалась с ними, посмотрела на Роба, а потом быстро перевела полный одобрения взгляд на Шину.

—  Это миссис Эдвардс, владелица этого дома, подружилась с моей матерью и изучает каждого из моих знакомых чуть ли не под лупой.

—  Ну и как, понравился я ей?

—  А вы не заметили одобрения на ее лице? Она кивает, когда все в порядке. Каждый раз, когда я гощу дома, мама отсылает миссис Эдвардс свой фирменный пирог. Видимо, в качестве платы за шпионаж.

Девушка пошла к плите, чтобы поставить чайник, а Роб взял фотографию, стоявшую на полке:

—  Это ваша семья?

Цветной, вставленный в рамку снимок с прошедшего Рождества, где ее родители сидели вместе — мать, темноволосая и еще очень красивая женщина, отец, высокий седеющий мужчина, — довольные и счастливые.

—  Да, — откликнулась Шина.

—  У вас есть братья или сестры?

—  Нет, а у вас?

—  Один брат. Отца нет, только мать. Не знаю, как бы я справлялся без них.

Они сидели в глубоких креслах, пили кофе и ели коричные булочки, намазанные толстым слоем масла. История с домом Айвори захватила Шину. Дом собирались сносить. В последний раз телевизионные камеры запечатлят его завтра, затем за дело возьмутся бульдозеры, и он исчезнет с лица земли.

Роб рассказывал ей, как при помощи старых фотографий и отснятого в доме материала он поможет зрителю погрузиться в эту старую и запутанную историю. Будут подняты материалы того времени, высказаны гипотезы о происшедшем, но правды не узнает никто и никогда.

—  Может, убийцы и не было. По одной из версий полиции хозяин дома сам добавил мышьяк в бургундское, намереваясь отравить супругу, а потом перепутал бокалы и выпил смертельное зелье.

—  О, как это поэтично, — заметила Шина. — Эта версия мне нравится больше других.

Роб покачал головой:

—  Скорее всего, это была она. Подумайте сами: случайно спутать бокалы и выпить вино, которое, возможно, отравлено. Да он наблюдал бы за ними с зоркостью орла.

—  Не скажите, — возразила Шина. — Я представляю себе напыщенного, самоуверенного человека, убежденного в том, что ему все сойдет с рук. А может, она просто что-то заметила и поменяла бокалы.

—  А вы знаете, что они ели тем вечером? — спросил Роб. — Никаких излишеств. Простая, скромная пища.

Пока он перечислял меню, глаза Шины раскрывались все шире.

—  И помимо всего прочего, бургундское с ядом, — подытожил Роб и, усмехнувшись, поглядел на нее. — Надеюсь, я не напугал вас этими россказнями? Вы ведь не откажетесь поужинать со мной сегодня вечером? Простая еда, но никакого бургундского.

—  Увы, я приглашена на вечеринку.

Его улыбка превратилась в гримасу досады.

—  Так я и знал. У вас, видно, совсем мало свободного времени.

Девушка нашла наилучший выход. Она сказала просто:

—  Идемте вместе.

—  Спасибо, — с радостью согласился он. — В котором часу?

Это был день рождения Барби Уилсон, с которой она работала. Шина купила новое платье, и обошлось оно ей в сумму, намного превышавшую ее финансовые возможности. Но теперь она была рада своей покупке. Абсолютно новое платье, новый друг…

Через некоторое время Роб вернулся.

Он долго в изумлении смотрел на нее, затем произнес:

—  Вам когда-нибудь говорили о том, что вы прекрасны?

Несколько раз в жизни ей действительно приходилось это слышать, поэтому она ответила:

—  Да, но все равно спасибо. Такое тебе говорят не каждый день.

Он все еще не мог прийти в себя:

—  Этим утром я думал, что вы боретесь за существование и голодаете. А теперь!.. Вы посмотрите на себя!

—  Голодающая?

Худенькой она, конечно, была, но не костлявой и изможденной.

—  Это из-за свитера. В нем вы казались не вполне сытой.

—  Правда? О, ну что вы! Ем я регулярно. Кстати, я неплохо готовлю.

—  Как много талантов в одном человеке, — заметил Роб. В его голосе вновь зазвучали нотки юмора. — Продавщица, журналистка и повар в одном лице, а ко всему прочему еще и такая красавица.

—  Иногда я и сама себя пугаюсь. Боюсь лопнуть от обилия достоинств, — ответила она с напускной гордостью.

На столе стояли два подноса с пирогами, огромная пицца и блюдо слоеных яблочных конвертов. Были здесь и две емкости с соусом домашнего приготовления, один светлого, другой розового цвета. Она стала заворачивать приготовленную снедь в фольгу и предупредила Роба, когда тот начал было снимать крышку с одной из соусниц:

—  Это чесночный соус. Если случайно попадет на одежду, потом вам будет о чем вспомнить.

—  Еды у нас достаточно. Может, устроим пикник?

—  Как ни прискорбно, каждая крошка предназначена другим людям. Моя коллега рассчитывает на меня. Мы ведь не станем подводить ее?

—  Ни при каких обстоятельствах. — Он поднял поднос. — На вечеринку?

—  На вечеринку, — кивнула Шина. — Представлю вас некоторым из своих коллег.

В доме ее подруги собрались почти все сотрудники журнала. Хозяйка, принимая провизию, с любопытством осведомилась:

—  Где Шина вас до сих пор прятала?

—  Я ее старый друг, — солгал Роб, — друг детства. Мы, можно сказать, вместе выросли.

—  Правда? — не на шутку удивилась Барби и, когда Шина рассмеялась, добавила: — Любопытная история. Подожду твоей версии, Шина.

Гости все прибывали. Некоторые были с телевидения, одного Роб даже знал. Вечеринка действительно удалась на славу, несмотря на духоту и табачный дым.

Роб провел ладонью по ее щеке и спросил:

—  Может, убежим?

—  О да, пойдем, — согласилась Шина, и они выскользнули из квартиры, сбежали вниз по лестнице и, обогнув здание, оказались на стоянке машин.

Шина заметила:

—  Свежий воздух. Разве это не здорово?

Ночь была облачной — ни луны, ни звезд. Густые облака неторопливо плыли по небу.

Он глянул на часы, осветив циферблат тлеющим угольком сигареты:

—  Почти половина одиннадцатого. Я остановился в отеле. Если постоялец возвращается поздно вечером с девушкой и приглашает ее в номер на бокал вина, это может вызвать у служащих некоторые ненужные мысли, — извиняющимся тоном добавил Роб.

Шина улыбнулась:

—  Не думаю, что бокал вина — это то, что мне сейчас необходимо. — Она села в машину. — Хочу просто немного проехаться с опущенными стеклами. Мне нужно немного тишины после шума.

Он сел за руль, немного подумал и спросил:

—  Хотите увидеть дом Айвори?

—  Сейчас?

—  Сейчас или никогда. Завтра его снесут.

История дома заинтриговала девушку, и сегодня была последняя возможность увидеть его воочию.

—  Ладно, поехали.

По дороге они говорили о людях, с которыми Роб только что познакомился, и Шина охотно рассказывала ему о них, ни об одном из них она не сказала плохо.

—  Вы со всеми ладите, верно? — заметил Роб.

У нее не было врагов, по крайней мере, ей так казалось. Она поморщилась:

—  Так вот послушаешь, и можно подумать, будто я дама приятная во всех отношениях…

—  Простите, я хотел сделать комплимент, а не обидеть вас. — Он покачал головой.

Дом Айвори находился в старом, престижном районе. Здесь дома строились еще в ту пору, когда улица была скорее переулком, а каждую из вилл окружал небольшой парк. Старых построек теперь осталось немного, от парков же, их окружавших, не осталось ничего. Переулки превратились в улицы с многоэтажными домами, небольшими магазинчиками, гаражами и супермаркетами.

В последнее время дом Айвори заселяли полдюжины семей вместо одной. Всех уже расселили, и завтра рабочие начнут сносить его.

Фундамент и часть первого этажа скрывала высокая густая трава, обильно растущая на лужайке, а когда-то этот дом сиял чистотой и опрятностью.

—  Бедный старый дом! — проговорила Шина. — Он давно уже сдался.

Роб остановил машину, и они вышли. Массивная парадная дверь изначально была черной. Но было видно, что то лето, когда краска впервые начала облетать, ушло в далекое прошлое.

—  Когда-то около двери росла глициния, перед окнами цвели красные розы. В саду зеленела живая изгородь, а по лужайке прохаживались голуби.

Шина попыталась представить себе все это, но безуспешно. Зрительная память у нее была развита неплохо, но вообразить себе то, как голуби гуляют по некогда зеленой лужайке здесь, в этом мрачном месте, казалось ей невозможным.

Роб открыл дверь и посветил в темноту карманным фонариком. Фонарик был довольно мощным, но свет его все же терялся в дальних углах широкого и просторного холла.

—  Не уверена, что горю желанием посетить этот дом после всего, что услышала, — сказала Шина.

—  Можете не беспокоиться. До вчерашнего дня здесь были установлены наши камеры — смею заверить, что пол не провалится. Он достаточно крепок.

—  Я беспокоюсь не об этом. Надеюсь, привидений здесь нет?

—  Одна женщина говорила, что как-то ночью по ее гостиной летало нечто белого цвета, — ответил ей Роб с довольной улыбкой на лице.

—  Об этом я и говорю, — кивнула Шина. — Поэтому я предпочту остаться здесь.

Он хитро улыбнулся:

—  И вы считаете себя журналисткой?

—  Это ваша тема, а не моя. Никто не посылал меня на задание. Я приехала по собственной воле, а теперь передумала.

И все же она была журналисткой. Может, когда-нибудь она будет писать статью о доме Айвори и кусать себе локти, что сегодня не использовала свою последнюю возможность пройтись по зданию, уже готовому к сносу, уже обнесенному временным забором.

Она попросила:

—  Расскажите мне о каждой комнате.

Роб открывал те двери, что оказались закрытыми, луч фонаря бегал по всем углам, словно указка экскурсовода.

—  Здесь была столовая. Комната с высокими окнами, выходящими в сад.

Здесь все и произошло, подумала Шина. Здесь они ужинали, сидели, глядя друг на друга. Двое людей, которые, возможно, друг друга ненавидели. О чем они думали? Что говорили, чтобы скрыть свою ненависть?

Если бы ей не сказали, что дом этот некогда стал сценой страшного преступления, она бы просто чувствовала себя неуютно. Но сейчас нервы ее были на пределе. Глаза напряженно всматривались в темноту, слух обостренно ловил каждый шорох. Шина старалась как можно быстрее пройти по всему помещению и как можно скорее выйти из него. Желая немного приободриться, она, весело болтая, поднималась с Робом по лестнице на второй этаж.

—  Может, мне следует написать серию статей о женщинах, совершивших преступления, но так и не признанных виновными? Вы не будете против, если я напишу и об этом месте?

Наконец они достигли второго этажа, и Роб осветил своим фонариком ведущие наверх ступени.

—  Там комнаты для прислуги, — сообщил он. — Пойдем Дальше?

—  Надо все увидеть, раз уж я здесь.

Прислуге отводились маленькие комнатки с низкими потолками. Окна были открыты, и прямо над ними нависал козырек крыши. Секунду Шина смотрела вниз, затем вздрогнула и отшатнулась.

—  Ненавижу высоту, — сказала она. — Я даже не могу спокойно смотреть из окна студии Чеза. Тут же начинает кружиться голова.

—  Вам следует встретиться с моим братом, он альпинист.

—  Это его дело. Лично я предпочитаю оставаться внизу.

—  Из двух зол выбираете меньшее, — кивнул Роб. — Как и я.

Он говорил улыбаясь, но глаза его не смеялись. Шина плохо различала его лицо в тусклом свете фонарика, но знала, что он не шутит. Может, дело было в подсознательном страхе, который она продолжала испытывать, невзирая на милую болтовню.

—  Кэл Хьюард, — продолжал Роб. — Вы о нем слышали. — Он даже не спрашивал, а утверждал.

—  Да, — кивнула она. Названий его книг она не помнила, знала лишь, что последняя рассказывала о его недавней экспедиции в Гималаи.

—  Он у нас храбрец, — сказал Роб с восхищением.

—  Должно быть, — согласилась Шина. — Думаю, я увидела достаточно. Не знаю, есть в этом доме привидения или нет, но вот что здесь атмосфера не лучшая, это точно. Как вы думаете? — Она хихикнула немного нервно. — Впрочем, и я чувствовала бы себя не лучшим образом, если бы знала, что утром по мне проедется бульдозер. Пойдемте же.

Роб взял ее за руку, и они быстро стали спускаться. Парадная дверь захлопнулась за ними.

—  В последний раз эту дверь открыли ключом. Последняя ночь этого дома. Завтра мы отснимем то, как его будут сносить, и закончим программу, когда на этом месте останется лишь облако пыли.