— Лартмор, Дэрроу, Петтигрю и Джадсон. Эти четверо имеют отношение и к вам, и к кружку моей тети.

— Потому что резались в карты и со мной, и с покойным Гатри?

Ифигиния вздохнула:

— Это единственная ниточка, которая связывает вас с тетей Зоей. Я пришла к выводу, что некто, хорошо знавший лорда Гатри, каким-то образом выведал тайну тети Зои. Возможно, у кого-нибудь из слуг. И этот человек прекрасно осведомлен о вашей жизни, милорд.

— Но не знает ничего, что послужило бы поводом к вымогательству, — вставил Маркус. — Повторяю, меня никто не шантажировал.

— Допускаю, милорд, но все же злоумышленник должен быть близок вам, поскольку он был в курсе ваших планов провести долгое время за городом.

— Я не делал из этого тайны.

— Вот как? — Ифигиния дерзко взглянула ему прямо в глаза. — Да будет вам известно, сэр, — никто и никогда ничего не знает о вас. Припомните лучше, сколько человек действительно могли знать о вашем намерении уехать на месяц в Йоркшир?

— Сколько угодно, — с раздражением ответил Маркус. — Мой поверенный, например. Мои слуги…

— И те, с кем вы играли в вист накануне отъезда, — напомнила Ифигиния.

— Гром и молния!

Маркус почувствовал укол зависти. Он был в восхищении — женщина оказалась действительно очень умна…

— Вы очень тщательно изучили мой образ жизни.

— Да, сэр, именно так. Я вообще склонна к анализу. И в самом начале своего расследования выяснила, что накануне отъезда вы играли в одном из клубов с Лартмором, Дэрроу, Петтигрю и Джадсоном.

— А ваша тетушка леди Гатри подтвердила, что эти джентльмены когда-то сыграли несколько партий с ее почившим в бозе супругом.

— Более того, — с удовольствием поправила его Ифигиния, — они регулярно играли с ним в течение почти двадцати лет, до самой его смерти. Заметьте, этот срок очень важен, поскольку тайна моей тети восходит как раз к событиям двадцатилетней давности.

Маркус медленно улыбнулся:

— Блестяще, миссис Брайт. Просто блестяще. Вы сочинили поистине очаровательную историю, чтобы объяснить мне свой поступок. Я буквально восхищен вашей оригинальностью и изобретательностью.

Ее лицо мгновенно угасло.

— По-вашему, я все выдумала?

— Да, мадам, я абсолютно уверен в этом. — Маркус поднял руку. — Но пусть это вас не останавливает. Поверьте, я в полном восторге от вашей игры. У вас несомненный талант, моя пленительная актриса. Я весьма польщен тем, что и мне нашлась скромная роль в вашем спектакле.

В глазах Ифигинии отразились смущение и робкая надежда.

— Вы не верите мне, но все же не сердитесь, милорд?

— Если быть до конца откровенным, то я еще не вполне разобрался в своих чувствах. Я продолжаю обдумывать ситуацию.

— Понимаю, — тихо прошептала Ифигиния. — Вы всегда долго думаете, прежде чем решить, что чувствовать?

Он только улыбнулся раздраженным ноткам в ее голосе.

— Вы говорите как гувернантка, требующая правильного ответа от нерадивого ученика. Дело в том, что одно из моих правил не позволяет мне изменять однажды принятого решения. Поэтому я должен собрать все факты, прежде чем сделать какой бы то ни было вывод.

Лицо Ифигинии просветлело.

— Я прекрасно осведомлена о ваших знаменитых правилах, милорд. Должна ли я понимать это так, что вы до сих пор обдумываете мои слова?

— Почему бы и нет?

— Как я рада слышать это! — Она ослепительно улыбнулась. — Я твердо верю в ваш ум. Уверена: очень скоро вы поймете, что я говорю чистую правду, и будете счастливы помочь мне в поисках вымогателя.

Маркус почувствовал, что громыхавший по мостовой экипаж останавливается.

— В свою очередь, хочу заверить вас, миссис Брайт, что я с удовольствием буду следить за дальнейшим развитием событий.

— Конечно! — Теперь Ифигиния снова казалась беспечной и легкомысленной. — Это в вашем стиле.

— Знаете ли вы, — Маркус не сводил глаз с лакея, распахнувшего черную дверь экипажа, — что никто до вас, кажется, не брал на себя труд по изучению моего характера? Вам эта задача показалась интересной?

— О да, конечно, милорд! — Поблескивая глазами, она подала руку лакею и сошла на тротуар. — Это было почти так же захватывающе, как руины Помпеи.

— Как приятно удостоиться сравнения с классическими развалинами. — Маркус вышел из экипажа и взял Ифигинию под руку. Потом бросил быстрый взгляд на Динкса:

— Я скоро вернусь.

Динкс, привыкший за долгие годы к образу жизни своего хозяина, понимающе кивнул с оттенком веселой снисходительности.

Ифигиния резко взглянула на Мастерса, который с невозмутимым видом вел ее вверх по ступеням к дверям пятого особняка по площади Утренней Розы.

— Что все это значит?

— Смелее, моя дорогая! — Маркус одобрительно посмотрел на новые газовые фонари, горевшие над подъездом каждого особняка. — Очевидно, вы хотели бы пригласить меня к себе в дом на бокал бренди?

— В дом?! — Ифигиния возмущенно повысила голос. — Что за глупости, сэр?! Я вовсе не собираюсь пускать вас в свой дом в столь поздний час!

— Нам с вами нужно еще многое обсудить, миссис Брайт, и вряд ли удастся найти более подходящее время и место для беседы. — Маркус решительно протянул руку к дверному молотку.

— Нет-нет, постойте, не стучите! — испуганно вскрикнула Ифигиния. — Я просила экономку не дожидаться меня. У меня свой ключ в ридикюле.

Маркус протянул руку. Поколебавшись, Ифигиния протянула ему ключ. Он молча взял его и отпер дверь.

Ифигиния быстро шагнула в темный холл. Схватила свечу, стоявшую на ближайшем столике, торопливо зажгла ее и повернулась лицом к графу:

— Сэр, я думаю, вам не следует заходить сюда.

Маркус лениво перенес ногу в изящном ботинке через порог и улыбнулся.

— Если вы и в дальнейшем собираетесь поддерживать любопытство света, — вкрадчиво произнес он, — то, боюсь, вам придется позволить мне зайти на минутку. Поймите, все ожидают от нас с вами именно этого.

— Ожидают? — Она неуверенно подняла глаза. — То есть вы позволите мне и дальше притворяться вашей любовницей?

— Почему бы и нет? — Маркус шагнул за порог и с глухим стуком захлопнул за собой дверь. — Во-первых, если ваша тайна будет раскрыта, вы не сможете довести до конца свое расследование. А во-вторых, вы будете с позором изгнаны из общества безо всякой надежды когда-нибудь туда вернуться.

— Вы правы, сэр. Не могу выразить, как я вам благодарна. Понимаю, вы мне не верите, но ваша откровенность достойна самого искреннего восхищения. Вы подтвердили все самое лучшее, что я узнала о вас.

— Согласен с вами, миссис Брайт. Я хотел бы еще ненадолго продлить ваш спектакль — по крайней мере до тех пор, пока не получу ответы на все свои вопросы… Это ваша библиотека? — Маркус прошел в левое крыло холла.

— Да. — Подобрав юбки, она бросилась за ним. — Милорд, вы столь великодушны!

— Знаю. — В густой темноте Маркус видел лишь смутные очертания предметов. Он решительно направился в ту сторону, где, как ему показалось, стоял камин.

— В конце концов, теперь выяснилось, что вы не были жертвой шантажа, а значит, никакой долг не заставляет вас помогать мне в расследовании.

— Вот уже много лет никакой долг не мог заставить меня пошевелить и пальцем. Я давно считаю абсолютно бессмысленными подобные стимулы. Однако время от времени я совершаю кое-какие поступки, повинуясь любопытству и… Проклятие! — Маркус сморщился, ударившись ногой обо что-то большое и твердое.

— Осторожно, милорд! — Ифигиния выше подняла свечу. — Эта комната сейчас несколько загромождена.

— Я уже понял.

Пламя свечи бросало пляшущие тени на стены комнаты, заваленной фрагментами скульптур, погребальными масками, урнами со странными рисунками и огромными амфорами. Еще более причудливой выглядела мебель. Возле окон стояли кресла на когтистых звериных лапах, головы грифонов украшали подлокотники. Массивный греческий диван, обитый зеленым бархатом с ниспадающей зеленой бахромой, красовался перед камином. Столики, размещавшиеся по обе стороны дивана, были богато декорированы мраморными головами львов и сфинксами.

В неверном свете свечи комната казалась чувственной и языческой.

— Я уже говорила вам, что мы с кузиной недавно возвратились из путешествия, — пояснила Ифигиния. — Я привезла оттуда немало подлинников.

Маркус опустил глаза на обломок мрамора, который безнадежно испортил узкий нос его изящного лакированного ботинка. Свет тонкой свечи в руках Ифигинии позволял разглядеть в этом куске фрагмент скульптуры, изображавшей какое-то крылатое мифическое существо.

— А это что за дьявол?

— Я купила его в одном римском магазинчике. — Ифигиния поставила свечу на столик. Раздался слабый скрежет. Маркус понял, что она зажигает лампу. — Просто прелесть, не находите? В том же магазине я приобрела еще несколько не менее интересных вещиц. Особенно я люблю этого римского центуриона.

Римский центурион был полностью обнажен, если не брать во внимание шлем, щит и меч, отметил про себя Маркус.

— Похоже, вы перевезли в свою библиотеку целый археологический раскоп, — произнес он вслух.

— Признаюсь, мне очень приятно, что моя коллекция производит такое впечатление. — Ифигиния с гордостью оглядела свои сокровища. Ее тонкие пальчики в белой перчатке любовно скользнули по руке обнаженного центуриона. — Такие произведения одновременно будят чувства и стимулируют работу мысли. Вы не находите?

Маркус не мог отвести глаз от изящных пальчиков, нежно обрисовывавших мраморные мускулы статуи. Он, в отличие от центуриона, не был изваян из камня…

— Что вы собираетесь делать со всем этим, миссис Брайт?

Ифигиния задумчиво прислонилась к статуе, облокотившись на мраморное плечо центуриона и подперев рукой подбородок.

— Я пока точно не знаю. Сейчас я просто изучаю эти фрагменты и делаю эскизы.

— Вы изучаете их?

Он не отрываясь смотрел на белые юбки Ифигинии, ниспадавшие вдоль обнаженного бедра мраморного центуриона, и почти физически ощущал прикосновение легкого шелка к своей коже.

— Вообще-то я хочу издать фундаментальный каталог, где будут представлены основные темы и архитектурные образцы античности. Моя книга станет наглядным пособием для воссоздания античного интерьера дома и соответствующего украшения его фасада, — с увлечением говорила Ифигиния. Ее зеленые глаза сияли воодушевлением. Не отдавая себе отчета в том, какое впечатление производит, она теснее прижалась бедром к статуе.

— Понимаю.

Возбуждение становилось почти невыносимым. В отчаянной попытке успокоиться Маркус распустил галстук и глубоко вздохнул… Голову туманил аромат розовых духов Ифигинии.

— Большинство проектов, выдаваемых за точные копии классических образцов, являются грубейшим искажением оригинала или же вообще не имеют с ним ничего общего.

— Я замечал.

— Неужели? — Она признательно взглянула на своего собеседника.

— Да.

Его взгляд скользил по нежной округлости ее бедра, там, где ее горячее тело касалось холодного мрамора. Кажется, много лет Маркус не был так близок к тому, чтобы окончательно потерять власть над собой.

— Моя книга будет содержать подлинные изображения и эскизы оригинальных античных образцов — вроде тех, какие вы видите здесь. — Ифигиния грациозно указала на заполнявшие комнату экспонаты. — Тогда люди, стремящиеся следовать моде и оформить свой дом в классическом стиле, будут твердо уверены, что архитекторы и декораторы точно следуют заказанному ими классическому образцу — греческому, римскому, египетскому или этрусскому.

— У вас весьма честолюбивые планы, миссис Брайт.

— Я знаю. Не могу дождаться их осуществления! Весь прошлый год я посвятила сбору и изучению материала, так что представьте, с каким нетерпением я жду начала работы над каталогом!

— Несомненно. — Он смотрел на нежную молочно-белую при свете лампы кожу Ифигинии… Ему захотелось погладить ее.

Маркус шагнул навстречу Ифигинии.

— Но прежде всего дело. — Ифигиния решительно отстранилась от центуриона. — Прежде чем заняться книгой, я должна покончить с негодяем, шантажировавшим тетю. Вы в самом деле уверены, что у вас не будет неприятностей из-за моей игры?

— Как раз напротив. Я абсолютно уверен, что у меня будут сплошные неприятности. — Маркус приблизился и положил свои грубые руки на обнаженные плечи Ифигинии. Ее кожа была сказочно мягкой и теплой.

Ифигиния не попыталась отстраниться. Более того, она казалась загипнотизированной этим прикосновением.

— Маркус?.. Я хотела сказать — милорд! — Она коснулась нижней губы кончиком своего маленького розового язычка. — Я не хочу, чтобы у вас были неприятности из-за меня, милорд. — Ее голос взволнованно сорвался. Темными бездонными омутами смотрели на него огромные зеленые глаза.

— Я весь в вашем распоряжении, миссис Брайт.

— Вы очень добры ко мне, сэр. Могу я поинтересоваться причиной такой любезности — ведь вы не верите ни единому моему слову?

— Так случилось, что сейчас мне как раз нужна любовница.

Он приблизил свои губы к губам Ифигинии и приник к ним долгим поцелуем, о котором мечтал с той самой минуты, когда впервые увидел эту женщину в бальной зале Фенвиков.

Глава 3

Ифигиния стояла словно громом пораженная. Вряд ли она удивилась бы больше, если бы прекрасный мраморный центурион внезапно ожил и заключил ее в свои объятия.

Настолько не ожидала она ощутить губы Маркуса на своих губах, что на какой-то миг безвольно застыла.

Маркус целовал ее. Его сильные, властные руки лежали на ее обнаженных плечах, и от его прикосновения волны возбуждения пробегали вниз по ее спине.

Знаменитый граф Мастерс, жизнь и привычки которого она досконально изучила, которым так искренне восхищалась и который вот уже целый месяц каждую ночь являлся ей во сне, сейчас целовал ее здесь, в ее собственной библиотеке.

Маркус занимал все ее мысли с тех самых пор, как Ифигиния вернулась в Лондон. Много дней она изучала все об этом человеке, чтобы суметь перевоплотиться в такую женщину, с какой он действительно мог бы заниматься любовью.

Она тщательно собирала все сплетни, слухи, легенды, а также факты из жизни графа, черпая их из любого доступного источника. Она прочла все его статьи, какие только смогла отыскать. Долгие часы провела она, складывая воедино мельчайшие черточки личности Мастерса, чтобы яснее представить его себе и наполнить кровью и плотью его образ…

Вот тогда-то и родилась в ее душе эта тайна, которой она не могла поделиться ни с кем, даже с Амелией, даже с тетей Зоей.

Поздними ночами, после долгих изматывающих вечеров игры и притворства, Ифигиния лежала без сна, представляя себе, что должна испытывать настоящая любовница Мастерса — женщина, с которой он ложился в постель, которую любил.

Женщина, которую он любил.

Ифигиния уже давно решила для себя, что не относится к женщинам, способным испытать всепоглощающую страсть или внушить ее мужчине. Она свыклась с этой мыслью, смирилась с ней. «Что ж, я слишком уравновешенна, слишком практична и слишком умна для того, чтобы по уши влюбиться», — не уставала повторять себе Ифигиния.

И в то же время, как бы в насмешку над результатами самопознания, она плела кружево волнующих фантазий вокруг фигуры графа Мастерса. Это казалось вполне безобидным занятием — поскольку Мастерс был, несомненно, мертв.

Но сегодня вечером герой ее снов вдруг шагнул из мечты в реальность. И жизнь оказалась в тысячу раз прекраснее самого радужного, сна.

— Вы очень необычная женщина, Ифигиния. Совсем не, такая, какой я вас представлял. — Глухой голос Маркуса был полон глубокой чувственности. — Но именно вас я хотел увидеть сегодня.

Она не могла ответить. И не только потому, что он снова закрыл ее рот поцелуем, но и потому, что тело ее трепетало с головы до кончиков пальцев. Маркус прижимал ее к себе все теснее, поначалу нежное объятие становилось все более и более настойчивым. Руки графа все крепче обхватывали ее обнаженные плечи.

Ифигиния со вздохом приоткрыла губы. Язык Маркуса не замедлил воспользоваться ее приглашением.

От первоначальной скованности не осталось и следа — она испарилась, и ей на смену пришли тепло и странная податливость. Волнующий жар затопил нижнюю часть тела.

Это было восхитительно.

Сладострастный стон сорвался с губ Ифигинии — и казалось, этот стон понравился Мастерсу. Пальцы его еще сильнее стиснули ее плечи. Новая волна чувственной дрожи захватила тело Ифигинии. Она подняла руки и сжала концы его длинного белого галстука.

— Это поразительно, милорд…

— В самом деле, не правда ли?

Он поцеловал ее губы и кончик носа.

— Клянусь, что поражен не меньше вашего.

— Милорд…

— Меня зовут Маркус.

— О Маркус! — Сгорая от возбуждения, она распустила его галстук и обвила руками шею графа.

При этом движении тело ее еще теснее приникло к телу Маркуса. Грудь прижалась к широкой стене его груди. Ифигиния ощутила пугающую твердость мужской плоти под узкими бриджами Мастерса… Его пальцы страстно ласкали ее шею. Ифигиния тихонько вскрикнула от удовольствия, почувствовав, как мгновенно увлажнилось между ее ногами. Откинув голову на руку графа, она подставила шею его поцелуям.

— Маркус… Боже мой! — Ее пальцы зарылись в его волосы. Водоворот чувств захлестнул Ифигинию, казалось, она сейчас потеряет сознание.

— Уверен, вы станете самой лучшей любовницей, моя сладкая. — Маркус отступил к широкому золотисто-зеленому дивану, увлекая за собой Ифигинию. Послышался глухой стук — граф снова наткнулся ногой на обломок мрамора.

— Черт побери!

— О Господи! — Ифигиния отступила. — Будьте же осторожны, милорд! Вы поранитесь!

— Боюсь, вы абсолютно правы. Что ж, за все хорошее надо платить. — Маркус обошел коварный мрамор и упал на диван.

Свесив одну ногу на пол, он мягко притянул к себе Ифигинию. Она вытянулась вдоль его сильного мускулистого тела и устроилась меж бедер. Ее пышные воздушные юбки, возмущенно потрепетав, с покорным шелестом укрыли ноги Мастерса.

Жар, исходивший от мужского тела, грозил спалить Ифигинию. Никогда еще она не испытывала ничего подобного. Маркус взял ее лицо в свои большие ладони и приблизил губы к ее губам.

И вдруг испуганный крик, раздавшийся откуда-то со стороны двери, разрушил чары волнующей близости:

— Ифигиния!!! Что здесь происходит?!

Завороженная поцелуями Мастерса, Ифигиния не сразу смогла поднять голову.

— Амелия?

— Проклятие! — прорычал Маркус. — Что еще за чертовщина?

— Немедленно отпусти ее, мерзавец! Слышишь меня?! Ради всего святого, отпусти ее!

— Амелия, подожди. Успокойся. — Ифигиния приподнялась на локте и повернула голову к темному дверному проему. Там, теряясь в мрачном нагромождении мебели и мраморных статуй, стояла растрепанная Амелия в наспех наброшенном на плечи ситцевом халатике. — Амелия, со мной все хорошо. — Ифигиния попыталась сесть.

Кузина помедлила секунду — ровно столько потребовалось ей, чтобы решительно выхватить кочергу из камина. Угрожающе наставив ее на Мастерса, она снова закричала:

— А теперь отпусти ее, подонок! Отпусти, или я проломлю тебе череп! Клянусь, моя рука не дрогнет!

Одним быстрым, точно рассчитанным движением Маркус отстранил Ифигинию, перекатился на край дивана и вскочил на ноги. Молниеносный бросок — и кочерга оказалась в его руках, прежде чем Амелия успела сообразить, что произошло. Пронзительный крик, исторгшийся из ее груди, был полон отчаяния.

— Амелия, да успокойся же ты наконец! — Ифигиния вскочила, подбежала к кузине, обняла ее. — Успокойся, дорогая. Со мной ничего не случилось. Он не хотел обидеть меня, клянусь!

Амелия подняла голову и недоверчиво взглянула на кузину. Потом перевела взгляд на Маркуса: