Она лежала ничком на заледеневшей поверхности реки, частично погрузив лицо в нее.
Серрано принялся внимательно рассматривать изувеченное тело, распластанное перед ним. Правая рука и нога изогнуты под чудовищно неестественными углами, наводя Серрано на мысль, что она упала ничком, чуть повернувшись вправо.
В шести дюймах перед головой виднелась пробоина во льду приблизительно овальной формы с замерзшим на краю мазком крови, блестевшим в свете прожекторов, как алая губная помада.
— Мы полагаем, она приземлилась черепной коробкой вперед, — сообщил Бин. — Голова пробила лед, но тело осталось выше поверхности. Будто макабрическая версия ловли яблок [Ловля яблок — традиционное игровое развлечение в ряде стран, в ходе которого участники должны одними зубами вынимать яблоки из емкости с водой.]. Ее голова была в воде не меньше часа, прежде чем поступил звонок.
Серрано осмотрел дыру во льду у головы женщины и кровь на краю:
— Вы ее вытащили?
— Только извлекли верх головы из воды, — пояснил Бин. — Если бы все жидкости: кровь, слизь, глаза, мозг — замерзли, получить точную токсикологию и анализ тканей было бы все равно что собрать корову из фарша.
— Проявите чуточку уважения, — осадила его Талли. — Вы говорите о женщине.
— Извините, детектив, — виновато кивнул Бин.
— Вы сфотографировали тело, его положение, прежде чем извлечь? — спросил Серрано, заранее догадываясь об ответе.
— Нет.
— Проклятье!
— Не говорите Монтрозу! — побледнев, взмолился Бин. — Я здесь всего месяц.
«Значит, на меня свалился новичок», — подумал Серрано. Если речь действительно о самоубийстве, как подозревает лейтенант Джордж, это вряд ли имеет значение. На данный момент Монтроз и Бин должны были каталогизировать все необходимое: волосы, волокна, кровь. Больше незачем беспокоиться, если что-то будет потревожено.
Опустившись на колени рядом с женщиной, Серрано ощупал ее пальцы и суставы. На ощупь тело окостенело — комбинация трупного окоченения и замерзания телесных жидкостей.
— Кровь и органы начали твердеть, — подал голос Бин. Серрано кивнул. Будто щупаешь глыбу льда, укутанную в пуховик.
— Надо вытащить ее отсюда, — решил Серрано. — Чем дольше она будет оставаться, тем дольше придется отогревать тело, и тем менее точной будет токсикология.
После чего хотел было перевернуть тело навзничь, но увидел, что меховая опушка курки вмерзла в лед, достал из ботинка складной нож TAC-Force и принялся перепиливать опушку. TAC-Force уже пригодился ему не раз и не два, а еще, если понадобится, им можно разбить окно автомобиля. Но впервые на памяти Серрано нож послужил освобождению искусственного меха из плена ледяной реки.
Как только опушка освободилась, Серрано наклонился и бережно перекатил женщину на спину. Лицо призрачно-белое. Чудовищные повреждения головы. Передняя часть черепа сплющена от верха лобной кости над глазами до нижней челюсти. Нос сплющен, челюсть вывихнута.
И все равно, несмотря на повреждения, Серрано узнал ее сразу же.
— Твою мать! — выдохнул он. — Это Констанс Райт.
— Быть не может! — Талли подошла поближе. И охнула, увидев лицо покойной. — Охренеть!
— Вы ее знали? — спросил Бин.
— Да, мы ее знали, — ответила Талли. — Не так уж давно она была мэром Эшби. Чертовски хорошим, пока на нее не наехали. Я голосовала за нее. Дважды.
— И что случилось? — поинтересовался Бин.
— Скажем так, некоторые просто впадают в немилость, — вставил Серрано. — Констанс Райт сорвалась в Большой каньон.
— Джон? — поглядела Талли на Серрано.
Он отвел взгляд.
— Слушай, мне жаль, что она мертва.
— У детектива Серрано и мэра Райт вышла история, — пояснила Талли Бину.
— Она сделала, что должна была, — отрезал Серрано. — Проехали и забыли. — Хотя по его интонации было ясно, что это вовсе не так.
— Ага. Проехал, как штабель шпал, — откликнулась Талли. — Случившееся между тобой и мэром Райт было делом отнюдь не личным, Джон.
— Давно было, — бросил Серрано. — Я не держу зла.
— Я знаю, что на дворе всего пять градусов [По Фаренгейту. Около –15 °C.], но у тебя штаны горят.
Со стороны берега донесся визг шин. Прикатили три телевизионных фургона, заскользив юзом по обледеневшему склону, и чуть не въехали друг в друга, выезжая на позицию. Серрано ругнулся вполголоса. Талли — в полный голос.
Для телевизионщиков прибывать на потенциальное место преступления почти одновременно с правоохранительными органами — дело обычное. В толстых кошельках медиапродюсеров всегда найдутся наличные, чтобы подмазать копов. А при жалованье полицейского, учитывая алименты женам и детям, а то и карточный должок-другой, пройти мимо лишней штуки на рождественские подарки просто невозможно.
И все-таки надо держать личность Райт в секрете вплоть до проведения надлежащего опознания и уведомления кого-либо из ближайших родственников.
— Не вижу ни сумочки, ни клатча, — заметила Талли. — Вы с Монтрозом не находили их на месте происшествия?
— Не-а. Вы видите все, что мы нашли.
— Могли уйти в воду после ее падения, — предположила Талли.
— Ударный кратер размером с голову жертвы, — покачал головой Серрано. — Вокруг больше никаких задиров и никаких следов ног вокруг тела, кроме наших. Так что наличие мародера сомнительно. Опять же, отсутствие документов и денег для жертв самоубийства отнюдь не в диковинку. Они считают, что там, куда планируют отбыть, кредитные карты и ключи от дома не понадобятся.
Опустившись на колено, Талли пошарила в карманах куртки Райт:
— Пусто.
— Мне нужно полное токсикологическое обследование, — помахал Серрано Монтрозу. — Проверка на алкоголь, медикаменты и наркотики.
И презрительно посмотрел на телевизионные фургоны. Операторы уже принялись устанавливать камеры для прямой трансляции. Ведущие пока прятались у тепловентиляторов, дожидаясь, когда настанет время крупных планов.
— Медэксперт в десяти минутах езды, — сообщил Монтроз. — Как собираетесь это провернуть?
— Для фургона лед слишком тонкий. А если судно, — Серрано указал на патрульный катер, — подойдет хоть чуточку ближе, вся эта льдина может расколоться.
— Снегоход, — предложила Талли.
— Хорошая мысль, — кивнул Серрано.
— Пусть привяжут спасательные носилки-люльку к снегоходу, — продолжала Талли. — Люлька не даст телу волочиться по льду. Нужно вытащить ее отсюда без дальнейшего ущерба.
— Я вызову, — сказал Монтроз.
— А как насчет них? — указала Талли на новостные фургоны. Серрано лишь вздохнул. Он не в особом восторге от репортажей с места событий, особенно в такую погоду, когда по телевидению высокой четкости зритель у себя в гостиной может разглядеть каждую козюлину у тебя в носу. На берегу собралась небольшая толпа зевак. В такой час ночи главным образом пьяниц, бродяг и не в меру любопытных личностей.
— Позвоните диспетчеру, — распорядился Серрано. — Скажите, что может потребоваться сдерживать толпу. А раз СМИ уже здесь, лейтенант Джордж наверняка захочет, чтобы я сделал краткое заявление для прессы. И чтобы никто ни гу-гу о личности Райт прессе.
Талли кивнула:
— Знаешь, спросили бы меня пару лет назад, я бы сказала, что у Констанс Райт есть шанс попасть в Белый дом.
— Я тоже, — согласился Серрано.
— Даже после того, что она учинила над тобой? — удивилась Талли.
— Даже после этого.
— Покажи им, где раки зимуют, — блекло улыбнулась Талли.
Серрано заковылял к берегу реки Эшби, где собирался не сказать слетевшимся новостным бригадам ровным счетом ничего существенного. Но один вопрос по-прежнему терзал его. Прошло уже два года с тех пор, как жизнь Констанс Райт погорела синим пламенем. Эта женщина снесла невообразимые оскорбления, злобу, насмешки и жестокость. Но с жизнью не рассталась. Два года — и ничего.
Так с какой же стати она вдруг решила положить этому конец сейчас?