Король Казмир соблаговолил пригласить на танец леди Аррезме, герцогиню Слаханскую. Музыканты изобразили величественно-гармоничное вступление, и король Казмир с леди Аррезме вышли вперед, чтобы возглавить павану. За ними пышной процессией последовали благородные господа и дамы Лионесса, наряженные в великолепные костюмы и платья всевозможных расцветок; каждый жест, каждый шаг, каждый поклон, движения кистей, положения рук и повороты голов диктовались строгим этикетом. Сульдрун смотрела как завороженная: вслед за медленным выдвижением ноги с вытянутым носком следовали пауза, легкий поклон и зеркально-изящное перемещение рук, после чего наступала очередь другого па. Радужный блеск шелков и шорох шлейфов, волочащихся по ковру, ритмично аккомпанировали звучным аккордам. Каким строгим и царственным выглядел ее отец, даже когда он занимался таким легкомысленным делом, как исполнение паваны!

Павана кончилась. Следуя за королем, придворные и гости направились в пиршественный зал, Клод-ан-Дах-Нар, и нашли свои места за праздничным столом. Неукоснительно соблюдался порядок старшинства и превосходства: недаром старший герольд и дворецкий трудились не покладая рук, взвешивая и сравнивая тончайшие различия степеней знатности и влиятельности. Сульдрун усадили непосредственно справа от короля, в кресле, обычно предназначенном для ее матери. Сегодня вечером королева Соллас недомогала, в связи с чем предпочла проводить время в постели и подкрепляться обильным ассортиментом ватрушек, — а Сульдрун впервые ужинала сидя за одним столом со своим царственным родителем.

Через три месяца после рождения принца Кассандра обстоятельства жизни Сульдрун изменились. Эйирме, у которой и до того уже была пара сыновей, родила двойню. Ее сестра, заведовавшая домашним хозяйством, пока Эйирме находилась при дворе, вышла замуж за рыбака, и старая кормилица больше не могла служить принцессе.

Почти в то же время леди Будетта объявила, что по воле короля Казмира принцессе Сульдрун надлежало обучаться изящным манерам, танцам и прочим премудростям этикета, приличествующим королевской дочери.

Сульдрун пришлось подчиниться этому требованию и участвовать в занятиях, порученных различным придворным дамам. Но, как и раньше, Сульдрун проводила сонные послеобеденные часы, потихоньку уходя в какое-нибудь уединенное место — в оранжерею, в библиотеку или в Почетный зал. Из оранжереи дорожка вела вдоль сводчатой галереи наверх, к Стене Зольтры, а под стеной можно было пройти по сводчатому туннелю на Урквиал. Добравшись до конца туннеля, Сульдрун стояла, притаившись в тени, и наблюдала за строевыми упражнениями стражников, вооруженных пиками и мечами. По ее мнению, стражники доблестно справлялись с представлением, топая ногами, выкрикивая команды, бросаясь в атаку и отступая в боевом порядке… С правой стороны плац огибала полуразвалившаяся стена. Почти незаметная за развесистой старой лиственницей, в стене пряталась иссохшая от древности, тяжелая дощатая дверь.

Сульдрун проскользнула из туннеля в тень за лиственницей. Попытавшись что-нибудь разглядеть через щель в двери, она потянула в сторону засов на ржавой планке, скреплявшей неотесанные доски. Принцесса прилагала всевозможные усилия, но засов не поддавался. Тогда Сульдрун нашла камень и воспользовалась им как молотом. Заклепки отпали, и засов выскочил из отверстия, повиснув на отогнувшейся планке. Сульдрун толкнула дверь — доски затрещали и задрожали, но дверь будто вросла в стену. Повернувшись к двери спиной, Сульдрун уперлась в нее маленькими круглыми ягодицами. Дверь запротестовала почти человеческим голосом и приоткрылась.

Принцесса протиснулась в проем и обнаружила, что стоит над глубокой ложбиной, спускавшейся, судя по всему, к самому морю. Набравшись храбрости, Сульдрун сделала несколько робких шагов вниз по старой тропе. Остановившись, она прислушалась: ни звука. Вокруг не было ни души. Углубившись в ложбину еще шагов на пятьдесят, Сульдрун вышла к небольшому строению из выветренного тесаного камня, заброшенному и пустому. Наверное, когда-то в древности здесь было святилище.

Идти дальше Сульдрун не осмеливалась: ее могли хватиться, и леди Будетта не преминула бы сделать ей очередной выговор. Поднявшись на цыпочки и вытянув шею, чтобы что-нибудь разглядеть, Сульдрун заметила ниже в овраге только древесные кроны. Неохотно повернувшись, она поднялась тем же путем, каким пришла.

Осенью на море поднялся шторм, четыре дня подряд шел дождь, и город Лионесс окутался туманом. Все это время Сульдрун сидела взаперти в Хайдионе. На пятый день буря стала рассеиваться — лучи солнца пронзили разрывы в облаках, озаряя море и берега под всевозможными углами. К полудню небо над морем расчистилось, хотя ближе к горам еще торопились обрывки туч.

При первой возможности Сульдрун пробежала вверх по сводчатой галерее, спустилась в туннель под Стеной Зольтры и, бросив осторожный взгляд на Урквиал, юркнула под старую лиственницу и протиснулась в проем между стеной и дощатой дверью. На этот раз она прикрыла за собой дверь и теперь стояла, ощущая напоминающее онемение полное отчуждение от всего мира.

Она спустилась по старой тропе к святилищу. Восьмиугольное каменное сооружение гнездилось на уступе скалы; сразу за ним начинался почти отвесный склон прибрежного мыса. Сульдрун заглянула под низкий свод входной арки. Четыре широкие ступени полого поднимались к задней стене, где над низким каменным алтарем был высечен символ Митры. С обеих сторон через узкие окна проникал свет; кровля, выложенная сланцем, еще держалась. Через открытый вход нанесло кучу сухих листьев, но больше ничего в древнем храме не было. В воздухе отчетливо ощущался промозглый сладковатый запах — слабый, но неприятный. Сульдрун шмыгнула носом и отступила наружу.

Ложбина круто спускалась к морю; хребты по обеим сторонам тоже опускались и мало-помалу превращались в нагромождения навалившихся одна на другую невысоких скал. Тропа извивалась между валунами, огибая заросли дикого тимьяна, златоцветника и чертополоха. Наконец Сульдрун вышла на травянистую террасу. Два массивных дуба охраняли как часовые, почти загораживая ущелье, проход в затаившийся ниже древний сад, и Сульдрун охватило волнение, знакомое первооткрывателям неведомых земель.

Слева возвышался утес. В тени беспорядочно растущих тисов, лавров, грабов и миртов теснился подлесок кустарников и цветов — фиалок и папоротников, колокольчиков, незабудок и анемонов; среди душистых ароматов выделялся характерный запах цветущей валерианы. Справа другой утес, почти такой же высокий, загораживал солнце. Ниже росли розмарины, златоцветники, наперстянки, дикая герань, лимонная вербена, стройные черно-зеленые кипарисы и дюжина необычно высоких оливковых деревьев — сучковатых, искривленных, с пыльно-зеленой листвой, светящейся свежестью на фоне почерневших от древности стволов.

Лощина слегка расширялась, и Сульдрун набрела на развалины римской виллы. От виллы не осталось ничего, кроме потрескавшегося мраморного пола, наполовину опрокинутой колоннады и побитых мраморных блоков, разбросанных в траве под кустами. На самом краю террасы росло одинокое старое дерево — померанцеволистный цитрус с мощным стволом и раскидистыми ветвями. Ниже тропа выходила на узкий галечный пляж, пологой дугой соединявший пару мысов, нырявших в море скальными грядами.

Уже наступил почти полный штиль, хотя волны, возбужденные недавней бурей, еще набегали из-за обрывистого мыса и с шумом разбивались о гальку. Некоторое время Сульдрун смотрела на блестки солнечного света, игравшие на поверхности моря, потом обернулась и взглянула вверх, на вьющуюся по лощине тропу. Она подумала, что заброшенный сад был, несомненно, заколдован; заворожившие его чары, однако, были добрыми — маленькая принцесса не чувствовала ничего, кроме умиротворения. Деревья купались в солнечном свете и не обращали на нее внимания. Цветы любили ее — все, за исключением гордого златоцветника, любившего только себя. В руинах пытались проснуться меланхолические воспоминания, но они были едва ощутимы, мимолетны и даже не перешептывались.

Солнце заметно опускалось в небе; Сульдрун неохотно решила вернуться — она не хотела, чтобы ее искали. Поднявшись по садовой тропе, она выглянула из-за двери в старой стене, нырнула в туннель и вприпрыжку спустилась по сводчатой галерее к Хайдиону.