— Я с вами, — заявил низкий голос. Я обернулась. У парадной двери стоял Джон Орен. Я и не слышала, как он ее открывал.

— Охрана мне не нужна, — заверила его я. — Мне надо поскорее уехать отсюда — только и всего.

— Отныне охрана будет нужна вам всю жизнь, — возразил он с такой уверенностью, что я даже не нашлась что возразить. — Но тут есть и свои плюсы… — Он кивнул на автомобиль, на котором мы приехали из аэропорта. — Я умею водить.

* * *

Я попросила Орена отвезти нас в мотель. А он вместо этого доставил нас в отель, роскошнее которого я ничего еще в жизни не видела, и, судя по всему, нарочно повез нас долгой дорогой, чтобы мы полюбовались видами, потому что когда мы прибыли, Алиса Ортега уже поджидала нас в фойе.

— Мне тут выпала возможность прочесть завещание полностью, — сообщила она вместо приветствия. — Я захватила вам его копию. Предлагаю обсудить все детали в вашем номере.

— В нашем номере? — повторила я. Швейцары были разодеты в смокинги. В фойе стояло целых шесть канделябров. Чуть в стороне какая-то женщина играла на огромной арфе высотой футов пять. — Здешние номера нам точно не по карману.

Алиса посмотрела на меня чуть ли не с жалостью.

— Милая моя… — начала было она, но профессионализм мгновенно заставил взять себя в руки и сменить тон. — Весь этот отель — ваш.

М… мой? Нарядно одетые постояльцы, тоже сидевшие в фойе, уже начали с подозрением поглядывать на нас, точно спрашивая: «Ну кто пустил сюда этих нищенок?» Не может такого быть, чтобы целый отель и впрямь принадлежал мне.

— Однако завещание еще не вступило в законную силу и ожидает утверждения, а значит, вы получите все движимое и недвижимое имущество покойного несколько позже, а до той поры контора «Макнамара, Ортега и Джонс» будет удовлетворять все ваши нужды.

Либби нахмурилась, и между бровями залегла складка.

— Разве юридические фирмы для этого нужны?

— Вы, вероятно, уже поняли, что мистер Хоторн был одним из самых важных наших клиентов, — деликатно заметила Алиса. — Но точнее было бы сказать, что он был единственным. А теперь…

— А теперь… — проговорила я, осмысляя шокирующую правду, — этот самый клиент — я.

* * *

На то, чтобы прочесть, перечитать и переперечитать завещание, у меня ушел целый час. Тобиас Хоторн выставил мне как наследнице только одно условие.

«Вы обязаны прожить в Доме Хоторнов один год и заселиться в него в течение срока, не превышающего трех дней с текущей даты». Алиса повторила этот пункт как минимум дважды, но я все никак не могла его осмыслить.

— Единственное условие, которое мне надо выполнить, чтобы стать наследницей миллиардов долларов, — это переезд в поместье?

— Все так.

— В поместье, где по-прежнему проживает толпа народу, претендовавшая на эти деньги. И выгнать ее я не могу.

— Да, верно, если допустить, что не последует никаких экстраординарных обстоятельств. Но должна заметить, что дом очень большой — быть может, вас это утешит.

— А если я откажусь? — спросила я. — Или если Хоторны меня прикончат?

— Никто вас не прикончит, — спокойно возразила Алиса.

— Понимаю — вы выросли в окружении этих людей и все такое, — сказала Либби Алисе, стараясь сохранять дипломатичность, — но с моей сестрой они наверняка поступят как Лиззи Борден с отцом и мачехой [Лиззи Борден (1860–1927) — американка, скандально прославившаяся после двойного убийства, случившегося в ее доме в 1892 году. Предположительно зарубила собственного отца и мачеху топором ради получения наследства, однако была оправдана, несмотря на веские доказательства. Имя Лиззи Борден стало нарицательным, а дискуссии о загадочном убийстве продолжаются и по сей день. — Прим. перев.]!

— Честно говоря, не слишком-то хочется, чтобы меня зарубили топором, — заметила я.

— Маловероятный исход, — проворчал Орен. — Во всяком случае, если речь именно о топорах.

Я не сразу поняла, что это он так шутит.

— Дело серьезное, между прочим!

— Уж я-то знаю, поверьте, — парировал он. — Но я знаю и Хоторнов. Мальчишки никогда на даму руки не поднимут, а женская часть семьи в худшем случае подаст на вас в суд — безо всяких топоров.

— Да и потом, — добавила Алиса, — по техасским законам в случае, если наследник умирает до вступления завещания в законную силу, это самое наследство не возвращается предыдущему хозяину, а все равно становится частью его имущества.

У меня есть имущество? — пронеслось в голове, хотя в происходящее по-прежнему верилось с трудом.

— А если я откажусь переезжать в поместье? — спросила я. К горлу подкатил огромный ком.

— Не откажется она! — поспешно возразила Либби, метнув в меня гневный взгляд.

— Если вы не переедете в Дом Хоторнов в течение трех дней, то ваша часть наследства будет передана на благотворительные нужды, — пояснила Алиса.

— То есть родне Тобиаса Хоторна ничего не достанется? — уточнила я.

— Нет. — Невозмутимость Алисы на миг пошатнулась. Еще бы: она знает Хоторнов с детства. И пускай сейчас она работает на меня, вряд ли ее это радует.

Ведь так?

— Скажите, завещание ведь записывал ваш отец, верно? — спросила я, все еще силясь свыкнуться с непостижимой ситуацией, в которой оказалась.

— Совместно с другими основателями фирмы, — подтвердила Алиса.

— А он вам не рассказывал… — я взяла паузу, пытаясь подобрать слова поточнее, но быстро сдалась. — Он вам не рассказывал почему?

Почему Тобиас Хоторн лишил наследства кровную родню? Почему завещал все мне?

— Вряд ли мой отец знает ответ на этот вопрос, — сказала Алиса и посмотрела на меня. Маска невозмутимости на ее лице вновь дала трещину. — А вы?

Глава 12

— Кованый жмот! — воскликнула Макс, ахнув. — Твою ж кровать, это же охурменно! — Она понизила голос до шепота и позволила себе самое настоящее ругательство. У меня было уже за полночь, а у нее — на два часа раньше. Я боялась, что миссис Лью ворвется в комнату посреди нашего разговора и отберет у дочери телефон, но обошлось.

— Но как? И почему? — спросила Макс.

Я опустила взгляд на письмо, лежавшее у меня на коленях. Тобиас Хоторн оставил мне объяснение, но за те несколько часов, которые прошли после оглашения завещания, я так и не смогла себя заставить вскрыть конверт. Я сидела совсем одна в темноте на балконе пентхауса, принадлежавшего отелю, который теперь перешел мне во владение, на мне был плюшевый халат в пол, стоивший, наверное, больше моего автомобиля, — а я все никак не могла выйти из оцепенения.

— Может быть, тебя подменили в роддоме, — задумчиво предположила Макс. Она обожала смотреть телевизор и, пожалуй, могла по праву отнести себя к «книгоголикам». — А может, много лет назад твоя мама спасла ему жизнь! Может, всем своим состоянием он был обязан твоему прапрадедушке. А может, тебя выбрал навороченный компьютерный алгоритм, у которого со дня на день должны проклюнуться зачатки интеллекта!

— Максин! — Я от души рассмеялась. Удивительно, но благодаря этому я наконец сумела произнести то, о чем старалась вовсе не думать.

— Может, мой отец мне вовсе не родной.

Это самое разумное объяснение происходящему, разве не так? Что, если Тобиас Хоторн вовсе не обобрал собственную семью в пользу какой-то незнакомки? Может, я тоже его плоть и кровь!

Есть у меня одна тайна… В памяти живо всплыл образ матери. Сколько раз она при мне произносила эту самую фразу?

— Все в порядке? — спросила Макс на том конце провода.

Я опустила взгляд на конверт и на мое имя, выведенное на нем безупречным почерком. Сглотнула.

— Тобиас Хоторн оставил мне письмо.

— И ты его еще не вскрыла? — поинтересовалась Макс. — Эйвери, это просто писец какой-то!

— Максин! — на заднем фоне послышался голос миссис Лью.

— Песец, мама. Я сказала, песец. Зверь такой пушистый, на севере живет… — повисла короткая пауза, а потом Макс проговорила: — Эйвери, мне надо бежать.

Внутри у меня все сжалось.

— Но мы ведь скоро еще поговорим?

— Очень скоро, — пообещала Макс. — А пока что открой. Это самое. Письмо.

Она повесила трубку. Я тоже положила телефон. Палец скользнул было под верхний краешек конверта, но стук в дверь прервал мои намерения.

Я вернулась в комнату. Орен стоял у двери.

— Кто там пришел? — спросила я.

— Грэйсон Хоторн, — ответил Орен. Я уставилась на дверь. — Если бы мои подчиненные сочли его за угрозу, он не добрался бы до нашего этажа. Я Грэйсону доверяю. Но если вы не хотите его видеть…

— Нет, — возразила я. И о чем я только думаю? Время уже позднее, к тому же вряд ли американские престолонаследники милосердны к тем, кто их свергает. Но ведь с первой нашей встречи Грэйсон смотрел на меня по-особому, совсем не так, как на других…

— Откройте дверь, — велела я Орену. Он повиновался и отступил в сторону.

— Вы бы хоть меня внутрь пригласили, — сказал Грэйсон. Наследником он больше не был, но по его тону складывалось противоположное впечатление.

— Зря вы сюда пришли, — сказала я ему, закутываясь в халат.

— Последний час я твержу себе то же самое, однако же вот он я. — Глаза у него были как серые колодцы, волосы растрепались — казалось, не одна я не могу уснуть этой ночью. Сегодня он потерял все.

— Грэйсон…

— Не знаю, как вы это провернули, — перебил он тихим, но угрожающим тоном. — Не знаю, какой властью над моим дедушкой вы обладали и что за аферу затеяли…

— Ничего я не…

— Сейчас я говорю, мисс Грэмбс. — Он опустил ладонь на дверь. Пожалуй, насчет его глаз я ошиблась. Это были никакие не колодцы. А льдины. — Так вот, я понятия не имею, как вам это удалось, но я все узнаю. Теперь-то я вас насквозь вижу. Знаю, что вы из себя представляете, на что способны, и, поверьте, я пойду на все, чтобы только защитить свою семью. Каких бы фокусов вы тут ни разыгрывали, сколько бы ни длили свою аферу — я узнаю правду, и тогда уж только Бог вам в помощь.