Мама улыбнулась мимолетно.
— Потом, Лекс, не сейчас.
— Что случилось?
— Ничего, милая, все в порядке.
Но Джон хмурился, мама держалась напряженно: что-то явно стряслось.
— Это же вечеринка, — сказал ей Джон. — Значит, мне позволено общаться с гостями, разве не так?
— Общайся на здоровье, кто тебе запрещает. Я вообще не это имела в виду.
Я взяла с подноса кусочек огурца и сунула в рот. Выглядел-то он ничего себе, а вот на вкус оказался гаже некуда: водянистый, с душком из холодильника.
Джон потер лицо ладонью, словно устал; мама глубоко вздохнула: наверное, стало стыдно за то, что наговорила.
— Ладно, забудь.
— Поздно.
Я взяла еще одну дольку огурца и шумно ее сжевала.
Джон удивленно уставился на меня.
— Ты чего?
Я улыбнулась.
— Ничего.
— Ты же должна людей угощать, а ты сама ешь.
— Подумаешь, взяла огурчик.
— То есть, по-твоему, это не считается?
— В нем ноль калорий.
— Я говорю о том, что ты все съела и никому ничего не оставила.
Я взяла с подноса волован и откусила кусок, не сводя глаз с Джона.
— И ты ей ничего не скажешь? — спросил он маму. — Между прочим, это ты предложила, чтобы она помогала, а она все сожрала.
Мама ласково ему улыбнулась.
— Я с ней поговорю. А ты иди к гостям.
Джон фыркнул: мол, я и сам давно хотел.
— Ну что, через десять минут я скажу тост? — произнес он уже мягче.
— Конечно, — ответила мама.
Он чмокнул ее в щеку.
— Я тебя люблю. Помни об этом.
Мы проводили его взглядом.
Я думала, что мама задаст мне взбучку из-за канапе, но она заметила ожерелье и нахмурилась.
— Я же тебя просила!
Я погладила цепочку.
— Я не потеряю. Не парься.
— Неужели тебе наплевать на все мои просьбы?
— Я буду аккуратна. Оно придает мне смелости.
Мама покачала головой.
— Ты ведь обещала, что сегодня будешь вести себя хорошо.
Она так грустно на меня посмотрела, что я не выдержала:
— Ладно-ладно, сниму.
— Ну не здесь же. Сперва раздай канапе. Я сейчас принесу горячее. Как только закончишь, бегом наверх и положи ожерелье на место.
Я еще раз быстро обошла лужайку, раздала бо́льшую часть оставшихся закусок, напоследок подошла с почти пустым подносом к паре, которая стояла возле уличного обогревателя. Он седой и явно небедный, она красивая, намного его моложе.
— Креветку в кляре? — Я постаралась улыбнуться как можно ослепительнее.
Женщина вежливо покачала головой.
— Нет, спасибо.
Мужчина оглядел меня с головы до ног.
— Не могли бы вы принести мне еще бокал шабли?
Удерживая поднос одной рукой, второй я засунула в рот кростини.
Пара удивленно уставилась на меня.
— Я не официантка, — ответила я. — Я старшая дочь.
И в доказательство понесла в рот волован, но он сломался у меня в руке, и половина пирожка шлепнулась на ногу женщине. Та ойкнула.
— Блин, — сказала я. — Прошу прощения.
К нам тут же подскочил Джон.
— Что случилось?
— Ничего страшного, — отмахнулась женщина. — Пустяки.
— Прямо вам на ногу! Ну Александра, руки-крюки…
— Я нечаянно, — тихо сказала я.
— Сейчас же принеси салфетки.
Мужчина протянул мне свою — полотняную.
— На вот, возьми.
Опустившись на корточки, я убрала самый крупный кусок пирожка с туфли гостьи. С пылающими щеками завернула ошметки в салфетку и вытерла то, что осталось. Я чувствовала, что все трое пялятся на меня.
— Официантов позвать не успел, — сказал Джон; гость хмыкнул.
Я размазала волован по туфле, окончательно ее испачкав и испортив.
— Ничего страшного, — успокоила меня женщина. — Правда, пустяки.
— Ну вот еще, — возразил Джон. — Будете отдавать в чистку — пришлите мне счет. Я настаиваю, Моника.
Я выпрямилась, протянула гостю салфетку, но Джон отмахнулся:
— Выброси.
Я сделала еще два круга по саду. До смерти хотелось слиться с пейзажем — притвориться каким-нибудь кустиком. Или лечь на землю и прикинуться мертвой. Или уползти к себе.
Но вместо этого я уселась в теньке под своим деревом.
— Лекс, привет!
Я распахнула глаза, решив на секунду, что это Касс, но нет: передо мной стоял ухмылявшийся Бен.
— Ты чего тут одна? — спросил он.
— Ненавижу вечеринки.
Он рассмеялся.
— Придумываешь, как бы все испортить?
Я уставилась на него.
— С чего бы это? Чокнутой меня считаешь?
В моем голосе слышалась такая ярость, что Бен оторопел. У него всегда все на лице написано.
— Твоя мама тебя послала со мной поболтать? — не унималась я.
Он помотал головой.
— Мне друзья не нужны. Если хочешь уйти — проваливай, не стесняйся.
— Да блин, — сказал он, — я вообще-то просто подошел поздороваться.
Зря я на него наехала. Наши мамы старые подруги, мы с Беном в детстве частенько играли вместе. Но ему я ничего этого не сказала: сидела себе под деревом, а Бен переминался с ноги на ногу рядом.
— Дай хлебнуть, — попросила я наконец.
Он протянул мне пиво, я сделала большой глоток. Судя по лицу Бена, он нисколько не возражал.
— Спасибо за доброту, — сказала я от чистого сердца, но прозвучало это издевательски.
— А Касс чего не приехал? — спросил Бен.
— Учится, — ответила я буднично, так, словно мне до смерти надоел мой скучный сводный братец и его унылая жизнь. Мне понравилось, что я сказала это как ни в чем не бывало.
— Ты уже начала готовиться? — поинтересовался Бен.
— Нет, конечно.
— Ты разве не хочешь остаться в старших классах?
Он что, издевается?
— Для этого средний балл должен быть что-то около пяти.
— А ты не наберешь?
— Только если чудом.
Он пожал плечами.
— Драматургию ты сдала бы на раз.
— Это же из обязательных предметов. У меня еще неплохо идут массовые коммуникации, но там у меня пока конь не валялся.
— Да ладно, время есть. Не парься, сдашь. У тебя же вроде и с английским все хорошо? С ним наверняка пять наберешь.
Ночью меня порой пробивает пот при мысли о том, какая же я все-таки невежда. Как-то раз открыла свой старый реферат и не поняла ни слова, будто он на иностранном языке. Бен совсем меня не знает, если думает, что мне достаточно почитать книжки — и все будет в порядке. Я впилась в него взглядом, чтобы он перестал уже говорить о школе. Мерьем темненькая, а Бен темно-рыжий, конопатый — правда, в темноте этого все равно не видно.
— Не сдавайся, Лекс, — сказал он. — Я уверен, у тебя обязательно все получится, нужно только постараться.
Я едва не взмолилась: «Давай уже сменим тему», — как вдруг зазвенели бокалы, и гости закричали: «Тост, тост!»
— Ну вот, — произнес Бен.
Джон с мамой стояли на лестнице. К ним подбежала Айрис. Джон подхватил ее на руки, она обняла его за шею, и он прижал ее к себе.
— Спасибо вам огромное, что пришли, — с фирменной ослепительной улыбкой обратился он к гостям. — Если позволите, я бы хотел сказать несколько слов…
И завел речь о том, как впервые увидел маму и с первого же взгляда понял, что она «та самая».
— Да вы сами посмотрите, — добавил он, а мама смущенно хихикнула и сделала шуточный реверанс. — Она покорила мое сердце еще и тем, — продолжал Джон, — что сразу от меня забеременела. — Он приподнял Айрис, и гости восхищенно ахнули. А Джон рассказывал, как переехал к нам, как бывшая жена заграбастала все его сбережения (что тут смешного, кстати?), указал на штукатурку — в конце концов ему удалось купить квартиру над нашей и объединить обе в одну.
— Однако, — продолжал Джон, — дом моей мечты существует пока только на бумаге в виде чертежа, который лежит у меня в столе. Ведь, как многие из вас знают, найти в Лондоне участок под застройку не так-то просто.
Гости согласно загудели: здесь собрались в основном архитекторы, так что, наверное, слова Джона затронули их за живое.
— Я хочу поднять тост за мою невесту, — объявил Джон. — Джорджия, ты красавица, ты ангельски терпелива, ты женщина моей мечты. Я обещаю, что построю тебе дом, которого ты достойна, как только стану одним из партнеров в фирме и смогу себе это позволить! — Последние его слова утонули в одобрительном смехе. Мама чмокнула Джона в щеку.
— Еще раз спасибо, что выкроили время и пришли порадоваться за нас, — сказал Джон. — Угощайтесь, пожалуйста. Скоро будут танцы, оторвитесь по полной! — Джон поднял бокал. — За наше будущее!
— И все? — произнес Бен, когда взрослые принялись чокаться и повторять слова Джона. — А где же презентация в «пауэр пойнте»?
— Ты это к чему? — сердито посмотрела на него я.
— Ни к чему.
— А зачем тогда ляпнул?
Бен пожал плечами.
— Да просто он фигни какой-то нагородил.
— Очень вежливо с твоей стороны, ничего не скажешь.
Бен с минуту таращился на меня, потом кивнул.
— Ладно, я за пивом.
И мы с ним разошлись в разные стороны. Я взяла тарелку с закусками и снова уселась под деревом. Вечеринка набирала обороты: прибывали новые гости, а те, кто уже был тут, вели себя все более шумно. Уносили пустые тарелки. Подавали пирожные. Зажгли огни, сад осветился. Казалось, утро было уже давным-давно.
Я поискала взглядом Айрис. Она сняла балетки и повесила на куст; шелковые ленты спускались до самой земли. Айрис с усталым видом сидела на лужайке, волосы рассыпались по плечам, а мне казалось, будто я любуюсь картиной. Предложу-ка я уложить сестру спать: может, это хоть немного поднимет меня в глазах гостей.