— Как это мило! Значит, Синклер все же сообщил вам, что мы приедем. — Кэтрин бросила на него любящий взгляд.

Энни улыбнулась, избегая смотреть на Синклера. Опыт научил ее быть готовой ко всему. Она получала удовлетворение, хорошо выполняя свою работу. В столовой горели восковые свечи, из окон лился теплый свет заходящего солнца. Если что-то в доме и бывало не так, то это случалось отнюдь не по ее вине.

Энни наклонилась над Синклером, чтобы долить ему в бокал белого вина. Его темные волосы касались воротника. У нее перехватило дыхание, когда она вспомнила их густую шелковистость под своими пальцами.

Странное чувство заставило Энни поднять глаза и встретиться взглядом с Вики. А вдруг та заметила, как она смотрит на Синклера?

— По-моему, это несправедливо. Энни приготовила обед, а теперь еще должна и крутиться вокруг нас, — прозвенел колокольчиком голосок Вики.

— Ты права, дорогая, — тут же согласилась Кэтрин. — Энни, милая, возьми себе тарелку и присоединяйся к нам. Мы сегодня как одна большая семья. — Она потянулась через стол и похлопала Вики по руке.

Брови Вики слегка поднялись, но она улыбнулась.

Энни колебалась.

Такое предложение выглядело скорее унизительным. К тому же если она сядет за стол, то когда ей нужно будет встать, чтобы принести следующее блюдо? Можно ли ей выпить вина или лучше ограничиться лимонадом?

— Спасибо, но я уже поела, — солгала она.

— Но тогда хотя бы посиди с нами. — Кэтрин кивнула на свободный стул рядом с Синклером. — Мне просто не терпится услышать, как там продвигаются поиски на чердаке. Что-нибудь удалось найти?

Энни выдвинула стул, отозвавшийся недовольным скрипом, и постаралась сесть подальше от Синклера. А он даже глаз не поднял от своей тарелки. Посмотрел ли он на нее хоть раз за весь вечер?

А может, это и к лучшему? Мысль, что в его глазах она может встретить презрение, была ей просто невыносима.

— Я просмотрела несколько ящиков и чемоданов. Сделала опись. Хотите, я ее принесу? — Она едва села за стол, а ей уже хотелось встать. По крайней мере, эти записки как-то займут ее руки.

— О нет, не сейчас. Меня интересует, не нашла ли ты фрагмент чаши?

Энни покачала головой:

— Я тщательно просмотрела все, что было в ящиках, но пока мне не попалось ничего похожего. Хотя я даже не представляю, как эта чаша выглядит. Может, сохранилось какое-нибудь описание?

Кэтрин сделала глоток из своего бокала:

— Известно только то, что она серебряная. И без всяких инкрустаций. Возможно, даже это и не серебро, а сплав олова со свинцом или каким-то другим металлом. Странно, конечно, что такая ценная для них вещь сама по себе дешевая.

Вики откинулась на спинку стула:

— Это говорит только об их знании человеческой натуры. То, что она не была дорогой, обеспечило ей неприкосновенность. А… какого она была примерно времени?

— Может, ей больше трех сотен лет, — отозвалась Кэтрин. — Чаша была в семье задолго до того, как братья уехали в Америку. Никто не знает, откуда пошла эта легенда. Когда я вышла замуж за Стивена, отца Синклера… — она посмотрела на Энни, — его мать была еще жива и любила рассказывать истории из жизни их рода. Она говорила, что, вероятно, настало время попытаться найти чашу. — Кэтрин подняла тонкую бровь. — Ее брак тоже не был счастливым. И все ее сыновья — не исключая и моего мужа — были большими сумасбродами.

Какое-то мгновение она задумчиво смотрела на Синклера, который, казалось, полностью сосредоточился на разрезании картофелины.

— Вот я и думаю, а что, если восстановление целостности чаши сможет изменить судьбу рода? — Она заговорщицки наклонилась к Вики. — Легенда гласит, что это вернет Драммондам состояние и счастье. Но, как женщины, мы, конечно, знаем, что и для нас в таком случае жизнь станет легче.

Энни наконец поняла. Кэтрин Драммонд привезла Вики сюда в надежде, что она может стать членом их семьи.

Ее сердце сжалось.

— На чердаке очень много и других интересных вещей, — сказала она, желая изменить направление своих мыслей. — Там можно найти что угодно — от старого охотничьего рога до жемчужной броши. Поэтому я и решила составить опись. Жаль оставлять там похороненными столько замечательных вещей.

— Иногда это помогает вещам уцелеть, — сказала Кэтрин, слегка приподняв тонкую бровь. — Особенно в век электронных покупок. Хотя, думаю, Вики может со мной не согласиться.

Вики рассмеялась:

— Я верю в сочетаемость вещей с их идеальным владельцем.

— Вики занимается антиквариатом, — объяснила Кэтрин.

— Впрочем, некоторые называют это по-другому. — Вики наморщила лоб. — Во всяком случае, ценность вещи в глазах владельца.

— Думаю, они называют это красотой, — сказал Синклер.

Это были, наверное, его первые слова за весь вечер. На мгновение за столом воцарилась тишина.

— Разве это не одно и то же? — Гостья отпила из бокала, не отрывая взгляда от Синклера.

Энни судорожно сглотнула. Вики просто излучала самоуверенность — интеллектуальную и сексуальную. Разумеется, Синклер мог бы ею заинтересоваться. С другой стороны, она…

— Давайте я уберу посуду. — Энни встала и начала собирать со стола сервировочные тарелки.

— Ценность и красота часто вообще не имеют друг к другу никакого отношения, — услышала она за своей спиной голос Синклера. — Некоторые из моих самых выгодных вложений были сделаны в то, на что никто бы и смотреть не захотел, — в уран, бокситы, природный газ.

— Одним словом, ты из тех, кто предпочитает простые и скучные вещи, — заключила Кэтрин.

Энни съежилась.

— Да, я больше привык ценить полезные вещи.

— Господи, что же нам делать с вашим сыном?! — сокрушенно вздохнула Вики.

Энни переложила остатки картофеля в пластиковый контейнер — ее ужин.

— Один Бог знает, чего я только ни делала, все — бесполезно. Возможно, эта легендарная чаша — наш единственный шанс. — Женский смех вонзился ей в уши.

Когда Энни вернулась в столовую, чтобы забрать остальные тарелки, разговор перешел на другую тему — предстоящую вечеринку. На мгновение она почувствовала себя Золушкой, которой было назначено судьбой помочь всем подготовиться к балу, а самой остаться дома.

Она взяла тарелку с нетронутым хлебом и не смогла устоять, чтобы не бросить быстрый взгляд на Синклера. Он тоже смотрел на нее.

Она почувствовала дрожь и одновременно горячую волну желания. Он быстро отвел глаза.

— Я завтра пойду в море, — сказал он, посмотрев на мать. — На весь день.

— Ну, а мы с Вики начнем разбираться на чердаке.

Энни едва не выронила тарелки. Значит, ее помощь больше не понадобится? Странно, но у нее уже появилось своего рода собственническое чувство к этим покинутым сокровищам.

Ничего из этого ей никогда не принадлежало и никогда не будет принадлежать.

Она отнесла тарелки на кухню и поставила в посудомоечную машину.

«Он и не думает о тебе. Для него это было лишь минутным моральным падением. Минутным помешательством», — шептал ей разум.

— Энни. — Раздался за ее спиной низкий голос. Вздрогнув, она обернулась. Синклер стоял в дверях кухни. — Нам нужно поговорить.

— Да, — выдохнула она.

— Завтра. — Его глаза сузились, между бровей появилась морщина. — Когда мы будем одни.

Она кивнула, сердце стучало где-то в горле. Синклер повернулся и вышел из кухни. Под накрахмаленной рубашкой было видно, как сутулились его плечи.

Он вообще был очень молчалив сегодня, почти не участвуя в общем разговоре. Сначала она думала, что он просто решил сделать вид, что ничего не произошло. Но теперь… теперь он хотел остаться с ней наедине. Поговорить.