Прямо перед ней и Крисом остановился автобус. Он направлялся в какое-то место, о котором Кейти никогда не слышала. Это был уже третий автобус за десять минут, и у всех на лобовом стекле были указаны разные маршруты.

— Эй, Крис, а ты не хотел бы забраться в этот автобус и посмотреть, куда он тебя привезет?

— Нет!

Крис явно испугался.

Из автобуса вышли только два человека: девушка, которая прошла мимо брата с сестрой, говоря по мобильнику: «Может быть, увидимся позже. Пока не знаю, какие у меня дела», — и мужчина с банкой пива, остановившийся перед ними.

— Привет, — сказал он и, посмотрев на Криса, указал рукой с банкой на Кейти. — Она с тобой?

Ребята промолчали, и мужчина ушел.

Крис проговорил:

— Лучше бы нам вернуться. — Он сказал это тихо — так, словно для него это было очень важно. — Не стоит нам тут оставаться.

Кейти покачала головой:

— Я не хочу.

— Это опасно.

— Опасно не везде, с точки зрения статистики.

— А почему ты тогда встала? Куда собралась?

— Никуда, у меня ноги затекли. Сиди на месте.

Кейти немного прошлась по тротуару. На другой стороне улицы из кебабной вышли трое, развернули еду и принялись жевать. От пакетов повалил пар. «Я никого из вас не знаю, — подумала Кейти. — Никогда не узнаю, как вас зовут и никогда снова не увижу». Она ощущала странную свободу. Так здорово было находиться вдали от клаустрофобической тесноты городка, где они жили: от тусклых улиц, скучных магазинов и кафе, крошечного центра искусств, единственной школы. От места, где слухи разлетались мгновенно.

Дыши, дыши. Об этом сейчас не думай.

Живи Кейти в этом большом городе, никто бы ее не знал. Она бы изобрела себя заново. Новая одежда, новая прическа, может быть, пирсинг или татуировка. Нашла бы работу, пропустила бы год, не стала бы сразу поступать в университет. Стала бы похожа на девушку, которая недавно вышла из автобуса. «Пока не знаю, какие у меня дела».

Представить только! Кейти облизнула пересохшие губы и зажмурилась. А когда через пару секунд открыла глаза, Крис спрыгнул с парапета.

— Мама идет! — крикнул он.

— Что, скажите на милость, вы здесь делаете? — Кэролайн притянула Криса к себе так, будто не видела его пару месяцев. — Я вас везде искала. Думала, вас похитили!

— Похитили? — хмыкнула Кейти. — Это глупо!

Мать нахмурилась, глядя на нее.

— Иногда самые ужасные вещи происходят мгновенно — глазом моргнуть не успеешь!

Умирают старики. Старухи остаются одни-одинешеньки. Ни с того ни с сего вдруг звонят из больницы.

И все это случилось сегодня, за один день.

Крис расплакался. С его губ сорвалось судорожное всхлипывание.

— Мне тут не нравится!

— Ой, детка, — запричитала Кэролайн, — все будет хорошо. Надо просто добраться до дома. Не бойся ничего, мы уже уходим.

У дальнего края парковки появилась старуха, которую вела под руку социальная работница. Вид у старухи был абсолютно потерянный.

— Вчетвером едем? — спросила Кейти.

Мама кивнула и сильно побледнела.

— Вчетвером.

Глава вторая

Колени Мэри были укрыты одеялом. Она крепко сжимала свою сумочку и не понимала, где находится: явно не дома, и этого вполне хватало для тревоги. Может быть, она на работе? Но нет, обстановка для театра казалась слишком домашней: диван, телевизор, лампа на столике в углу, небольшая стойка с выдвижными ящиками и ковер. А еще девочка, которая принесла поднос с чаем.

Может быть, это гостиница?

— Вот, бабушка, чашка вкусного чая. Поставить на столик?

— Кто ты?

— Я Кейти, ты забыла?

Девочка пристально смотрела на старуху в ожидании ответа. Чтобы отвлечься от неприятного сосания под ложечкой, Мэри взяла чашку, отпила, подержала жидкость во рту и проглотила. Вдох-выдох, и она повторила все сначала. Видишь? Все нормально, и не на что тут смотреть.

— Я не знала, пьешь ли ты несладкий чай, — сказала девочка. — Но у нас обычно нет сахара. Это ничего?

Мэри вытерла губы носовым платочком, достав его из-за края рукава, и стала искать подходящую фразу, чтобы успокоить эту девочку.

«Какие у вас очаровательные окна?» «Какое дивное небо?».

Девочка прислонилась спиной к двери балкона и наблюдала за Мэри. Она выглядела грустной. А может, это была игра света.

— Я думала, у меня нет ни дедушки, ни бабушки, — после паузы произнесла девочка, — а оказывается, ты все время была.

Мэри не могла взять в толк, о чем говорит эта девочка. Ей стало не по себе, и сердце екнуло.

— Теперь, когда папы нет, наша семья стала совсем маленькой. Даже двоюродных братьев и сестер нет, ни одного дяди, ни одной тети. Мы — как три стороны треугольника, поддерживающие одна другую.

Мэри попыталась сесть прямее. Она мысленно ухватилась за упоминание о семье и боялась, что значение этого слова быстро исчезнет, как это часто случалось, стоило ей только о чем-то старательно задуматься. Но тут она услышала шум. Очень странный звук. Как будто кто-то громко дышал прямо за дверью.

— Это Крис, — сказала девочка. — Он такой непоседа.

И тут же перед ней оказалось уже двое детей, и она понятия не имела, кто они такие.

Посыпались вопросы, не имевшие особого значения: «Тепло ли тебе?», «Молока в чай подлить?». Дети сказали, что их мать наверху, стелет постели, и скоро они все лягут спать.

Говорила только девочка. А мальчик лишь смотрел на нее вытаращенными глазами. Что-то с ним было не так — почему он смотрел на нее так недружелюбно?

— Он стеснительный, — объяснила девочка, словно прочитав мысли Мэри. — Вот познакомится с тобой поближе и станет разговаривать. — Она повернула голову к мальчику и улыбнулась. — А уж потом его не заткнешь.

Мальчик рассмеялся, девочка рассмеялась в ответ. В сердце и разуме Мэри, глядевшей на смеющихся детей, что-то шевельнулось.

«Думай, женщина, думай. Кто эти люди?»

Воздух заполнил ее легкие. Они расширились. Кислород разбежался по телу. Согретый воздух вышел наружу вместе с негромким «О».

— С тобой все хорошо, бабуля?

Да нет, не все хорошо! Потому что она вдруг вспомнила, неожиданно и ясно, и осознала, как осознавала уже двадцать раз за этот день, что именно происходит. Она поехала с Джеком в машине скорой помощи в больницу. Врачи ужасно расстроились и просили прощения, но не смогли спасти его. И позволить ей одной вернуться домой они тоже не могли, поэтому разыскали ее дочь.

Кэролайн!

Если так, то эти мальчик и девочка…

Дети Кэролайн!

Мэри утратила дар речи. Одна только мысль осталась в голове: столько лет прошло!

Глава третья

Кейти не могла заснуть. Она лежала на кресле-кровати в комнате матери и пыталась расслабиться: медленно дышала, чтобы направить кислород до кончиков пальцев на ногах, старалась ни о чем не думать, только об этом моменте и собственном теле. Почему мама никогда не говорила о бабушке? Как можно скрывать, что у тебя есть мать? И зачем? Даже те, кто ненавидит своих родных, ухитряются отмечать с ними Рождество и дни рождения.

Кейти облокотилась на подушку и стала разглядывать темный силуэт матери, лежащей на кровати. «Кто ты такая?» — подумала она. Ей казалось, что все изменилось и больше ничему нельзя верить.

Шторы были слегка приоткрыты, между ними виднелось темно-синее небо. Кейти сбросила одеяло, тихонько прошла по комнате, открыла окно и высунулась из него, чтобы вдохнуть ночной воздух. Дождь прекратился, легкий ветерок шевелил листву. Воздух теперь пах иначе — свежо и прохладно. Кейти увидела кошку, нырнувшую под машину, проводила взглядом компанию, которая пересекла небольшой газон возле дома и вошла в ворота. За этой усадьбой начинались дома и улицы Северного Бишема. Кейти могла бы отсюда передавать световые сигналы подруге.

Вспышка — ты получила мое сообщение? Вспышка, вспышка — пожалуйста, давай поговорим о том, что случилось. Вспышка — у меня голова кругом идет!

— Что происходит? — спросила мать. — Почему ты там стоишь?

Кейти обернулась. Мать пыталась сесть.

— Прости, не смогла заснуть.

— Тебе нездоровится?

— Просто здесь душно, вот и все.

— А теперь мороз.

Кейти опустила створку окна и встала спиной к подоконнику.

— Ты слышала шум? — спросила мать. — Он тебя разбудил? Думаешь, это она бродит?

— Ничего я не слышала. Просто мне жарко стало, — объяснила Кейти.

Кэролайн подтянула одеяло к подбородку и улеглась на подушки. Она выглядела беспомощной. Казалось, она болеет и Кейти пришла ее навестить.

— А как ты думаешь, что бы сделала та социальная работница, если бы я отказалась ее взять? — спросила Кэролайн.

— Наверное, бабушку поместили бы в какой-нибудь приют.

— Надо было дать разрешение, чтобы так и сделали. — Мать провела рукой по шее и потерла плечо. — Я совершенно раздавлена.

— Наверное, страшно, когда тебя отдают компании незнакомых людей.

— Незнакомых?

— Ну, она же не узнала тебя после стольких лет. Значит, можно считать, что вы незнакомы.

Мать вздохнула и поудобнее улеглась на подушках.

— Стало быть, она бедная, несчастная старушка, а я жестокая и бессердечная?