Мама улыбнулась мимолетно.

— Потом, Лекс, не сейчас.

— Что случилось?

— Ничего, милая, все в порядке.

Но Джон хмурился, мама держалась напряженно: что-то явно стряслось.

— Это же вечеринка, — сказал ей Джон. — Значит, мне позволено общаться с гостями, разве не так?

— Общайся на здоровье, кто тебе запрещает. Я вообще не это имела в виду.

Я взяла с подноса кусочек огурца и сунула в рот. Выглядел-то он ничего себе, а вот на вкус оказался гаже некуда: водянистый, с душком из холодильника.

Джон потер лицо ладонью, словно устал; мама глубоко вздохнула: наверное, стало стыдно за то, что наговорила.

— Ладно, забудь.

— Поздно.

Я взяла еще одну дольку огурца и шумно ее сжевала.

Джон удивленно уставился на меня.

— Ты чего?

Я улыбнулась.

— Ничего.

— Ты же должна людей угощать, а ты сама ешь.

— Подумаешь, взяла огурчик.

— То есть, по-твоему, это не считается?

— В нем ноль калорий.

— Я говорю о том, что ты все съела и никому ничего не оставила.

Я взяла с подноса волован и откусила кусок, не сводя глаз с Джона.

— И ты ей ничего не скажешь? — спросил он маму. — Между прочим, это ты предложила, чтобы она помогала, а она все сожрала.

Мама ласково ему улыбнулась.

— Я с ней поговорю. А ты иди к гостям.

Джон фыркнул: мол, я и сам давно хотел.

— Ну что, через десять минут я скажу тост? — произнес он уже мягче.

— Конечно, — ответила мама.

Он чмокнул ее в щеку.

— Я тебя люблю. Помни об этом.

Мы проводили его взглядом.

Я думала, что мама задаст мне взбучку из-за канапе, но она заметила ожерелье и нахмурилась.

— Я же тебя просила!

Я погладила цепочку.

— Я не потеряю. Не парься.

— Неужели тебе наплевать на все мои просьбы?

— Я буду аккуратна. Оно придает мне смелости.

Мама покачала головой.

— Ты ведь обещала, что сегодня будешь вести себя хорошо.

Она так грустно на меня посмотрела, что я не выдержала:

— Ладно-ладно, сниму.

— Ну не здесь же. Сперва раздай канапе. Я сейчас принесу горячее. Как только закончишь, бегом наверх и положи ожерелье на место.

Я еще раз быстро обошла лужайку, раздала бо́льшую часть оставшихся закусок, напоследок подошла с почти пустым подносом к паре, которая стояла возле уличного обогревателя. Он седой и явно небедный, она красивая, намного его моложе.

— Креветку в кляре? — Я постаралась улыбнуться как можно ослепительнее.

Женщина вежливо покачала головой.

— Нет, спасибо.

Мужчина оглядел меня с головы до ног.

— Не могли бы вы принести мне еще бокал шабли?

Удерживая поднос одной рукой, второй я засунула в рот кростини.

Пара удивленно уставилась на меня.

— Я не официантка, — ответила я. — Я старшая дочь.

И в доказательство понесла в рот волован, но он сломался у меня в руке, и половина пирожка шлепнулась на ногу женщине. Та ойкнула.

— Блин, — сказала я. — Прошу прощения.

К нам тут же подскочил Джон.

— Что случилось?

— Ничего страшного, — отмахнулась женщина. — Пустяки.

— Прямо вам на ногу! Ну Александра, руки-крюки…

— Я нечаянно, — тихо сказала я.

— Сейчас же принеси салфетки.

Мужчина протянул мне свою — полотняную.

— На вот, возьми.

Опустившись на корточки, я убрала самый крупный кусок пирожка с туфли гостьи. С пылающими щеками завернула ошметки в салфетку и вытерла то, что осталось. Я чувствовала, что все трое пялятся на меня.

— Официантов позвать не успел, — сказал Джон; гость хмыкнул.

Я размазала волован по туфле, окончательно ее испачкав и испортив.

— Ничего страшного, — успокоила меня женщина. — Правда, пустяки.

— Ну вот еще, — возразил Джон. — Будете отдавать в чистку — пришлите мне счет. Я настаиваю, Моника.

Я выпрямилась, протянула гостю салфетку, но Джон отмахнулся:

— Выброси.

Я сделала еще два круга по саду. До смерти хотелось слиться с пейзажем — притвориться каким-нибудь кустиком. Или лечь на землю и прикинуться мертвой. Или уползти к себе.

Но вместо этого я уселась в теньке под своим деревом.

— Лекс, привет!

Я распахнула глаза, решив на секунду, что это Касс, но нет: передо мной стоял ухмылявшийся Бен.

— Ты чего тут одна? — спросил он.

— Ненавижу вечеринки.

Он рассмеялся.

— Придумываешь, как бы все испортить?

Я уставилась на него.

— С чего бы это? Чокнутой меня считаешь?

В моем голосе слышалась такая ярость, что Бен оторопел. У него всегда все на лице написано.

— Твоя мама тебя послала со мной поболтать? — не унималась я.

Он помотал головой.

— Мне друзья не нужны. Если хочешь уйти — проваливай, не стесняйся.

— Да блин, — сказал он, — я вообще-то просто подошел поздороваться.

Зря я на него наехала. Наши мамы старые подруги, мы с Беном в детстве частенько играли вместе. Но ему я ничего этого не сказала: сидела себе под деревом, а Бен переминался с ноги на ногу рядом.

— Дай хлебнуть, — попросила я наконец.

Он протянул мне пиво, я сделала большой глоток. Судя по лицу Бена, он нисколько не возражал.

— Спасибо за доброту, — сказала я от чистого сердца, но прозвучало это издевательски.

— А Касс чего не приехал? — спросил Бен.

— Учится, — ответила я буднично, так, словно мне до смерти надоел мой скучный сводный братец и его унылая жизнь. Мне понравилось, что я сказала это как ни в чем не бывало.

— Ты уже начала готовиться? — поинтересовался Бен.

— Нет, конечно.

— Ты разве не хочешь остаться в старших классах?

Он что, издевается?

— Для этого средний балл должен быть что-то около пяти.

— А ты не наберешь?

— Только если чудом.

Он пожал плечами.

— Драматургию ты сдала бы на раз.

— Это же из обязательных предметов. У меня еще неплохо идут массовые коммуникации, но там у меня пока конь не валялся.

— Да ладно, время есть. Не парься, сдашь. У тебя же вроде и с английским все хорошо? С ним наверняка пять наберешь.

Ночью меня порой пробивает пот при мысли о том, какая же я все-таки невежда. Как-то раз открыла свой старый реферат и не поняла ни слова, будто он на иностранном языке. Бен совсем меня не знает, если думает, что мне достаточно почитать книжки — и все будет в порядке. Я впилась в него взглядом, чтобы он перестал уже говорить о школе. Мерьем темненькая, а Бен темно-рыжий, конопатый — правда, в темноте этого все равно не видно.

— Не сдавайся, Лекс, — сказал он. — Я уверен, у тебя обязательно все получится, нужно только постараться.

Я едва не взмолилась: «Давай уже сменим тему», — как вдруг зазвенели бокалы, и гости закричали: «Тост, тост!»

— Ну вот, — произнес Бен.

Джон с мамой стояли на лестнице. К ним подбежала Айрис. Джон подхватил ее на руки, она обняла его за шею, и он прижал ее к себе.

— Спасибо вам огромное, что пришли, — с фирменной ослепительной улыбкой обратился он к гостям. — Если позволите, я бы хотел сказать несколько слов…

И завел речь о том, как впервые увидел маму и с первого же взгляда понял, что она «та самая».

— Да вы сами посмотрите, — добавил он, а мама смущенно хихикнула и сделала шуточный реверанс. — Она покорила мое сердце еще и тем, — продолжал Джон, — что сразу от меня забеременела. — Он приподнял Айрис, и гости восхищенно ахнули. А Джон рассказывал, как переехал к нам, как бывшая жена заграбастала все его сбережения (что тут смешного, кстати?), указал на штукатурку — в конце концов ему удалось купить квартиру над нашей и объединить обе в одну.

— Однако, — продолжал Джон, — дом моей мечты существует пока только на бумаге в виде чертежа, который лежит у меня в столе. Ведь, как многие из вас знают, найти в Лондоне участок под застройку не так-то просто.

Гости согласно загудели: здесь собрались в основном архитекторы, так что, наверное, слова Джона затронули их за живое.

— Я хочу поднять тост за мою невесту, — объявил Джон. — Джорджия, ты красавица, ты ангельски терпелива, ты женщина моей мечты. Я обещаю, что построю тебе дом, которого ты достойна, как только стану одним из партнеров в фирме и смогу себе это позволить! — Последние его слова утонули в одобрительном смехе. Мама чмокнула Джона в щеку.

— Еще раз спасибо, что выкроили время и пришли порадоваться за нас, — сказал Джон. — Угощайтесь, пожалуйста. Скоро будут танцы, оторвитесь по полной! — Джон поднял бокал. — За наше будущее!

— И все? — произнес Бен, когда взрослые принялись чокаться и повторять слова Джона. — А где же презентация в «пауэр пойнте»?

— Ты это к чему? — сердито посмотрела на него я.

— Ни к чему.

— А зачем тогда ляпнул?

Бен пожал плечами.

— Да просто он фигни какой-то нагородил.

— Очень вежливо с твоей стороны, ничего не скажешь.

Бен с минуту таращился на меня, потом кивнул.

— Ладно, я за пивом.

И мы с ним разошлись в разные стороны. Я взяла тарелку с закусками и снова уселась под деревом. Вечеринка набирала обороты: прибывали новые гости, а те, кто уже был тут, вели себя все более шумно. Уносили пустые тарелки. Подавали пирожные. Зажгли огни, сад осветился. Казалось, утро было уже давным-давно.

Я поискала взглядом Айрис. Она сняла балетки и повесила на куст; шелковые ленты спускались до самой земли. Айрис с усталым видом сидела на лужайке, волосы рассыпались по плечам, а мне казалось, будто я любуюсь картиной. Предложу-ка я уложить сестру спать: может, это хоть немного поднимет меня в глазах гостей.