Подземная река сделала изгиб. Лодка повернула, и Джеймсон понял, что эта часть туннеля сделана не из обычного камня. Стены были черными, но казалось, что внутри их сиял свет. Какая-то разновидность кварца? Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь плеском воды об лодку, которую мальчик направлял вперед.

— Здесь только мы, — тихо сказала Эйвери, но звук ее голоса эхом отразился от воды. — Тут, внизу.

— Есть много путей, — сказал мальчик, в чертах его лица было что-то почти величественное, — много входов, много выходов. Все дороги ведут к «Милости», если вас хотят там видеть, но если нет — вам туда не добраться.

Река сделала еще три поворота, и лодка пристала к песчаному берегу. Вспыхнули факелы, выхватив из темноты лодку и осветив дверь, перед которой, как солдат, по стойке смирно стоял Рохан в красном смокинге и черной рубашке, но в свете факелов было заметно его расслабленное выражение лица — самодовольное. Такое бывает у тех, кто победил.

— В твоем возрасте ты не должен работать, тем более так поздно, ночью, — сказала Эйвери мальчику, который доставил их сюда. Ее взгляд метнулся к Рохану. — Если он заставил тебя думать иначе…

— Фактотум меня ни к чему не принуждал, — сказал мальчик. Его голос прозвучал жестко, он вздернул подбородок. — И когда-нибудь, когда он станет проприетаром, я стану его фактотумом.

Глава 25

Джеймсон

Рохан не работал на фактотума. Рохан сам был фактотумом, а не просто каким-то посыльным. Джеймсон шагал вперед, а в памяти всплывали слова Иена. Он говорил, что Джеймсону необходимо привлечь внимание проприетара, а не его правой руки. А еще он говорил, что каждые пятьдесят лет проприетар, хозяин «Милости дьявола», выбирает себе наследника.

— Детский труд? — Эйвери остановилась прямо перед Роханом. — Это незаконно.

— Некоторые дети получше многих взрослых знают, как хранить тайны. — В голосе Рохана не было ни капли сожаления. — «Милость» не в силах спасти каждого ребенка, оказавшегося в ужасной ситуации, но те, кому все же удается помочь, редко не испытывают благодарности.

Джеймсон услышал подтекст. «Ты и сам был таким ребенком, правда ведь?»

Рохан повернулся к ним спиной и приложил ладонь правой руки к черному камню. Он ожил, считал отпечаток, раздался звук открывающихся замков. Рохан шагнул назад, и дверь распахнулась перед ними.

— Туда, куда ангелы боятся ступить, добро пожаловать покутить. — Рохан почти пропел эти слова, но в голосе звучали недобрые нотки. Обещание. Его, как подозревал Джеймсон, веками произносили предшественники Рохана. — Но имейте в виду: клуб всегда выигрывает.

Без колебаний — как человек, который никогда не сомневается, — Джеймсон шагнул в дверь. Комната за ней была круглой, со сводчатым потолком высотой не меньше чем в два этажа, а архитектура отдаленно напоминала римскую. Остальные двери почти сливались со стенами.

Много входов, много выходов. Джеймсону вспомнился дом Хоторнов и его лабиринты потайных ходов, но он сосредоточился на своем окружении, на тех частях сводчатой комнаты, которые, в отличие от скрытых дверей, сразу бросались в глаза.

Пять устремленных ввысь мраморных арок в полукруглых стенах обрамляли проходы, расположенные на равном расстоянии друг от друга. С арок мягкими складками ниспадали черные портьеры, сшитые из разной ткани: бархат, шелк…

Эйвери остановилась рядом с ним, и Джеймсон продолжил изучать обстановку: пол из золотого гранита, в центре комнаты колонны образуют круг, часть из них поднималась к сводчатому потолку, остальные были не выше плеча Джеймсона. На верхушке каждой из колонн поменьше стояла неглубокая золотая чаша, наполненная водой, в каждой плавала лилия.

Джеймсон ззаметил на полу окруженный колоннами рисунок: лемниската. Научное название вспомнилось ему быстрее, чем обыденное, — символ бесконечности. Узор выложен в граните сверкающими черными и белыми линиями.

Конец ознакомительного фрагмента