— Это был не вопрос, — ответил Иен, не меняя выражения лица. Вот и подсказка. У этого человека была тысяча разных способов показать, что для него жизнь и люди не что иное, как забава. Тысячи способов — и он только что остановился на одном.

— Не вопрос, — согласился Джеймсон, — но я получил свой ответ.

Иен Джонстон-Джеймсон любил выигрывать. Мнение членов его семьи в большинстве случаев ничего для него не значило. И они ничего не знали о том, что у него есть незаконнорожденный сын.

— Если что, — сказал Иен, — прошло несколько лет, прежде чем я сам узнал, поэтому, э-э-э…

Он пожал плечами, словно говоря: «Не было смысла им рассказывать».

Джеймсон не позволил его словам задеть его за живое. У него остался один вопрос. Стоило бы попытаться выяснить как можно больше информации. Какой номер мобильного вашего старшего брата? Как напрямую связаться с вашим отцом? Какой вопрос, как вы надеетесь, я вам не задам?

Но Джеймсон был не тем Хоторном, который славился разумными поступками. Он всегда шел на риск. Полагался на интуицию. «Возможно, это наш первый и последний разговор».

— Вы ходите во сне?

Дурацкий вопрос, да и несложный, на него можно ответить односложно.

— Нет.

На мгновение показалось, что Иен Джонстон-Джеймсон немного растерял свое высокомерие.

— А я ходил, — тихо сказал Джеймсон, — когда был маленьким.

Он повел плечом так же небрежно, как и Иен.

— Три вопроса, три ответа. Ваша очередь.

— Как я уже сказал, мне нужно кое о чем тебя попросить, а ты… — казалось, Иен знал, о чем говорил, — что ж, я рассчитываю, что ты сочтешь мое предложение заманчивым.

— Хоторнов не так уж легко заманить, — ответил Джеймсон.

— То, что я хочу от тебя, не имеет никакого отношения к тому, что ты Хоторн, но во многом связано с тем, что ты мой сын.

Он впервые сказал это. Джеймсон впервые услышал, как кто-то говорит ему эти слова. «Ты мой сын».

Очко в пользу Иена.

— Мне нужен игрок, — продолжал мужчина, — умный и хитрый, безжалостный, но не грубый. Тот, кто способен просчитывать вероятности, пренебрегать ими, читать людей, блефовать и — несмотря ни на что — выходить победителем.

— И тем не менее сами вы играть не будете, — заметил Джеймсон с усмешкой.

И вот опять — еще одна подсказка. Очко в пользу Джеймсона.

— Меня попросили не вторгаться на определенную священную территорию. — Иену удалось превратить это признание в очередную насмешку. — Мое присутствие временно нежелательно.

Джеймсон перевел:

— Вас исключили.

Но откуда?

— Начните с самого начала и расскажите мне все. Если я пойму, что вы что-то от меня утаиваете, — а я пойму, — тогда мой ответ на вашу просьбу будет отрицательным. Ясно?

— Как божий день. — Иен облокотился на блестящую черную столешницу. — В Лондоне существует организация, название которой никто никогда не произносит вслух. Назови его — и в твоей жизни начнется очень черная полоса с подачи самых влиятельных людей страны. Аристократы, политики, чрезвычайно богатые…

Иен довольно долго изучал Джеймсона, чтобы убедиться, что его действительно слушают, затем развернулся, открыл черный навесной шкафчик и вытащил оттуда два стакана для виски из резного хрусталя. Он поставил их на кухонный остров, но бутылку не достал.

— Клуб, о котором идет речь, — сказал Иен, — называется «Милость дьявола».

Название запало в душу Джеймсона, отпечаталось в его сознании, маня его словно знак, запрещающий проход дальше.

— «Милость» была основана в период регентства, но в то время как другие элитные игорные дома того времени стремились к славе, «Милость» была организацией другого рода, тайным обществом. — Иен рассеянно провел пальцем по ободку одного из хрустальных стаканов, не сводя взгляда с Джеймсона. — В исторических книгах не найти упоминания про «Милость дьявола». У нее не было взлетов и падений, как у Крокфордского клуба, она не конкурировала со знаменитыми джентльменскими клубами типа «Уайтс»  [  Названия джентльменских клубов в Лондоне. «Уайтс» основан в 1693 г., Крокфордский клуб был основан в 1823 г. и закрыт в 1845 г., воссоздан в 1928 г. и закрыт в 1970 г.]. С самого начала «Милость» действовала втайне и была основана кем-то настолько влиятельным в высшем обществе, что даже слухов о ее существовании вполне достаточно, чтобы любой был готов отдать все на свете, лишь бы получить в ней членство.

В те дни место расположения клуба часто менялось, но роскошь, близость к власти, вызов — ничто не могло сравниться с «Милостью». — Глаза Иена горели. — И сейчас не сравнится.

Джеймсон ничего не знал ни про Крокфордский клуб, ни про «Уайтс», ни про период регентства, но подтекст был ему знаком. Власть. Исключительность. Тайны. Игры.

— Ничто с ней не сравнится, — повторил Джеймсон, мысли в его голове кружились. — И вас исключили. Название клуба никогда не должно произноситься вслух, и тем не менее сейчас вы рассказали мне его историю.

— Я кое-что потерял за столами «Милости». — Взгляд Иена потускнел. — Вантидж — дом предков моей матери. Она оставила его мне в обход других братьев, и теперь мне нужно выиграть его обратно. Вернее, мне нужно, чтобы ты выиграл его обратно для меня.

— Но с чего мне помогать вам? — спросил Джеймсон вкрадчивым голосом. Этот мужчина чужой для него, их ничего не связывает.

— И правда, с чего? — Иен подошел к другим шкафчикам и вытащил бутылку скотча. Плеснув в каждый стакан немного виски, он толкнул один по черному граниту в сторону Джеймсона.

Отец года.

— На всей планете есть всего несколько человек, которые могли бы сделать то, о чем я тебя прошу, — возбужденно заговорил Иен. — Мне известно только об одном случае за двести лет, когда была выдвинута кандидатура на вступление в «Милость» и ее одобрили. А членство в клубе — это только первый шаг к возвращению Вантиджа. Так зачем мне тешить себя надеждой, что ты согласишься?

Иен поднял свой стакан.

— А затем, что ты любишь, когда тебе бросают вызов. Ты любишь играть. Ты любишь выигрывать. Но, какой бы ни была победа, — Иен Джонстон-Джеймсон поднес стакан к губам, порочный блеск в его глазах был слишком знаком Джеймсону, — тебе всегда мало.

Глава 8

Джеймсон

Джеймсон отказался и ушел. Но даже спустя несколько часов слова Иена по-прежнему преследовали его: «Ты любишь, когда тебе бросают вызов. Ты любишь играть. Ты любишь выигрывать. Но какой бы ни была победа, тебе всегда мало».

Джеймсон смотрел в ночь. В крышах есть что-то особенное. И не только из-за высоты или из-за того, что чувствуешь, когда подходишь к самому краю, а еще что ты видишь все и при этом совершенно один.

— Знаешь, я ведь не владею всем зданием, — раздался за его спиной голос Эйвери. — Уверена, крыша принадлежит кому-то другому. Нас могут арестовать за незаконное проникновение.

— Говорит девчонка, которой всегда удается ускользнуть до приезда полиции, — заметил Джеймсон и повернул голову, когда она вышла из тени.

— У меня есть чувство самосохранения. — Эйвери встала рядом с ним на краю крыши. — А вот ты так и не научился держаться подальше от неприятностей.

Ему это и не надо. С детства весь мир был его игровой площадкой — с внешностью Хоторнов, их фамилией и дедушкой, который был богаче королей.

Джеймсон сделал глубокий вдох. Ночной воздух вошел в его легкие, потом вышел.

— Сегодня я познакомился со своим отцом.

— Что ты сделал? — Эйвери была не из тех, кого легко застать врасплох. Ее удивление всегда было его победой, а сейчас, как бы Джеймсон ни отрицал этого, ему необходима победа.

— Иен Джонстон-Джеймсон, — он позволил этому имени скатиться с языка. — Профессиональный игрок в покер. Паршивая овца из, кажется, очень богатой семьи.

— Кажется? — повторила Эйвери. — Ты не собрал о нем информацию?

Джеймсон перехватил ее взгляд.

— И не хочу, чтобы ты этим занималась, Наследница.

На крыше повисла тишина. Но потом, потому что рядом с ним стояла она, он сказал то, о чем думал слишком часто с тех пор, как Иен рассказал о своей просьбе.

— Мы сами решаем, что для нас важно, а что нет.

— Я помню того мальчишку, — тихо сказала Эйвери, — без рубашки, в солярии, напившегося бурбона после того, как мы прочитали Красное завещание, и решившего, что больше ничего не причинит ему боль.

Она подождала, пока ее слова проникнут через его защиту, потом продолжила:

— Ты злился, потому что нам пришлось расспрашивать Скай о ваших именах, о ваших отцах.

— Если честно, — саркастически ответил Джеймсон, — я впечатлен, что Скай не сразу раскрыла карты.

Они уже спрашивали ее об именах, и не раз.

— Тогда твой отец был важен для тебя. — Эйвери не церемонилась. Никогда. — И сейчас важен, иначе ты не поднялся бы сюда.

Джеймсон тяжело сглотнул.

— Когда Грэй встретился со своим отцом, который оказался настоящей сволочью, я убедил себя, что не хочу встречаться со своим.

Он знал, что фамилия его отца Джеймсон, но не искал его. Он даже не позволял себе гадать — до той визитной карточки.

— И как все прошло? — спросила Эйвери.

Джеймсон посмотрел наверх. «На небе ни звездочки».

— Он пока еще не пытался похитить тебя и никого не убивал, так что уже хорошо. — Отец Грэйсона занизил планку. Шутка на эту тему позволила Джеймсону все-таки ответить на вопрос Эйвери. — Он кое-что хочет от меня.