Когда вагончик дернулся и пополз вперед, Эмили покрепче вцепилась в скамью. Не было ни ремня, чтобы пристегнуться, ничего. Впрочем, она почти сразу расслабилась и поняла, что падение ей не грозит.

Джеймс то и дело тыкал пальцем вокруг, и все, на что он показывал, сопровождалось какой-нибудь историей. Вот химчистка, ее держит Джеймсов дядюшка, он знает фокус — умеет чихать монетами. Вот огромный собор с лабиринтом, да не с обычным, парковым, из подстриженных кустов. Вот рынок, где бабушка покупает устриц на китайский Новый год.

— Ты давно здесь живешь? — спросила Эмили.

— Всю жизнь.

— И больше нигде не жил?

— Нет, всю жизнь в одном и том же доме. Моя семья живет в нем с незапамятных времен. Кажется, дедушка его купил в шестидесятые. Когда мама была маленькой, она спала в комнате, которая теперь моя. А еще до дома в городе жили мои прадедушка с прабабушкой, которые приехали из Китая.

Эмили попыталась вообразить, каково это — год за годом жить в одном и том же доме, ступать по одним и тем же улицам, ходить в одну и ту же школу и знать, что поколения твоих предков делали то же самое. Выходила какая-то мешанина из разрозненных кусочков всех тех мест, где ей довелось жить: залитая солнцем плитка на полу кухни в Нью-Мексико, камин в Колорадо, который можно было зажечь выключателем, выложенный сланцем коридор в Коннектикуте, крытая ковром лестница в Южной Дакоте — по этой лестнице они с Мэтью скатывались на пятой точке.

— Я жила на одном месте самое большее три года, — сказала Эмили. — И даже ничего про это не помню. Я тогда еще только родилась.

— Серьезно? — В голосе Джеймса не было ни капли насмешки, но Эмили все равно ощетинилась. Она совсем забыла, что окружающим ее семья кажется странной. Мэтью прислушивался к разговору, небрежно обхватив рукой столбик, так, словно ждал автобуса на остановке, а не несся вниз по крутому холму. Впрочем, вагончик не то чтобы несся, скорее полз, побрякивая, по уходящим под гору рельсам.

Брат вмешался в разговор — ему не терпелось вывалить на Джеймса всю их семейную историю. Мэтью любил такие рассказы, и в его исполнении повесть об их безумной семейке звучала почти хвастливо.

— Я родился в Аризоне, а Эмилия-Унылия — в Вашингтоне. Потом мы переехали в Массачусетс. А когда поселились в Нью-Йорке, родители поняли, что — если считать все штаты, где они успели пожить еще до нашего рождения, — они побывали в одной пятой части всей Америки. Тогда они подумали — попробуем-ка пожить в каждом из пятидесяти штатов! После Нью-Йорка была Южная Дакота, Иллинойс, Коннектикут, Колорадо, Нью-Мексико, и вот теперь мы поживем здесь. У вас тут потрясная энергетика. — Мэтью потряс кулаком с отставленным большим пальцем и мизинцем. — Шака-бра, бра!

— Это по-гавайски, балбес, — проворчала Эмили.

— Родители — фрилансеры, им все равно, где работать, — добавил Мэтью. — Они на этой идее с переездами прямо свихнулись.

Эмили ждала, что Джеймс согнется пополам от смеха или скажет, что их семья похожа на бродячий цирк, но он просто пожал плечами и сказал:

— Круто. Мой папа тоже много ездит.

— Разве, по-твоему, это не странно? — не удержалась Эмили.

— Если учесть, что мой папа все время ездит по делам и живет в гостиницах, а я в это время сижу дома с мамой и бабушкой, которые только и думают что о своей кейтеринговой компании, — то нет, не странно. У нас даже на диване вечно гора китайских пельменей.

— А ты часто видишь папу? — спросила Эмили.

— Пару раз в месяц или около того. Когда как. — Джеймс отвернулся и стал смотреть туда, откуда они приехали.

Эмили и вообразить не могла, чтобы родители решили путешествовать сами по себе, без нее и без Мэтью. Они любили говорить, что их семья — это швейцарские робинзоны, только без кораблекрушения, или семейство Партридж, только без музыки.

Дети сошли с трамвая. Джеймс провел Эмили и Мэтью через полупустой пассаж под открытым небом на большую рыночную площадь, окруженную пальмами. Здание Ферри-билдинг высилось на другой стороне оживленной улицы. Оно стояло у самой воды и выглядело просто, но солидно — двухэтажное, длинное, с огромной часовой башней по центру. От здания шла дорожка, а вдоль нее выстроились белые палатки фермерского рынка, и длинный их ряд загибался за угол.

Перейдя площадь до середины, Мэтью остановился перед человеком, который расставлял вокруг себя полукругом ведра — некоторые перевернутые, с горшком наверху, некоторые — нет, но в каждом — пустая перевернутая бутылка для воды. Достав из кармана куртки палочки, человек отбил дробь, прислушался и принялся подстраивать некоторые ведра.

— Пойдем, Мэтью, — сказала Эмили. — Ферри-билдинг уже совсем рядом.

Но Мэтью уходить отказался, поэтому Эмили и Джеймс сказали, что сходят поищут книгу, а потом вернутся к музыканту с ведрами. Они пересекли запруженную машинами улицу, прошли вдоль ряда белых палаток и завернули за угол здания к пирсу. Теперь перед ними простирался целый палаточный лабиринт.

Пробираясь сквозь толпу, Эмили ощутила нарастающее предвкушение. Эту часть книжной охоты она любила больше всего. Загадки и головоломки — это, конечно, здорово, да и книги читать тоже интересно, но играть в эту игру снова и снова ее заставляла радость поиска. Книгу можно взять в библиотеке, а журнал с головоломками — купить в магазине. Но когда к этому всему добавлялась охота, жизнь становилась похожа на настольную игру в реальности, и призом в этой игре была книга.

— Что дальше? — спросил Джеймс, когда они оказались у третьей скамьи на пирсе. По ту сторону перил негромко плескались серо-зеленые волны.

— Мы ищем книгу. Она спрятана где-то здесь. Называется «Том Сойер».

Эмили подошла к скамье и опустилась на четвереньки. Стянутые в хвост волосы касались земли. К нижней стороне скамьи была приклеена карточка.

— Ну вот! — Эмили с досадой хлопнула по земле.

— Что там? — спросил Джеймс.

Эмили отклеила карточку и встала. На одной стороне карточки был логотип «Книжных сыщиков», а на другой — надпись:

— Ах ты, крыса, пират паршивый! — разозлилась Эмили. — Украл нашу книгу! Знал, что я за ней охочусь, и заграбастал первым.

И не только книгу, но и два очка, подумала девочка мрачно.

— Кто такой Бэббидж?

— Я его не знаю, это никнейм. Кто-то из «книжных сыщиков». Это может быть кто угодно, хоть он, хоть она.

Из маленького кармашка на рюкзаке Эмили извлекла еще одну карточку.

Вот, смотри, это моя. Я ее оставляю там, где спрятала или нашла книгу, чтобы все знали, что я там была.

Карточка у нее была почти такая же, только вместо «Бэббидж» на ней было написано «Упрямый Вомбат».

— Это ты — Упрямый Вомбат? Но почему?

— Это старая шутка, ее придумал брат. Когда мы жили в Коннектикуте, то один раз охотились на книгу «Голливопперы играют», и в подсказке прочли, что надо пройти по тропинке через густой лес. Я испугалась, уже не помню почему, и не хотела идти. А Мэтью сказал: «Да не будь ты таким упрямым вомбатом!» — и ушел по тропинке. От неожиданности я расхохоталась как сумасшедшая. Понимаешь, вомбаты — они же такие хорошенькие, пушистые, и как представишь, что у вомбата прорезался характер, упрямство… — Воспоминание заставило Эмили улыбнуться. — В общем, от смеха я перестала бояться, пошла за братом, и мы нашли книгу. В тот же день я залогинилась на сайте «Книжных сыщиков», а потом зачем-то отошла, а Мэтью взял и поменял мой ник на Упрямого Вомбата. Раньше у меня было что-то такое обычное, люблюкниги123 или что-то вроде. И я не стала менять обратно.

— Упрямый Вомбат. Мне нравится.

Джеймс еще раз внимательно рассмотрел обе карточки и отдал их Эмили.

— А откуда этот Бэббидж узнал, что ты охотишься за «Томом Сойером»?

— Перед тем как загрузить подсказку, я застолбила книгу. За это дают не одно, а два очка. Но зато все на сайте видят, что книгу застолбили, и знают, что очки получит тот, кто успеет первым. Но я застолбила книгу всего пару дней назад, и таких там было много, поэтому я решила, что вряд ли кто-то разгадает шифр и заберет книгу первым. Ошиблась!

Они пошли обратно к Мэтью, но по дороге несколько раз останавливались, потому что мама с бабушкой велели Джеймсу купить кое-что на рынке. Потом пришлось высматривать Мэтью в толпе, окружившей музыканта с ведрами, который знай наяривал на своих импровизированных барабанах. Вытащив Мэтью из толпы, дети пошли к трамваю, но другим путем, не тем, каким пришли. По обе стороны от них высились, словно стены коридора, серые офисные здания, мимо которых Эмили еще накануне ехала в фургоне с отцом. В выходной день эта часть города была пуста — лишь несколько случайных машин проехали мимо. Внимание Эмили привлек яркий букет цветов на тротуаре. Девочка остановилась. Еще букет, еще… Целая цепочка букетов, будто сказочная дорожка из крошек, вела к железной ограде, за которой уходила вниз какая-то лестница.

— А зачем цветы? — спросил Мэтью.

За ограду все еще цеплялся кусок желтой ленты; когда лента разворачивалась на ветерке, становилась видна надпись «прохода нет». Эмили ахнула — да ведь этой лентой был вчера огорожен вход в подземку!