Глава 16

Джеймсон

Казалось, обратная дорога до квартиры Хоторнов заняла целую вечность. Когда они приехали, в холле было тихо и темно. Джеймсон включил свет и увидел на ближайшей стене четыре стикера. На каждом кривым почерком Ксандра было накорябано по слову.

Эйвери прочитала их вслух.

— «Эхо», «Переварить», «Ли», «Угря».

Либо Ксандр хотел предупредить их о том, что угря есть не стоит… либо это был код. Подпитываемый затяжным всплеском адреналина от ночных приключений, Джеймсон мысленно быстро переставлял буквы. На «ли» заканчивались глаголы, поэтому он начал с этого.

— Уехали, — догадался он. — А дальше, наверное…

— Попробуй заменить «переварить» на «проверить», — пробормотала Эйвери.

Пульс Джеймсона участился. Это было практически сродни прелюдии.

— Уехали проверить… — пробормотал он в ответ, наклоняясь ближе к ней.

Осталось четыре буквы. «Э», «Г», «Р», «Я». Телефон Джеймсона зазвонил в тот самый момент, когда сообщение Ксандра обрело смысл.

— Так быстро уехали из Лондона? — ответил он.

— Мы верим в тебя, Джейми, — отозвался Нэш с другого конца.

— И в то, что я сам о себе могу позаботиться?

— В то, что ты помнишь, что в этом нет необходимости.

У Джеймсона вдруг перехватило дыхание.

— Вам совершенно не о чем волноваться, — сказал он. «У меня есть Эйвери. У меня есть «Милость дьявола». У меня все будет в полном порядке».

— Принимай правильные решения! — закричал на заднем фоне Ксандр.

Джеймсон повесил трубку, и тут заговорил Орен:

— У нас на балконе гости.

Гости. Внезапно все вокруг стало ясным. Джеймсон улавливал каждый звук, каждую тень. Каждое действие Орена по обеспечению их безопасности.

— Мои люди обо всем позаботятся, — сказал начальник охраны, но Эйвери покачала головой.

— Нет.

Для Джеймсона это послужило сигналом. Размашистыми, но бесшумными шагами он двинулся в сторону балкона. Эйвери следовала за ним по пятам.

Джеймсон вышел на балкон прежде, чем Орен успел его остановить.

Посыльный развалился в одном из кресел, закинув ноги на другое.

— Ваш сосед прекрасно разбирается в вине, — объявил он, взболтав напиток в бокале и кивнув на бутылку на столе, и добавил: — Но не в кошках. У двух совсем нет шерсти. — Парень подмигнул Эйвери. — Сам я больше люблю собак.

«Официант. Головорез, скрытый во тьме. А теперь это». У Джеймсона появилось такое ощущение, что он повстречал троих разных мужчин. Но темные карие глаза, слегка курчавые волосы, торчавшие в художественном беспорядке, резкие черты лица — это один и тот же человек.

— Ты разбил окно в соседскую квартиру? — уточнила Эйвери.

— Ничего я не бил. — Посыльный, держа бокал между большим и средним пальцами, легонько постукивал остальными по ножке. — Я разбиваю только сердца.

«Вломиться в соседскую квартиру для тебя детская забава. Ты хамелеон. Мошенник. Вор». В этом Джеймсон был абсолютно уверен. И тут же в его голове возникла другая тревожная мысль.

— Откуда нам знать, что ты действительно работаешь на «Милость»?

А если их разводят?

— Оттуда, — хамелеон убрал ноги со стула, слегка развернулся и наклонился вперед, поставив локти на колени, — что ваше сообщение было доставлено.

Его слова повисли в воздухе, а затем он снова откинулся на спинку стула.

— По крайней мере, ваше, — сказал он Эйвери, поставил бокал с вином и полез в карман своего плаща.

В мгновение ока перед Эйвери оказался Орен. Их посетитель медленно вытащил руку, помахал черно-серебристым конвертом и бросил его на стол плавным, грациозным движением.

Джеймсон тут же оказался у стола. Конверт квадратный и большой, бумага черная, матовая, с тиснением и замысловатым рисунком: серебряный треугольник, вписанный в серебряный круг внутри серебряного квадрата. Внутри треугольника был еще один квадрат, внутри его — еще один круг. Рисунок повторялся снова и снова.

Разглядев конверт внимательнее, Джеймсон понял, что в тиснении использовалось не серебро, а платина.

— Удовлетворены? — спросил посыльный, подняв густую, резко изогнутую бровь. Не дожидаясь ответа, он вновь посмотрел на Эйвери.

— Полный доступ на неделю. — Парень поднял бокал и снова покрутил его, взболтнув красную жидкость внутри. — И вам это обойдется всего в двести тысяч фунтов стерлингов.

Эйвери по-прежнему не привыкла слышать такие суммы, не ужасаясь им. Но она сжала челюсти.

— Мы оба должны вступить в клуб.

— Вам никто ничего не должен, лапочка, — в голосе посыльного зазвучало предупреждение. — Неужели вы не понимаете, сколь редки такого рода предложения? Сколько людей убили бы за это?

— Отсюда возникает вопрос, — небрежным тоном вмешался Джеймсон.

— Я бы так не сказал, — последовал ехидный ответ, — но продолжай.

Глаза Джеймсона сузились.

— Полагаю, проприетар «Милости дьявола» не нуждается в деньгах. Зачем ему предлагать что-то Эйвери за какие-то жалкие двести тысяч?

— Ты не так понял. — Посыльный заговорил низким, вкрадчивым голосом: — Это не членский взнос. Плата за вступление в «Милость дьявола» намного выше. Но вы, — он перевел взгляд обратно на Эйвери, — не станете его членом и не будете платить сбор. Вы будете посетителем, и фактотум  [  От лат. fac totum, доверенное лицо, слуга, исполняющий различные поручения.] хочет, чтобы вы играли за столами. — Последовала рассчитанная пауза. — Он хочет, чтобы вы проигрывали.

— Фактотум, — Джеймсон ухватился за титул, — не проприетар.

— Боюсь, ни один из вас недостоин внимания проприетара. Фактотум — заместитель проприетара. День за днем он управляет «Милостью».

— Ты отчитываешься перед ним? — спросила Эйвери.

— И это он, — добавил Джеймс, — хочет, чтобы мы проиграли.

— Хочет, чтобы она проиграла, — поправил его посыльный. — Однако фактотум предвосхитил ваш запрос относительно мистера Хоторна, мисс Грэмбс. Если вы хотите, чтобы ваш статус временного приглашенного участника распространился на другое лицо, это станет вам в копеечку. В течение трех вечеров проиграйте за столами «Милости» пятьсот тысяч фунтов.

Такую сумму не мог проигнорировать даже Джеймсон.

— С чего бы ей соглашаться на это?

Хамелеон улыбнулся.

— Действительно, с чего бы?

Его тон словно говорил, что ему известно — они хотят большего, у них есть скрытые мотивы и они не раскрывают свои карты.

— Ты говоришь, что мне придется потерять деньги в течение трех дней, — сказала Эйвери. Она говорила медленно, но Джеймсон буквально видел, как быстро работает ее мозг, — но у нас будет недельный доступ в «Милость дьявола».

Джеймсон понял, что она имела в виду на самом деле.

— Мы можем выиграть их обратно.

Эта фраза не получила ни опровержения, ни поправок, и Джеймсон прокрутил в голове весь сценарий: «Вступить в клуб. Потерять деньги. Отыграться. Обратить на себя внимание проприетара — и получить приглашение на игру».

— Что все это дает фактотуму? — Джеймсона с детства учили задавать правильные вопросы.

— Понятия не имею.

Джеймсон всматривался в каменное лицо посыльного, но ничего не смог увидеть.

— Но если бы я строил догадки, — небрежным тоном продолжил парень, — то предположил, что фактотум охотится.

— За кем охотится? — спросила Эйвери.

— За новым членом, — сообразил Джеймсон, провоцируя их гостя сказать ему, что он неправ. — Ты приманка, Наследница.

Было несложно прийти к такому выводу.

— Богатая. Молодая.

— Нахальная, слишком самоуверенная девчонка. — Эйвери прищурилась. — А если нам нужно больше, чем неделя?

— «Нужно» — интересный выбор слова. — Посыльный выразительно помолчал, затем кивнул на конверт с платиновым тиснением. — Внутри соглашение о неразглашении. Подпишите его.

Он снова полез в свой плащ и вытащил ручку. Как и конверт, она, похоже, была сделана из платины и украшена затейливым рисунком, смысл которого был так же непонятен Джеймсону, как и иероглифы.

Эйвери вскрыла конверт и прочитала документ, уместившийся на одной лишь странице.

— Здесь все только про неразглашение. Как насчет остальных условий?

— В течение трех вечеров проиграйте за столами пятьсот тысяч фунтов в обмен на недельный доступ в клуб — это условия. Под ваше честное слово — и его.

«Его» — на этом слове он сделал особое ударение, словно фактотум значил для этого мальчика на побегушках не меньше, чем Тобиас Хоторн значил для своих внуков. «Если фактотум требует к себе такого уважения… насколько тогда могуществен проприетар?»

Джеймсон решил отложить этот вопрос и задал другой:

— У тебя есть имя?

— Рохан, — ответил он с сардоническим выражением лица, — хотя это не так уж важно.

— Что ж, Рохан, — произнесла Эйвери, — можешь передать своему боссу, что я согласна.

Она взяла ручку и поставила подпись.

Рохан перевел взгляд на Джеймсона.

— Ты тоже должен подписать, если хочешь играть.

Эйвери передала ручку Джеймсону. Он повертел ее в пальцах, внимательно рассматривая рисунок и запоминая его, а затем подписал документ.