— Почему они нацелились на тебя?

Вопрос Тенжера предполагал бессмысленную трату времени и заслуживал столь же абсурдного ответа.

— Ради удовольствия наслаждаться моей компанией. Я бываю такой забавной на праздниках.

— Не сомневаюсь. — Его улыбка отдавала неискренностью. Или, скорее, фальшью воняло от него самого. — Может быть, поэтому и мы тоже здесь.

— Вот только о том, что похитили меня, они пожалели уже после первого праздника. В наказание за это преступление были казнены сорок халдериан.

— Казнены были сорок человек, — поправил Саймон. — В том числе халдериане, повстанцы и сочувствующие. Среди них оказались и невинные граждане, которым просто не повезло оказаться не в том месте и не то время.

— Невиновных там не было, — не согласилась я. — Это ложь, придуманная кораками.

— А ты откуда знаешь?

— От отца.

— Я спрашиваю, откуда ты знаешь? — повысил голос Саймон. — Разве ты смотрела в глаза повешенных? Выслушивала их? Ты ничего об этом не знаешь, потому что к тому времени, когда начались казни, ты сама уже исчезла.

Я опустила глаза, признавая его правоту. Меня похитили вскоре после смерти матери, перед ее похоронами, когда через Вудкорт проходили сотни людей. Когда я сбежала от Изгнанных и вернулась домой, отец едва взглянул на меня, а потом обвинил в нарушении похоронного ритуала и сказал, чтобы я убиралась из Вудкорта. Оказалось, что те сорок человек погибли из-за моего безрассудства и легкомыслия.

Отец также объяснил мой отъезд в Лавовые поля требованиями безопасности: необходимостью защиты от оставшихся халдериан и повстанцев, усмотревших в моем похищении признак слабости Даллисоров. Но я-то знала, что дело в другом. Он просто хотел избавиться от меня, выгнать из дома. Раньше отец терпел мое присутствие только из-за матери. Теперь же он ненавидел меня за то, что я пережила похищение, а она не перенесла зимнюю простуду.

— Зачем же теперь отец снова возвращает тебя домой?

— Соскучился. — Такое объяснение даже не приближалось к правде, но если я не ошибалась в своих подозрениях, подлинная причина была даже хуже. Замужество. Брак по политическому расчету. Выдать дочь за какого-нибудь паршивого старичка ряди укрепления своего положения в королевстве. Есть ли что-нибудь более отвратительное?

Саймон горько усмехнулся.

— Я же говорил, что сотрудничать она не станет.

— Станет. — Тенжер подался вперед. — Она сделает все, что мы пожелаем.

— И чего же вы желаете? — осведомилась я. — Так или иначе рано или поздно вас найдут, и тогда Лорд Эндрик раздавит вас так же, как уже раздавил тысячи других в этой стране. А когда он уничтожит вас, кораков, здесь снова воцарится мир.

Тенжер вспыхнул от возмущения.

— Дни Лорда Эндрика на Алом троне сочтены.

Я презрительно фыркнула. Как и все в Анторе, я боялась Лорда Эндрика, но не могла не уважать его силу. Победить Эндрика было невозможно. Ни убить его, ни даже ранить не мог никто, и уж тем более кораки. В лучшем случае они, как назойливые мухи, досаждали ему, но любую муху ничего не стоит раздавить между пальцами.

Скорее раньше, чем позже, по крайней мере я на это надеялась, так будет и с кораками. Разве что коракам нужен приз побольше, чем я. И если они попросят меня помочь им в этом, придется отказать. Об этом просил Дэрроу. Но отказ от сотрудничества — смерть для Дэрроу и Селии.

Лучший вариант — убедить кораков не обращаться ко мне с такой просьбой.

— Эндрик — не обычный человек. Если хотите, соберите против него армию в сотню тысяч. И все равно у вас ничего не получится.

— Не спеши. Вот тут в игру и вступаешь ты.

Я почти невольно выпрямилась и решительно покачала головой.

— Вы хотите невозможного.

Тенжер наклонился ко мне.

— Все возможно. И ты это сделаешь. Кораки еще не определились с тем, кто заменит Эндрика на Алом троне, но заменен он будет.

— Вас повесят за это. — Я наклонила голову к Саймону, чтобы ни у кого не оставалось сомнений. — Всех вас.

Слышать угрозы Тенжеру приходилось, наверно, так же часто, как звон церковных колоколов.

— Ты, полагаю, будешь присутствовать при нашей казни.

— С радостью передам палачу необходимые распоряжения. — Мой голос дохнул холодом, и я сама испугалась, услышав его и осознав, что способна произнести такие слова. Возможно, я обманывалась, считая себя чужой в семье Даллисоров, потому что действительно имела в виду то, что сказала.

Тенжер встретил угрозу с улыбкой.

— Если подведешь нас, мы с такими же чувствами казним твою служанку и твоего возницу. Вот только наши методы куда более болезненны — это я обещаю. А теперь скажи, что тебе известно о Старинном кинжале?

У меня похолодело под ложечкой. Если кораки прознали о кинжале, то я нужна им для осуществления злодейских планов. А еще они вознамерились сделать из меня предательницу. Теперь от меня требовалась особая осторожность. Один неверный шаг — и висеть мне вместе с ними.

Глава 5

САЙМОН

Предполагалось, что Кестра меня не вспомнит. За последние шесть лет я очень сильно изменился. Мальчишкой я служил в семье Даллисоров и получал за это оскорбления, страдания и жалкие гроши, которых хватало только на то, чтобы не умереть с голоду. Я был тогда таким худосочным, что мог ползать по дымоходам и чистить их в промежутках между топкой каминов. По мере того как я рос, меня постоянно недокармливали, надеясь, что я так и останусь маленьким. Едва ли не все годы службы в Вудкорте мне казалось, что Кестра не такая, как остальные. Я с удовольствием наблюдал за тем, как она, словно щенок, ползает по залам и коридорам и поднимается только тогда, когда получает нагоняй от гувернантки или при приближении ее отца. В своей комнате Кестра тайком хранила коллекцию камней необычной формы и даже однажды показала свой любимый — темно-желтый, напоминающий полумесяц. У нее была чудесная улыбка, такая ясная, что иногда, в плохие дни, я жил только ради этой улыбки. В душе я считал ее другом. И как же сильно ошибался. В последний раз я видел Кестру, когда меня волокли в темницу ее отца. Она нажаловалась на меня и не моргнула глазом, когда я попытался оправдаться. Ей хотелось угодить отцу, и я оказался платой за его одобрение.

Мне повезло сначала пережить заточение, а потом, что почти невероятно, бежать из Вудкорта. Но горечь осталась и все еще язвила грудь, так что несколько минут в карете рядом с ней стали тяжким испытанием.

Тенжер еще дважды повторил вопрос о Старинном кинжале, но Кестра только смотрела на него пустыми глазами, как будто ничего не слышала, как будто он и не говорил вовсе. Для нее это было игрой, которую она частенько вела со своим отцом, желая позлить его, бросая ему молчаливый вызов. Но я знал, что сегодня дело не закончится простым лишением обеда или розгой, которой ее били по руке.

По сигналу Тенжера я сжал ее руку. Капитан терпеть не мог такое вот молчание, и никто не хотел стать свидетелем последствий ее отказа сотрудничать.

— Старинный кинжал — миф, — выговорила наконец Кестра. — До того как поверить в него, я верила в волшебного быка.

На шее у Тенжера запульсировала жилка. Я уже видел такое. Для большинства Даллисоров заносчивость и самоуверенность служили своего рода защитой, и они пользовались ею, как другие пользовались мехом от холода, капитан ненавидел и презирал их за это, как никто. Мы никогда еще не брали в плен членов семьи Даллисоров, но многих солдат Доминиона излечили от высокомерия навсегда простым средством — сталью по горлу.

Я еще раз сжал ее локоть — теперь уже посильнее, — но она вырвала руку. Ладно. Не хочет по-хорошему — не надо, но мы тоже так умеем.

— Кинжал существует, — возразил Тенжер. — Во время Опустошительной войны численное преимущество было за халдерианами, но Даллисоры воспользовались магией эндреанов. Не желая рисковать и чтобы обеспечить победу, Эндрик отступил в Синие пещеры, источник эндреанской силы. Использовав самую темную магию, он излил свою душу в кинжал, изготовленный из дирилиума, эндреанского металла, который тверже алмаза. При этом сам Эндрик стал подобен дирилиуму, таким же несокрушимым и бессмертным. Уничтожить его может только он сам.

— Или кинжал, — добавил я. — Эндрик намеревался постоянно иметь магическое оружие при себе…

— Но его украла Риша Халдериан. Знаю эту байку. — Кестра вздохнула, словно речь шла о каком-то досадном недоразумении, жужжащей над ухом мухе. — Да, байку. И не более того. Когда ее казнили, никакого кинжала при ней не обнаружили. Я могу это утверждать, потому что мой отец был там. Если бы это оружие существовало, солдаты Эндрика уже давно бы его нашли.

Я вскинул бровь.

— Если кинжала не было, почему тогда солдаты его искали?

Кестра вздрогнула и тут же оправилась, но поняла, что я заметил ее секундное замешательство. Вот и пусть поволнуется. Может, язычок прикусит.

— Ну и пусть он есть. Что из того? Предположим, история правдива и этот кинжал — единственное оружие, которым можно убить Лорда Эндрика. Эндрик создал его с таким расчетом, что любой, кто попытается воспользоваться им, умрет. Именно это и случилось, когда кинжал украли у Лорда Эндрика семнадцать лет назад. Воровка, Риша Халдериан, умерла.