— А может, те, кто ее забрал, думают так же, как мы?

— Считают, что это артефакт? Сомневаюсь.

— Почему?

— Сколько ученых, по-твоему, каждое утро просматривают «Рис-Маркет»? Скорее всего, кому-то просто понравился белый камень и он решил сделать из плиты садовое украшение.

— Прошу прощения, Алекс, — прервал нас Джейкоб, — но с вами хочет поговорить госпожа Веллингтон. Насчет айварской вазы.

Айварская ваза была главным предметом на сцене при исполнении хита конца прошлого века «Король шоу». Но дело в том, что госпожа Веллингтон, ее новая владелица, встретила некоего «эксперта», который сказал, что ваза — всего лишь копия, а оригинал разбили во время предпоследнего представления. Все бумаги были на месте, но госпожа Веллингтон хотела увериться, что действительно владеет оригиналом.

Алекс знаком велел мне вернуться к своей работе на время его разговора с клиентом. Спустившись к себе в кабинет, я разобралась со счетами, провела кое-какую инвентаризацию, посоветовала нескольким клиентам не участвовать в запланированных сделках — и оказалось, что уже пора домой. Я еще раз позвонила Мэделин Гринграсс.

— Госпожа Гринграсс недоступна, — последовал ответ. — Можете оставить сообщение.

Уходить, не выяснив, что случилось, я не собиралась и решила подождать. Вскоре спустился Алекс и сказал, чтобы я шла домой: он позвонит, как только узнает что-нибудь.

— Ничего страшного, — ответила я. — Посижу еще немного, если ты не против.

Алекс заметил, что смысла в этом нет.

— Много шума из ничего, Чейз. Не трать время зря. Езжай домой, побудь с Маком.

Мак, мой очередной приятель, не слишком нравился Алексу. Он был археологом, не одобрял нашего способа зарабатывать на жизнь и даже не пытался этого скрывать.

— Пройдут годы, Чейз, — говорил он мне, — и ты вспомнишь, как занималась вандализмом, грабила могилы и продавала древности, которым место в музее. Ты горько об этом пожалеешь.

Мак умел обаять кого угодно — именно поэтому он оставался моим приятелем, пусть и временным. Я надеялась, что в конце концов благоразумие возьмет в нем верх, — по крайней мере, я пыталась убедить себя в этом.

Я осталась в загородном доме. Мы послали за сэндвичами, после чего Алекс забыл обо всем, начав совещаться с двумя коллегами: оба только что вернулись с раскопок на военной базе тысячелетней давности в звездной системе, о которой я никогда не слышала. Разумеется, в этом не было ничего необычного: тот, кто редко покидает Окраину, скорее всего, не представляет, насколько велик космос.

Я сидела у себя в кабинете, доедая сэндвич с тушеным мясом, когда Джейкоб сообщил о звонке:

— Это профессор Уилсон. Он хочет поговорить с Алексом, но Алекс занят. Может, ты ответишь?

Уилсон, похоже, звонил из дома: он отдыхал в большом, обтянутом тканью кресле. Я не видела ничего, кроме выкрашенных в темный цвет стен. Свет в комнате был приглушен. За креслом стоял стеклянный шкаф с наградами, в расчете на то, что их увидит каждый звонящий. Слышалась грохочущая концертная музыка: что-то тяжелое, наподобие Баранкова — правда, с небольшой громкостью.

— Ах, это вы, Чейз, — сказал он. — Я звонил господину Бенедикту.

— Он сейчас занят, профессор. Могу вас с ним соединить, если хотите.

— Нет-нет. Я еще раз взглянул на надпись на плите — это определенно не позднекорбанский. Но не это главное. Ничего похожего на эту письменность нет. Я нашел параллели с другими системами, но нет никаких признаков, хотя бы отдаленно указывающих на язык.

— Как насчет ашиуров? Может, это артефакт «немых»?

— Возможно. Мы не все знаем о нас самих, не говоря уже об ашиурах.

— Значит, мы не имеем ни малейшего представления о том, откуда могла взяться плита?

— Никакого. Я бы сказал так: либо это подделка, либо к вам в руки попала весьма ценная вещь. Что думает Алекс?

— Не знаю. Полагаю, он еще не решил.

— Что ж, если смогу чем-то еще помочь, сообщите.

Вечером я наконец дозвонилась до Гринграсс.

— Мэделин, — сказала я, — когда я приехала к вам, плиты уже не было.

— Знаю. Стаффорд мне сказал.

Стаффорд? Видимо, искин.

— Мы считаем, что она может представлять определенную ценность.

— Слишком поздно. Ее больше нет, Чейз.

У нее был усталый вид — видимо, после экскурсий с посетителями парка Силезия.

— Не могли бы вы сказать, кто ее забрал?

— Понятия не имею.

— Вы не знаете?

— Я же сказала.

— Они не представились?

— Я никому не разрешала забирать плиту. После вас звонили еще несколько человек. Кажется, я ответила им, что плита уже нашла нового владельца, но, возможно, случился обрыв связи или что-то еще — не знаю. Я просто хотела от нее избавиться, понимаете? Понятия не имею, где она сейчас, и меня это мало волнует. Простите, что из-за меня вы съездили зря.

— Я надеялась, что вы поможете нам ее вернуть.

— Сколько, по-вашему, она стоит?

— Пока не знаем. Может быть, очень много.

— Что ж, это всего лишь деньги.

— Госпожа Гринграсс, я ничего не обещаю, но, возможно, вам хватило бы еще на один дом.

— Вы шутите.

— Как я уже сказала, мы пока не знаем. Есть идеи насчет того, где ее искать?

— С радостью помогла бы вам, но я даже не в курсе, кто ее увез.

— Что, если порыться в памяти вашего искина? Может быть, мы сумеем выяснить, кто забрал плиту.

— Погодите секунду.

Я стала ждать. Через минуту-другую Гринграсс переправила мне видеозапись, и мы увидели, как на ее крыльцо поднимаются двое мужчин и темноволосая женщина. Плита стояла там, между двух стульев.

— Мэделин, — спросила я, — вы регистрируете данные скиммеров?

— Да. Стаффорд?

— Они прилетели на «сентинеле», Мэделин.

«Сентинел» последней модели, белый, со стреловидными крыльями. Было видно, что женщина далеко не бедна, несмотря на спортивный костюм. Присев, она с минуту разглядывала плиту, затем посмотрела на остальных и кивнула. Двое мужчин в таких же спортивных костюмах отодвинули стулья в сторону. Один из них — рослый, широкоплечий, мускулистый, с лысым черепом — носил черную бороду. Он давал указания. Второй выглядел чересчур тощим для того, чтобы таскать тяжести. Тем не менее они встали по обе стороны от плиты, подняли ее на счет «три», перенесли в скиммер и погрузили на заднее сиденье. К ним присоединилась женщина. Все трое забрались внутрь, и машина оторвалась от земли. Ее предусмотрительно развернули так, чтобы не было видно бортовых номеров.

— Понятия не имею, кто они такие, — сказала Гринграсс.

Алекс протянул мне записку:

— Попробуй дать объявление.

«Вчера с крыльца дома в Риндервуде забрали каменную плиту. Фотография прилагается. Для нас она очень дорога. Вознаграждение гарантируется. Звонить: Саболь, 2113-477».

В тот же вечер объявление ушло в сеть. Придя утром на работу, я нашла два ответа.

— Оба никак не связаны с нашей плитой, — сказал Алекс. — Но им очень хочется продать нам камни с надписями.

Алекс попросил меня снова позвонить Гринграсс. На этот раз соединение установилось с первого раза.

— Да, госпожа Колпат? — Я на мгновение закрыла глаза. — Чем могу помочь на этот раз?

— Прошу прощения за беспокойство…

— Ничего страшного.

— Мы думаем, что плита осталась после Сансета Таттла.

— Кого?

— Был такой антрополог.

— Ясно.

— Нет ли у вас других вещей, которые могли принадлежать ему?

— Не знаю. Теннисные ракетки в кладовой и качели на дереве. Я никогда с ним не встречалась.

Она была слишком молода для того, чтобы купить дом.

— Могу я поинтересоваться, давно ли вы живете в этом доме?

— Около шести лет.

— Понятно. Есть там предметы, способные представлять археологическую ценность? Вроде плиты?

— Нет, вряд ли.

— Ладно. Они могут стоить немалых денег. Если что-нибудь найдете, сообщите нам.

— Буду иметь в виду. Надеюсь, вам удастся отыскать плиту.