Пэт возится с горячей водой и полотенцами и говорит:

— Дыши глубоко и больше не тужься!

А Мэри ничего не может поделать. Нет, никакое глубокое дыхание не способно это прекратить.

Понадобилось только три потуги (всего три! — это Пэт сосчитает потом, как будто даже в процессе рождения внебрачного ребенка Мэри повезло) — и вот малыш уже лежит на кровати, скользкий, как скумбрия. Мэри стала матерью.

Она сделала это. Она жива, ребенок тоже, и все трое вместе с Пэт плачут.

— Это от радости, — говорит сестра и смотрит на часы.

Наверное, в то мгновение ей становится страшно, потому что их отец в пабе и скоро вернется домой, так как же они, черт побери, объяснят ему, откуда взялся ребенок?

Глава шестая

— «Шлюха» — с этим словом я была хорошо знакома, — сказала Мэри девочке, подбежавшей к ней. — Но из уст моего отца оно прозвучало так, что мне стало нестерпимо обидно. Можешь себе представить?

— Я бы сказала, что здесь гораздо больше подходит прозвище «Гудини», — ответила девочка, схватив Мэри за руку. Она быстро повела ее обратно, на другую сторону улицы. — Мама с ума сходит.

— У меня были дела.

— Какие дела?

— Мне нужно было кое-куда сходить.

— Если тебе что-то нужно, просто попроси меня. — Девочка быстро вела ее по тротуару. — Скорее, нам надо поспешить.

— Где-то случился пожар?

— Извини, но мама места себе не находит. К тому же ты в ночной рубашке, а это просто убийственно выглядит.

Они поспешно вошли в ворота, прошагали по двору, миновали несколько дверей и зашли в кабину лифта.

Девочка предупредила:

— Если ты не против, я ей не скажу, что ты добралась до главной улицы.

Они вышли из кабины лифта в холл, и Мэри поразил глухой звук, который издали костяшки пальцев девочки, постучавшей в дверь.

Дверь распахнула женщина.

— Слава богу. Где она была?

— У ворот. Недалеко.

Мэри затащили в квартиру. Вешалка, аквариум, гора туфель и ботинок. Дверь за ней захлопнулась. Мир уменьшился.

— В кухню, — сказала женщина и указала дорогу.

Мэри предложили сесть. Девушке предложили выйти.

Женщина села за стол, заваленный бумагами, и сложила пальцы пирамидкой под подбородком.

— Куда ты отправилась?

— Мне было нужно кое-что.

— Что именно?

— Я хотела…

Но все пропало. Было похоже на попытку сжать лучик света в кулаке. Проклятие!

Женщина нахмурилась.

— Я понимаю, находиться под одной крышей нам обеим неудобно, но убегать нельзя. Там дороги и машины. Это опасно. К тому же у моей дочери полно других дел, кроме того, чтобы гоняться за тобой.

Они молча смотрели друг на друга. Мэри не могла понять, чего от нее ждут.

Женщина сказала:

— Ты никогда не могла просидеть на одном месте дольше пяти минут, поэтому я сама не знаю, почему так удивлена. — Немного помолчав, она добавила: — Социальная работница сказала мне, что ты прожила с Джеком по одному и тому же адресу целых тринадцать лет, вот я и подумала, что ты могла измениться.

Джек? Это имя вызвало боль. Мэри пожала плечами и прогнала воспоминания о нем.

— Для тебя это поистине мировой рекорд, — сказала женщина. — Целых тринадцать лет.

Это был допрос? Происходило нечто очень неприятное.

Женщина продолжала:

— Вчера ты говорила, что посылала человека разыскивать меня. Почему ты так сказала?

Мэри задумалась: в этих словах было зерно правды.

— Может, ты потерялась? — спросила она.

Женщина вздохнула:

— Ладно, забудь.

Мэри отвели в гостиную и усадили в кресло у окна. Она получила приказ: «Оставайся здесь». И еще один: «Даже не думай сдвинуться с места».

В качестве охранника к ней приставили мальчишку. А девочке было велено подняться наверх и заняться какими-то контрольными по математике. Женщина ушла.

Прошло всего несколько минут, и Мэри вдруг резко выпрямилась, вспомнив кое о чем. Как же она могла забыть! Теперь воспоминания вернулись — яркие и острые, как лезвие ножа. Виктори-авеню, большего ей ничего не было нужно. Только это. Дом номер двадцать три с голубыми воротами, аккуратным палисадником и ступеньками, выложенными керамической плиткой, которые вели к парадной двери. Она, бывало, считала их, подбираясь к окну, чтобы заглянуть в него, а потом снова считала, когда уходила назад на цыпочках. Ступенек было восемь. И каждая запечатлелась в ее памяти.

Мэри встала с кресла и пошла к двери. На этот раз она не забудет. Будет повторять в уме много раз, пока не доберется до этого дома. Но мальчишка схватил ее за руку и сказал, что лучше вернуться в кресло, иначе будет плохо.

— Я должна идти.

— Тебе нельзя.

Нельзя? Неужели этот мальчишка тут главный? Он был неловкий, рыжий и к тому же в пижаме. Но он стоял подбоченившись и твердил ей, что она должна сесть в кресло.

— Пожалуйста, срочно принеси мне бумагу и ручку, — сказала Мэри.

— Хочешь написать письмо? — удивился мальчишка.

— Не имеет значения, чего я хочу, — буркнула Мэри. — Просто принеси мне ручку.

Мальчик взял маленькую черную сумку с молнией и протянул ей.

— Вот. Мне надо сходить в комнату за бумагой. — Он трусцой побежал к двери. — Не уходи, — крикнул он через плечо, — а то мне всыплют.

Мэри написала «23» на обивке дивана и провела под надписью черту. Под первой чертой она провела еще одну и дотронулась до них кончиком пальца. Линии были похожи на два золотых ручья, один тек вперед, а другой — назад. Если она подталкивала их пальцем, они пересекались, переплетались, а стоило убрать руку, как потоки сразу отталкивались друг от друга. Это зрелище зачаровывало ее. Она несколько раз соединила и разорвала линии. Женщина не знала, что теперь делают золотые чернила. Неужели они существовали всегда? И неужели это настоящее золото? Такие чернила наверняка жутко дорогие.

Мальчишка, появившийся перед Мэри, процедил сквозь зубы:

— Мама увидит — просто рассвирепеет от злости!

Мэри улыбнулась ему. Какая у него сердитая и при этом симпатичная мордашка!

— Привет, — сказала она. — Откуда ты взялся?

Мальчик подошел ближе.

— Я серьезно. Тебе сильно влетит.

— Ну хватит переживать! — Мэри похлопала по дивану рядом с собой. — Давай, присаживайся вот тут, выкурим по сигаретке.

— Я же ребенок!

— Точно? Ты довольно крупный.

— У меня с щитовидной железой проблемы.

— Может быть, ты ешь слишком много?

— Это не имеет никакого отношения к еде. Это связано с обменом веществ. — Мальчишка строптиво сложил руки на груди. — У меня особые потребности.

— У всех они есть. Вот мне, например, непременно нужно уйти, а ты меня не пускаешь.

Мальчик нахмурил брови.

— Это мой пенал. Можешь его вернуть? Пожалуйста.

Мэри протянула ему черную сумочку. Старушке не очень хотелось ее отдавать, но ребенок проворно выхватил у нее свой пенал.

— Как ты себя ведешь? — возмутилась Мэри.

Мальчишка показал язык, уселся спиной к ней и вывалил на ковер карандаши и ручки.

Мэри перевела взгляд на окно. Рваные тучи проносились над верхушками двух деревьев — судя по листве, это были ясень и сикомор. За ними торчала остроконечная верхушка башни, от которой в стороны тянулись веревки с десятками разноцветных флагов, трепетавших на ветру. Неужели они появились только что?

— Это корабль?

Мальчик и головы не повернул.

Мэри попыталась встать, но кресло было глубокое, и ноги не пожелали ее слушаться. Она в отчаянии плюхнулась на сиденье.

— Пожалуйста, ответь мне. Там мачта и корабельные снасти. Мы недалеко от моря?

Мальчишка пожал плечами.

— Там просто дома.

— А почему кажется, что там вода и на воде рябь?

Ребенок встал и прижался носом к стеклу.

— Немножко похоже.

— Так там море?

— Нет, там небо и дома напротив, а за домом церковь, вот и все.

— А что это за флажки?

— Для красоты. — Мальчик выгнул шею. — Если бы мы жили у моря, было бы классно. — Он повернулся к Мэри. — Мама сказала, что в этом городе нам будет хорошо. Когда она здесь жила, он ей нравился, а вот мы с Кейти не в восторге. Гадко тут. У отца было лучше.

Мэри справилась с разочарованием. Получается, моря нет. А она была в этом так уверена.

— Скажи мне, — проговорила она, — что именно я должна делать?

— Понятия не имею. — Мальчишка уставился на старуху, не моргая. — Мама сказала, что это всего на одну ночь.

— Что — «это»?

— Ну, ты тут только на одну ночь. Хотя уже прошло две, потому что тебе некуда деваться. Ты меня понимаешь?

— Конечно. — Мэри пригляделась к мальчику. — Как тебя зовут?

— Крис.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— Хороший возраст.

Тот улыбнулся.

— Да? Почему?

— Это возраст приключений. — Мэри улыбнулась в ответ. Она вдруг полюбила этого мальчика. — Мне всегда хотелось брата. Я бы назвала его Немо.

— Так мою золотую рыбку зовут.

«А, — догадалась Мэри, — так вот откуда оно взялось, это имя». Ее вроде бы знакомили с каким-то обитателем аквариума. Ей было стыдно из-за того, насколько скудно ее воображение. Оно обеднело, стало домашним, ручным, приземленным. Но мальчик этого словно бы не замечал. Он принялся считать свои ручки и складывать их в кучки по цвету.