Игнорируя холодный быстрый взгляд голубых глаз сэра Фэймета, Трюэн возбужденно вмешался:

— Почему бы не присовокупить к вашим цепким и острым когтям не менее мощные когти дружественных тройских птиц? Наша стая разделяет ваши взгляды на Карфилиота и его союзника, короля Казмира. Вместе мы можем отразить их нападения и нанести им сокрушительные удары клювами!

— Верно. В один прекрасный день такая непобедимая стая соберется и затмит солнце. Тем временем каждый из нас должен по возможности вносить свой вклад. Я усмирил эту змею подколодную, Карфилиота, и нарушил планы годелийцев; не менее безжалостные меры я принимаю в отношении птицеловов короля Одри. Следовательно, я развязал вам руки — теперь ваша очередь помочь нам сбросить ска в море и потопить их корабли. Каждый делает что может: я — в воздушных просторах, вы — в просторах морских.

«Смаадра» прибыла в Аваллон, крупнейший и древнейший город Старейших островов — город великолепных дворцов, университета, театров и огромных общественных бань. В Аваллоне высилась дюжина храмов, посвященных Митре, Дису, Юпитеру, Лугу, Гее, Энлилю, Дагону, Ваалу, Хроносу и трехглавому Диону из античного хайбразийского пантеона. Под монументальным куполом Сомрак-лам-Дора хранились священный трон Эвандиг и круглый стол Карбра-ан-Медан — символические святыни, владение которыми в старые добрые времена придавало законность самодержавию королей Хайбраса [Круглый стол Карбра-ан-Медан был подразделен на двадцать три сектора; каждый украшали резные, не поддающиеся прочтению символы — предположительно имена легендарного короля Махадиона и двадцати двух его верных рыцарей. Впоследствии стол, изготовленный в подражание Карбра-ан-Медану, стал знаменитым Круглым столом короля Артура.].

Король Одри вернулся в столицу из летнего дворца в пунцовой золоченой карете, запряженной шестью белоснежными единорогами. Вечером того же дня тройским послам предоставили аудиенцию. Одри, высокий угрюмый человек с весьма непривлекательной физиономией, был известен амурными похождениями; его считали проницательным, но потворствующим своим прихотям, тщеславным и временами жестоким правителем. Он любезно принял тройсов, предложив им не затрудняться соблюдением правил церемониального этикета. Сэр Фэймет изложил предложение короля Граниса; Одри слушал, откинувшись на подушки, полузакрыв глаза и поглаживая белую кошку, вспрыгнувшую ему на колени.

Сэр Фэймет завершил обращение:

— Ваше величество, из моих уст вы услышали дословно послание короля Граниса.

Одри медленно кивнул:

— У вашего предложения много граней и еще больше острых ребер. Да! Разумеется! Я ничего больше не желал бы, нежели усмирить Казмира и положить конец его амбициям. Но прежде, чем я смогу пожертвовать моим казначейством, моими армиями и кровью моего народа во имя достижения этой цели, я должен обеспечить нашу безопасность со всех сторон. Стоит отвернуться на минуту — и лавина годелийских всадников обрушится с гор; начнутся грабежи, пожары, моих крестьян уведут в рабство. В Северной Ульфляндии царит мерзость запустения, ска заполонили почти все Западное Прибрежье. Как только я объединюсь с Северной Ульфляндией против ска, Казмир нападет с тыла. — Поразмыслив несколько секунд, король Одри продолжил: — Откровенность редко приводит к успеху в политике, в связи с чем мы испытываем инстинктивное отвращение к правде. Но в данном случае не помешает сказать правду. Сохранение ничейной, тупиковой ситуации в отношениях между Тройсинетом и Лионессом — в моих интересах.

— В Северной Ульфляндии с каждым днем скапливается все больше ска. У них свои планы.

— Моя горная крепость, Поэлитетц, сдерживает их амбиции. Прежде всего меня беспокоят годелийцы, после них — ска, и только в последнюю очередь — Казмир.

— Что, если Казмир тем временем захватит Тройсинет с помощью ска?

— Это стало бы катастрофой для всех нас. Отважно защищайтесь!

Дартвег, тяжеловесный вождь годелийских кельтов, принял и выслушал сэра Фэймета с грубоватой вежливостью.

— Такова ситуация с точки зрения Тройсинета, — сказал в заключение посол. — Если судьба будет благоприятствовать Казмиру, в конце концов он вторгнется в Годелию и вас уничтожат.

Король Дартвег подергивал рыжую бороду. Наклонившись, стоявший рядом друид что-то пробормотал ему на ухо. Дартвег кивнул и поднялся на ноги:

— Мы не можем позволить Даоту захватить Лионесс. В таком случае силы Одри приумножатся и он поглотит нас в одночасье. Нет! Прежде всего мы обязаны блюсти собственные интересы!

Плавание «Смаадры» продолжалось — яркие солнечные дни сменялись звездными ночами. Корабль пересек залив Нарциссов, обогнул далеко выдающуюся в море Мраморную Голову и, подгоняемый попутным ветром, понесся по Узкому морю, оставляя за кормой журчащую пенистую струю. Затем парусник повернул на юг, мимо Скагана, Фрехана и десятков островов поменьше — окруженных неприступными утесами горных пастбищ между скалистыми хребтами и лесными чащами, открытых всем ветрам Атлантики и населенных полчищами морских птиц и ска. То и дело вахтенные замечали корабли ска, а также небольшие одномачтовые торговые суда — ирландские, корнуэльские, тройские и аквитанские, — которым ска позволяли бороздить Узкое море. Галеры ска не пытались пускаться в погоню — скорее всего, потому, что свежий ветер явно помог бы «Смаадре» их далеко опередить.

За кормой остался Оэльдес, где король Орианте и его немногие, еще не разбежавшиеся придворные изображали некое подобие столичной жизни. Последним портом захода должен был стать Исс в устье Эвандера; сорока посредникам — совету синдиков — удавалось обеспечивать независимость этого города от Карфилиота.

Когда до Исса оставалось часов шесть плавания, ветер стих — и, тут как тут, на горизонте появился корабль ска: галера, движимая длинными веслами и красно-черными квадратными парусами. Заметив «Смаадру», ска изменили курс. Понимая, что на этот раз ска его догонят, капитан приказал готовиться к бою. Моряки встали наготове у заряженных катапульт; зажигательные снаряды пропитали смолой и подвесили на грузовых стрелах; над фальшбортом подняли щиты, укрывавшие команду от стрел.

Битва быстро завязалась и быстро закончилась. Предварительно выпустив несколько залпов из арбалетов, ска подплыли почти вплотную и пытались забросить абордажные крюки.

Сдерживая противника ответной стрельбой из арбалетов, тройсы раскрутили грузовую стрелу и точно забросили горящий зажигательный снаряд на палубу галеры ска, где снаряд раскололся и растекся ужасной бушующей рекой желтого пламени. С расстояния тридцати ярдов катапульты «Смаадры» методично раскололи длинную галеру на части. Тройские моряки ждали, готовые вытащить из воды прыгнувших за борт ска, но те даже не пытались отплыть от качавшихся на волнах обломков своего гордого корабля, через некоторое время затонувшего под весом награбленного добра.

Капитан ска, высокий чернобородый человек в стальном шлеме с тремя рогами и белом плаще поверх напоминавшей чешую панголина брони, продолжал неподвижно стоять на корме и утонул со своим кораблем.

Команда «Смаадры» понесла незначительные потери; к сожалению, в числе немногих погибших оказался сэр Фэймет: одна из стрел, выпущенных ска перед попыткой абордажа, угодила ему точно в глаз, и теперь он лежал, мертвый, на корме с торчащим из головы длинным древком стрелы.

Принц Трюэн, мнивший себя вторым по рангу участником посольской миссии, принялся командовать.

— Опустите тела погибших героев в море! — приказал он. — С обрядами поминовения придется подождать до возвращения в Домрейс. Сейчас мы продолжим путь в Исс.

«Смаадра» приближалась к Иссу. Сначала с моря почти ничего не было видно, кроме параллельной побережью вереницы пологих холмов, затем, как тени великанов, нависшие в тумане, в небе появилась высокие зубчатые очертания хребта Тих-так-Тих [Тих-так-Тих — на одном из древних языков первопоселенцев это наименование означало «пик на пике» или «гора на горе».].

Обожженный ярким солнечным светом, на берегу белел широкий песчаный пляж с блестящей полосой прибоя. Вскоре за отдельно стоящим у самого моря белым дворцом показалось устье реки Эвандера. Загородный дворец привлек внимание Эйласа не только необычной архитектурой, не напоминавшей ни одно из знакомых ему строений, но также наполнявшей его атмосферой таинственного уединения.

«Смаадра» углубилась в широкое устье Эвандера, и в разрывах между темными кронами деревьев, облепивших холмы, теперь можно было разглядеть множество других белых дворцов — один над другим, ярус за ярусом. Не оставалось сомнений в том, что Исс был богатым и древним городом.

Из речных вод поднимался каменный мол; возле него стояли на якоре корабли, а за ними, на набережной, виднелась череда вывесок: таверны, лавки зеленщиков, рыбный рынок.

«Смаадра» потихоньку, бочком, притиснулась к причалу, и моряки привязали швартовы к резным деревянным тумбам, изображавшим торсы бородатых водяных. Трюэн и Эйлас в сопровождении пары флотских офицеров спрыгнули на берег. Никто не обратил внимания на их прибытие.

К тому времени Трюэн уже взял на себя, целиком и полностью, руководство дипломатической экспедицией. Различными намеками и жестами старший кузен дал Эйласу понять, что в сложившейся ситуации Эйлас и флотские офицеры занимали равное подчиненное положение и составляли его свиту. Эйласа такое пренебрежение и огорчало, и забавляло; тем не менее он никак не комментировал происходящее. Плавание почти закончилось — а Трюэну, каковы бы ни были его преимущества или недостатки, по всей вероятности, суждено было стать королем Тройсинета.

Конец ознакомительного фрагмента