— Тебе не понравится, если мне придется повторить.
Грэйсон склонил голову.
— Уже лучше.
— Тебе здесь не рады! — заявление Саванны прозвучало очень убедительно, но Грэйсон мог думать лишь о том, что у нее его глаза.
— Довольно!
Саванна резко повернулась к открывшимся стеклянным дверям, ведущим на кухню, и женщине, которая стояла на пороге.
— Мам! — На ледяном фасаде Саванны появились трещины: глаза слегка округлились, уголки губ едва заметно опустились. — Что ты слышала?
— Ничего из того, что мне неизвестно, малышка. — Акация Грэйсон невозмутимо повернулась к сыну своего мужа. — Пойди посмотри, как там твоя сестра, Саванна, и оставь меня наедине с нашим гостем, пожалуйста.
Глава 20
Грэйсон
Акация закрыла стеклянные двери, ведущие во внутренний дворик, и они с Грэйсоном оказались на кухне. У нее такие же светлые волосы, как у Саванны, она выше его матери и совсем худая.
Мысли о Скай могли разбередить старые раны, поэтому Грэйсон отогнал их от себя.
— Как давно вы все знаете? — Грэйсон не планировал перехватывать инициативу в разговоре у жены своего отца, но от некоторых привычек трудно избавиться.
— О тебе? — Акация отошла и села за круглый стеклянный стол. — Не так уж давно. Мне хочется думать, что, узнай я раньше, то смогла бы повлиять на Шеффа и он сделал бы все правильно. — Она закрыла глаза, всего на секунду, и Грэйсон вдруг понял, что почему-то думает о детских рисунках и отпечатках ладошек в цементе. Похоже, и то и другое было ее задумками. — Мне хочется думать, — тихим голосом продолжила Акация, — что я из тех людей, кто никогда не станет перекладывать на ребенка ответственность за действия его родителей.
Предательство, измена — это она имела в виду. Отбросив другие мысли, Грэйсон уселся напротив Акации.
— Я не стал бы осуждать вас, если бы вы возненавидели меня.
— У меня нет к тебе ненависти. — Акация опустила глаза. — Двадцать два месяца. Вот ответ на твой вопрос. Я узнала о тебе на похоронах своей матери, двадцать два месяца назад.
Грэйсон подсчитал в уме. Двадцать два месяца назад Шеффилд Грэйсон еще был жив, как и Старик. Кто расскажет такое скорбящей дочери, которая только что похоронила свою мать?
— Я здесь не для того, чтобы навредить вашей семье, — сказал Грэйсон. Важно, чтобы она поняла это.
— Если ты хочешь поближе узнать девочек, Грэйсон, то я не против.
«Это не то, чего я хочу. Дело совсем не в этом».
— Джиджи не знает, кто я.
Акация судорожно вздохнула.
— Я не должна благодарить тебя, но дети будут смотреть на меня по-другому, когда узнают. — Она посмотрела на внутренний дворик, где уже не было Саванны. — И когда узнают, что я знаю.
Саванна явно была не в курсе, что Акации все известно, а, с другой стороны, мать совсем не удивилась осведомленности дочери.
— Как давно Саванна знает обо мне? — спросил Грэйсон.
— С того лета, когда ей исполнилось четырнадцать. — Голос Акации звучал ровно. — Тогда я никак не могла взять в толк, что с ней случилось, но теперь все встало на свои места.
Грэйсон стиснул челюсти.
— Он заставил ее хранить это в тайне? — Грэйсон не стал называть отца по имени и уж точно не хотел бы употребить фразу «ваш муж» из уважения к женщине, сидящей напротив. Но по тону его голоса все было понятно.
— Сомневаюсь, чтобы Шеффу пришлось заставлять Саванну. — Акация говорила даже слишком спокойно. — Насколько я понимаю, мои родители давно уже были в курсе. Еще до… — Ее рука, лежащая на столе, слегка дрогнула. — Еще до твоего рождения. Мне не известны детали, но подозреваю, моя мать перемолвилась словечком с Шеффом. Я как сейчас слышу, как она говорит ему, что романы на стороне — это одно, но следует вести себя осторожнее, как это делал мой отец.
Сделать ребенка своей любовнице — верх безрассудства, особенно если учесть, что ее фамилия Хоторн.
— Это были их деньги, знаешь. — Акация умолкла. Повисла тягостная тишина. — Начальный капитал всех предприятий Шеффа… — Она проглотила вставший в горле ком. — Если моя мать приперла Шеффа к стенке, ее угрозы были очень серьезными, можешь мне поверить.
Грэйсон обдумал услышанное.
— У меня сложилось впечатление, что он из тех, кто «сделал себя сам».
— Я не знала, что вы встречались. — Акация снова опустила глаза.
Грэйсон сочувствовал ей, но знал, что должен предупредить любые ее вопросы об их встрече.
— Мой дедушка только скончался…
— Да, конечно. — Акация быстро заморгала. — Мне очень жаль.
«Она старается не расплакаться».
— Мне тоже очень жаль, — сказал ей Грэйсон. Жена его отца оказалась совсем не такой, какой он ее представлял. Эта женщина ни разу не сорвалась на него. Она была… была такой, какой должна быть мать.
— Двери этого дома открыты для тебя, Грэйсон, — охрипшим голосом сказала Акация, но произнесла она это уверенно, с высоко поднятой головой. — Приходи, когда захочешь.
Грэйсон не мог себе позволить придавать слишком большое значение этим словам.
— Сомневаюсь, что Саванна с вами согласится.
— Саванна всю жизнь жила так, чтобы Шефф мог ею гордиться, — мягко сказала Акация. — Малышкой она страдала от колик, а когда чуть подросла, то была тихой и серьезной. В отличие от Джиджи. — Грэйсон подозревал, что это было приуменьшение. — Я даже волновалась, что Саванна потеряется на ее фоне. Ее сестра была похожа — и сейчас похожа — на младшего племянника моего мужа.
«Колина, — подумал Грэйсон. — Из-за него ваш муж так жаждал мести».
— Из-за внешнего сходства и своей жизнерадостности Джиджи с самого рождения веревки вила из Шеффа. Саванна всегда остро осознавала это, даже еще совсем малышкой. Но она нашла свой путь. Она забросила свой первый мяч, когда ей было пять, и никогда не оглядывалась в прошлое.
Тут Грэйсон кое-что вспомнил.
— Колин играл в баскетбол.
После смерти племянника Шеффилд Грэйсон основал в его честь некоммерческую спортивную благотворительную организацию.
— Как и Шеффилд в колледже. Он выжимал из Колина все соки, возлагал на него большие надежды…
«А потом Колин погиб. По вине семьи Хоторнов».
— Саванна оживила в нем эти надежды, — догадался Грэйсон. Это было логическое умозаключение, а Грэйсону не было равных в логике.
— Насколько может дочь. — Акация вздохнула. — Саванна осудит меня за то, что я осталась с ее отцом после того, как все узнала. Она посчитает это слабостью. — Женщина снова взглянула на Грэйсона. — Но уверяю тебя, это не так.
«Нет, это не так».
— Джиджи рассказала мне, что недавно к вам приходили мужчины в костюмах.
Акации такая смена темы должна показаться неожиданной, но на то и расчет. У нее почти не было времени скрыть свои эмоции и справиться со своей реакцией.
— Джиджи ошиблась.
— Если вам что-нибудь нужно… — начал Грэйсон.
В кухню влетела и резко затормозила Джиджи.
— Я написала Дункану с телефона Саванны. Вечеринка завтра! А пока, кто готов к минус первому шагу?
— Минус первому шагу? — повторил Грэйсон.
— Два шага перед первым шагом, — пояснила Акация и выразительно посмотрела на Грэйсона, давая понять, что их разговор по душам окончен.
— Джиджи арестовали, — Саванна ошарашила мать этой новостью, еще даже не войдя на кухню.
«Она старается держаться на расстоянии от матери — и от меня», — подумал Грэйсон.
— И ты, Брут? — сказала Джиджи сестре, потом повернулась к Грэйсону. Когда до нее дошло, от кого Саванна получила информацию, ее глаза сузились. — И ты тоже, Брут? — повторила она, склонив голову набок. — У слова «Брут» есть множественное число?
— Это имя, — сказал Грэйсон, — обычно не употребляется во множественном числе.
— Потрясающе! — заявила Джиджи. — Гораздо интереснее, чем все, что могло или не могло привести к тому, что я позвонила нашему семейному адвокату, который, кстати, оставил меня в тюрьме на целую ночь и половину следующего дня!
Акация подняла руку.
— Перемотай-ка назад. В тюрьме?
— Все уже улажено, — вмешался Грэйсон.
Акация посмотрела на него: отчасти с упреком, отчасти с предостережением, по-матерински. Но не стала требовать разъяснений.
— Хорошо. Тогда можете переходить к своему минус первому шагу. Саванна? — Она выразительно посмотрела в глаза дочери. — Веди себя хорошо.