— Ну, я тебя предупредил. — Кении закашлялся, смахивая с глаз капли воды. — Был бы у тебя нос, ты бы понял, что что-то не так. Слышишь — шипит? Это не только вода. Посмотрим, как ты от этого увернешься! — Он щелкнул пальцами, высекая искру.
БУ-БУХ! Скопившийся в кабинке газ взорвался, и Кении, покрывшего себя металлом, выбросило наружу вместе с дверью. Вылетая, он успел заметить, как горит разорванный в клочья Красный Плащ.
Из глаз текло, в ушах звенело, но Кении все же поднялся на ноги и вернулся в зал кофейни. Дверь, что болталась на одной петле, он открыл плечом. Все уставились на него, раскрыв рты: одежда на Кении порвалась и тлела, а за спиной у него в проеме мелькали языки пламени.
— Уф-ф! Туда пока лучше не входить! — предупредил Кении, помахивая рукой.
Пока посетители не пришли в себя, Стейси вскочила с места и, схватив Кении за руку, вывела его на улицу.
2
БУМ-БУМ-БУМ-БУМ!
— Э? Что за?.. — Кении сонно приподнялся на локте. Моргая и массируя переносицу, нашарил в темноте часы.
04:09. Ночь на дворе!
Кении сел на матрасе и подавил зевок. Какое-то время он еще не мог определиться, лечь и спать дальше или все же выяснить, что за шум, а драки нет. В конце концов победил сон, и Кении плюхнулся на теплый футон.
БУМ-БУМ-БУМ! Кто-то ломился в дверь квартиры.
Проснувшись окончательно, Кении резко сел и отбросил пуховое одеяло. Под дверью спальни появилась полоса света, и Кении услышал шаги в коридоре — это его отец, Чарльз, шел открывать.
Почесывая спросонья лоб, Чарльз открыл замок. Дверь тут же распахнулась, ударив его по ноге. В квартиру вихрем ворвалась девушка-японка в кожаных брюках и куртке.
— О-ой! Киёми, зачем же так колотить? — пробормотал Чарльз, подпрыгивая на одной ноге и хватаясь за ушибленную лодыжку. — Ты хоть знаешь, который…
— Где Кении? — стиснув зубы, спросила Киёми. Заметив в ее глазах вспышку гнева, Чарльз замер на полусогнутой ноге.
— Киёми? — Кении встал на пороге своей комнаты. — В чем дело?
— Может, сам и расскажешь? — Подбоченившись, Киёми зло посмотрела на него.
— Эм-м, пап, все хорошо, — сказал Кении, заметив, как встревоженно смотрит на него отец. — Я все улажу.
— Правда? — спросил Чарльз. — Что-то не верится.
— Надо поговорить, — прошипела Киёми. — С глазу на глаз.
— Говорите, конечно, но разве до утра это подождать не могло? — проворчал Чарльз, указав в сторону гостиной.
Киёми, не разуваясь, прошла мимо него.
— Вы ведь не подеретесь? — спросил Чарльз, наклонившись к сыну. — Я в буквальном смысле. Спор не перейдет в потасовку?
— Пап! — вскинул руки Кении.
— Я просто спросил. Не разнесите мне квартиру. — Зевнув в кулак, Чарльз добавил: — Я иду спать, так что воюйте потише.
Кении прошествовал в гостиную, где Киёми кружила, словно тигрица в клетке. Она набросилась на Кении, тыча пальцем ему в лицо:
— Что ты натворил?
— Че…
— Не надо мне тут дурачка валять.
— Никого я не валяю. — Отпрянув, Кении попытался сообразить, какая из сотен причин могла взбесить Киёми сегодня. Может, она узнала, как Кении в одиночку разобрался с Красным Плащом? Или он забыл написать ей? Снова не опустил крышку унитаза? Что на этот раз не так?
Киёми схватила его за футболку и отвела к дивану. Толчком усадила.
— Сиди и слушай. Мы тебе сейчас все расскажем..
— Мы?
Кении принялся озираться и тут заметил, как из кухни вразвалочку выходит жирный енотообразный зверек. В коротких лапках он нес открытый пакетик чипсов в кальмаровом кляре.
— Эй, это я для себя припас, — возмутился Кении.
Пойо присел и, вывалив на ладонь полупережеванную массу, протянул ее Кении.
— Бе-е, спасибо, не надо.
— Мы тебе не мешаем? — резко обратилась к тануки Киёми, и питомец вернулся на кухню.
Киёми отошла к балконному окну и посмотрела на ночной Токио.
— Я видела сон, — сказала она, — или, точнее, кошмар.
Ее стройную фигурку передернуло, и она обхватила себя руками.
Кении резко выпрямился. Сонливости как не бывало. Он усвоил урок: таким, как он и Киёми, сны просто так не являются.
Глухим безжизненным голосом Киёми продолжила:
— Я уже бывала в Ёми, пусть и недолго, но поверь, ад я узнаю сразу. — Она снова вздрогнула. — Это пустыня, окутанная тьмой, там одиноко и ничего не растет, зато она кишит всевозможной мерзостью.
— Так ты во сне видела Ёми? — тревожно округлив глаза, спросил Кении.
— Я велела тебе заткнуться и слушать. — В темных глазах Киёми отражались огни ночного города. — Во сне я парила над этой пустыней, неслась по воздуху над юдолью мертвых, пока, наконец, не достигла костяного дворца. Кроме него, других домов там больше не было, так что я сразу поняла, кому он принадлежит. Владыке подземного мира. Знаешь, кто это?
Кении судорожно сглотнул. Разборок было не избежать.
— Ты знаешь ответ, — произнесла Киёми.
— Э-э… ни разу о нем не слышал, — соврал Кении, но с одной целью — защитить Киёми.
Та резко обернулась:
— Зато он тебя знает, и очень хорошо! Я бы даже сказала, близко!
Сердце Кении ушло в пятки. Ситуация обострялась прямо на глазах.
— Э-э… ты больше ничего во сне не видела?
На скулах Киёми заиграли желваки. Потом взгляд ее затуманился, когда она погрузилась в воспоминания.
— Ворота дворца — высотой в милю, такие высокие, что не видно края. Я стою у входа, на ледяном ветру, отовсюду доносятся вой и стоны. Это плачут мертвые. А потом… угадай, что потом?
— Появляется доставщик пиццы?
Схватив со стойки ластик, Киёми с силой запустила им Кении в лоб.
— Ай! — возмутился тот. — Прости, я не сдержался.
Киёми сделала глубокий вдох.
— Врата открываются, и навстречу мне выходит гниющий труп. Типа дворецкого-зомби. Он велит войти, мол, Владыка ожидает меня. — Она умоляюще выпростала руки в сторону Кении. — Как ты не понимаешь? Меня призвали… пригласили. Лично.
Кении машинально утер со лба холодную испарину.
— Внутри дворец — как ветхая развалина, — продолжила Киёми, — словно памятник тлену. Меня проводят лабиринтом коридоров на верхний этаж — в тронную залу, где ждет тысяча они.
Кении нахмурился, пытаясь вообразить картину.
— Знаешь, что они делают? — Лицо Киёми исказила гримаса ужаса, а голос зазвучал октавой выше: — Кланяются. Все до единого. Кланяются мне, как одной из них.
Голова у Кении пошла кругом.
— Но… я думал…
— Нет, Кен-тян, ты не думал. Ты никогда не думаешь о последствиях своих поступков.
— Каких таких поступков? Что я сделал-то? — пожал он плечами. — Эм-м… вернемся к они…
— Да, они. Половина из них должна, по идее, жаждать расправы надо мной — за то, что я отправила их, таких неудачников, обратно в ад, но они относятся ко мне, точно я — давно пропавшая родня. Затем распахиваются двери, и в залу входит сам бог бури и ветра, правитель подземного мира.
— Сюзи? — выдохнул Кении, стрельнув взглядом в сторону Пойо.
— Сусаноо. Он приближается ко мне, берет меня за подбородок и целует в лоб. Уф-ф, ну и мерзость! В волосах у него ползает многоножка, а на плечо мне падает омерзительный таракан. — Крепко зажмурившись, Киёми вся скривилась.
— Он что-нибудь говорит? — спросил Кении, заранее боясь услышать ответ.
Киёми кивнула:
— Еще как говорит: «Добро пожаловать, дитя. Друг Куромори — мой друг. Как там наш Кении? Не забыл обо мне и нашем уговоре?»
По спине Кении пробежал холодок.
— Но ведь это все сон? Твое воображение? Посттравматический стресс и всякое такое…
— Заткнись, — перебила его Киёми. — После снов, которые тебе снились, ты все еще не узнаешь послания богов?
— Но…
— Я еще не закончила, — напомнила Киёми. — Потом Сусаноо берет в руки бронзовое зеркало, вот такой величины. — Она развела ладони примерно на ширину плеч. — Ловит на него луч света.
— Дай угадаю. Затем он произносит: «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи…»?
— Примерно так, — ледяным голосом ответила Киёми. — Сусаноо просит: «Яви мне место, где покоится Ясакани-но магатама».
— Чего-чего?
— Камень жизни. В зеркале отражается водная гладь — океан, потом картинка меняется, и зеркало показывает морское дно.
— Прямо вот самое дно?
— Ага, — сказала Киёми. — Затем Сусаноо переводит взгляд на меня и говорит: «Передай Куромори, что у него четыре дня. Если он не доставит мне драгоценный Камень жизни, то нашей сделке конец. Мое терпение на исходе». Он показывает белое нефритовое кольцо — близнец того, что ты подарил мне, красного. «Напомни ему, что договор следует чтить, — говорит Сусаноо, — иначе я заберу то, что причитается мне». А потом… — Киёми запнулась, неровно дыша. — Потом… он пронзает мне живот когтями и вырывает… сгусток белого светящегося тумана.
— Твою душу, — ахнул Кении.
— Мою ки, — поправила его Киёми. — И тут я проснулась.
Кении потер лицо ладонями:
— И правда, настоящий кошмар. Киёми так и стояла у окна. Ее била дрожь.
— Это был совсем не сон, Кен-тян. Это было послание — от бога.
— С чего ты взяла?
— С того… — Киёми достала телефон и пролистала картинки в разделе «галерея», — что когда я проснулась, то нашла вот это.