Джейн Корри

Я отвернулась

Памяти моей мамы: самой сердечной, самой доброй бабушки из всех.

А также моему мужу, детям и внукам — и моей веселой озорной компании подруг, недавно ставших бабушками.

И наконец, мои крепкие объятия Дорис — нашей горячо любимой бабушке, которая жила с нами все те годы. Нам с сестрой приходилось называть ее по имени, так как она считала, что обращение «бабушка» ее старит!

...

Не стоит спешить.

Но, замешкавшись, я стану движущейся мишенью.

Каждой клеткой тела я боюсь внезапно почувствовать чью-то руку на плече. Рывок за запястье.

Машины проезжают мимо. Слишком близко к обочине и медленно, словно сверяясь с дорожными знаками. Я застываю в ужасе. Вдруг они кого-то ищут?

Иду дальше. Сажусь на мокрый асфальт.

«Пожалуйста, помогите! — молю. — Дайте поесть!»

Возможно, мой живот ненадолго наполнится. Но что дальше?

Вы бросите меня на улице?

Бен Вествуд, поэт и автор книги «Стихи беглеца».

...

ДЕЙЛИ ТЕЛЕГРАФ

РЕБЕНОК ПОГИБ В РЕЗУЛЬТАТЕ «ТРАГИЧЕСКОГО ПРОИСШЕСТВИЯ»

Маленький мальчик погиб в «трагическом происшествии», как описывает это полиция.

Никаких подробностей пока не сообщается.

Пролог

Элли

Оксфордшир

Суббота семнадцатого августа две тысячи девятнадцатого года. Дата, которая навсегда высечена у меня на сердце, хотя я и не знаю времени с точностью до минуты. Сейчас это просто знойный летний день, как и предсказали синоптики. У нас с Роджером впереди вся оставшаяся жизнь. Так сказала семейный консультант, когда мы выходили из ее кабинета. Вы согласились позволить себе начать все заново. С чистого листа. Не оглядывайтесь назад.

Я и пытаюсь следовать ее совету, но не могу не обращать внимания на невидимый шрам, который всегда со мной. Постоянная ноющая боль внутри.

«Занять себя чем-то» помогает. Вот почему я шагаю в город в новых бирюзовых босоножках с золотистой отделкой — они мне нравятся — чтобы купить любимый «волшебный» увлажняющий крем. Я не пытаюсь состязаться с сетевым сообществом «Гламурные бабушки», но получаю настоящее удовольствие, когда люди удивляются: «Что? У вас четырехлетний внук? Вы выглядите слишком молодо для этого». В свои сорок девять я наконец-то чувствую себя комфортно по сравнению с тем временем, когда была неуклюжим подростком. Теперь у меня есть семья и собственные интересы, а также волонтерская работа при тюрьме. Это не дает бездельничать. Помогает отвлечься от прошлого.

— «Большая проблема», свежий номер! — зазывает покупателей женщина, сидящая на тротуаре у магазина «Бутс» [«Бутс» — ведущая британская сеть магазинов фармацевтики, а также товаров для здоровья и красоты. (Здесь и далее прим. перев.)]. Голосом, исполненным надежды, но без просящей интонации, свойственной прочим бездомным, встречающимся в округе. Я регулярно покупаю у нее журналы, несмотря на то что она иногда кажется грубоватой, хотя на самом деле довольно мила.

Она появилась на нашей главной улице года полтора назад в своих фиолетовых «хипстерских» штанах (того фасона, что пузырятся по бокам и сужаются к лодыжкам), с вытатуированными на шее серебряными и золотыми звездами, в мешковатой темно-синей ветровке, с серьгами-затычками, бритой головой и обветренным лицом, на котором читалось от сорока и больше лет. Увидев ее несколько раз, я стала оставлять ей на еду немного лишних денег, которые она быстро прятала в один из объемистых карманов. «Пасиб», — всегда коротко благодарила женщина. Потом потирала ладони одна о другую, словно счищала с них невидимую грязь, оставшуюся после денег. Еще у нее была привычка тихонько напевать, хотя разобрать мелодию удавалось с трудом.

Однажды я спросила, давно ли она бездомная. «Время от времени», — ответила она неопределенно. Это положило начало коротким беседам, которые мы вели всякий раз, когда я покупала журнал. Однажды она даже рассказала, что ее зовут Джо (хотя произнесла она это, заставив меня заподозрить, что при рождении ей дали другое имя) и что она «не заморачивалась учебой» в детстве. («Но имейте в виду, я очень много читала в тюрьме», — добавила она.) Я задумалась: интересно, за что она сидела, но не стала спрашивать. В другой раз мы с увлечением поспорили, способны ли новые правительственные инициативы по борьбе с бродяжничеством действительно помочь людям на улицах.

Когда погода портилась, я беспокоилась о ней и даже пыталась подыскать место для ночлега — хотя из этого ничего не вышло. Возможно, я приняла ее чересчур близко к сердцу, но такова уж моя натура — помогать. Плохо, что в наши дни все еще существуют люди без еды и крыши над головой. Но несколько месяцев назад, когда старые подозрения насчет Роджера вновь обрели почву, я увидела, как вдрызг пьяная Джо шатаясь выходит из паба. Меня не расстроила пустая трата моих денег, скорее обидела мысль, что меня водят за нос. И конечно, я не одобряю алкоголь. Не с моим прошлым.

С тех пор, признаться, я стараюсь ее избегать — иногда перехожу на другую сторону улицы и притворяюсь, что не замечаю Джо. Но именно сегодняшним знойным августовским утром я почему-то чувствую, что надо остановиться.

— Спасибо, — говорит она, глядя в свою грязную ладонь. Это точная сумма за журнал. От ее разочарования мне становится неловко. Есть в этой тощей бритоголовой женщине с квадратной челюстью что-то придающее ей одновременно и уязвимый, и суровый вид. Я ловлю себя на том, что лезу в сумку за дополнительными деньгами.

А потом я вижу ее. Кэрол.

Какое-то мгновение стою, замерев на месте и вглядываясь в женщину, чуть не разрушившую мою семью. Я не из тех, кто много ругается, но с удовольствием прокляла бы эти стройные загорелые ноги в тонких колготках и кремовых туфлях на шпильках, бесстыже выставленные напоказ. Короткое платье с пояском (гораздо более стильное, чем мои летние джинсы) подчеркивает тонкую талию так, что я удивляюсь: ест ли эта женщина вообще. Сама я могу набрать четыре фунта, просто посмотрев на шоколадный батончик.

Я отмечаю, что руки Кэрол обнажены — она моложе меня и ей нет необходимости прикрывать некоторую дряблость, подкравшуюся ко мне несколько лет назад, ближе к сорока пяти. У моей соперницы длинные темные волосы (вьющиеся, а не безжизненно-прямые и мышиного цвета, как мои), которые якобы естественным образом струятся ниже плеч, но я точно знаю, что каждую среду она делает горячую укладку. Одна моя подруга ходит в ту же парикмахерскую. Наш средних размеров дремотный оксфордширский городок — всего двадцать минут неспешной ходьбы до центра — того сорта, где все всё обо всех знают. Господи, вот бы никогда не видеть этого места. Или эту женщину.

Кэрол идет вдоль главной улицы прямо ко мне, уверенным шагом, темно-синяя сумочка болтается на плече. Темные солнцезащитные очки вздернуты на макушку, скорее с целью продемонстрировать дизайнерский бренд, нежели с какой-либо практической. На губах яркая кораллово-оранжевая помада. Того же оттенка, что я нашла на рубашке Роджера сразу после Рождества. «Он мой!» — словно прокричало мне это пятно.

Сама я предпочитаю безопасные спокойные оттенки. Либо полупрозрачный блеск для губ, либо — в особых случаях — бледно-персиковый. Только вот что толку с этой «безопасности»?

От одного вида этой женщины у меня подкашиваются колени. Я взмахиваю руками, чтобы удержаться на ногах, и роняю сумку. Монеты звенят по тротуару. Что она здесь делает? В последний раз, когда я проходила мимо симпатичного кирпично-каменного коттеджа с жимолостью вокруг двери, там висела табличка «Продано». Роджер поклялся, что Кэрол вернулась в Лондон. Однако вот она — идет прямо на меня.

«Это помада Кэрол, — признался муж, когда я приперла его к стенке, размахивая рубашкой. — Прости, Элли. У нас с ней всё по-настоящему. Мы уже внесли депозит за совместное жилье в Клэпхеме. — Он застонал, будто от боли. — Дело в том, что я люблю ее».

Нет! Он не может так поступить! Я не допущу этого! Конечно, у Роджера и раньше случались интрижки, но он никогда не употреблял в связи с ними слово «любовь». Оно принадлежит только нам! Нашей семье.

Я схватила его за лацканы, притягивая к себе. Муж по-прежнему носил коричневые твидовые пиджаки даже дома, как во времена, когда читал лекции.

«Как ты можешь пускать псу под хвост двадцать восемь лет брака? — рыдала я. — Я думала, что мы состаримся вместе! А как же дети?»

«Ради всего святого, не надо, Элли, — ответил он, отстраняя меня, словно не мог вынести моего прикосновения. — Дети уже взрослые».

Но детям в любом возрасте нужны оба родителя. Кому, как не мне, это знать?

Страх сменился гневом. «А как же тогда Джош? — выпалила я. — Ты что, действительно хочешь, чтобы мы сказали ему, что дедушка бросил нас ради другой женщины? Что он подумает о тебе, когда вырастет?»

Роджер пожал плечами. «Для него я никуда не денусь. Кэрол любит детей. Всегда их хотела. Она не станет возражать, если он будет приезжать на выходные».

«Ты не можешь так поступать! Я не позволю!»

Он отступил еще на шаг, глядя на меня как на чужую. «Давай посмотрим правде в глаза, Элли. С тех пор как я узнал, что ты сделала, просто не могу смотреть на тебя как раньше. И мы не настолько старые, чтобы не начать все заново. В общем… — Казалось, он колеблется. — Я хочу развестись».