Стив и Клара познакомились незадолго до того, как японцы напали на Перл-Харбор. В апреле 1942-го они уже поженились, и вскоре после этого минный тральщик Стива направился на службу на север Тихого океана.
В следующем году Стив был откомандирован в Пенсаколу, штат Флорида, на летные курсы, и спустя всего лишь одиннадцать месяцев, 8 декабря 1943 года, в Мельбурне, штат Флорида, рядом с местом, которое сейчас называется мыс Канаверал, родился Джеймс Дуглас Моррисон, один из плодов «бэби-бума» военных лет.
Отец оставил шестимесячного Джима, чтобы вернуться к полетам на самолетах «Хеллкэт» на авианосце в Тихом океане. Следующие три года Клара и ее малыш жили с родителями Стива в Клируотере. В доме, стоявшем на берегу Мексиканского залива, все подчинялось раз и навсегда установленным порядкам, и его жители руководствовались викторианскими догмами: «Детей должно быть видно, но не слышно», «Не обращай внимания на неприятности, и они уйдут сами собой», «Без чистоты нет благочестия». Родители Стива выросли в Джорджии, оба не курили и не употребляли алкоголь.
Поведение Клары в отсутствие мужа было безупречным, несмотря на тяжелую атмосферу в доме свекра и свекрови и царящую в Клируотере скуку. Естественно, она была вне себя от радости, когда Стив вернулся с Тихого океана почти через год после окончания войны, в разгар душного лета 1946 года.
Неустроенность и разлуки, столь характерные для семьи Моррисонов в годы войны, сопровождали все детство Джима. Первым послевоенным назначением его отца стал Вашингтон, но служить там ему довелось всего полгода, после чего он был направлен — в первый раз из двух — в Альбукерк, где в течение года работал инструктором в рамках одной из военных программ по использованию атомного оружия. К тому моменту у четырехлетнего Джима появилась сестра.
Неподалеку от Альбукерка, возвращаясь с родителями на машине из Санта-Фе, Джим пережил то, что позже он драматично описывал как «самый важный момент в жизни». На шоссе перевернулся грузовик, и на асфальте лежали выброшенные из кузова раненые и умирающие индейцы пуэбло.
Джим заплакал. Стив остановил машину, чтобы посмотреть, не может ли он помочь, и отправил другого свидетеля аварии звонить в «скорую». Джимми, как его тогда называли родители, не переставая плакать, неотрывно смотрел из окна машины на эту ужасную картину.
Стив вернулся в машину, и они поехали, но Джимми никак не хотел успокаиваться. Он все сильнее рыдал, повторяя в истерике:
— Я хочу помочь, хочу помочь…
Клара взяла его на руки, и Стив попытался успокоить ребенка:
— Все в порядке, Джимми, все нормально.
— Они умирают! Они умирают!
Наконец отец сказал:
— Это был сон. Джимми, на самом деле этого не было, это всего лишь сон.
Джим продолжал всхлипывать.
Много лет спустя Джим скажет своим друзьям, что, едва машина отца отъехала от перекрестка, один из индейцев умер и его душа вселилась в тело Джима.
В феврале 1948 года Стив снова был откомандирован в море, «офицером по специальным видам вооружения» на борт нового авианосца. В то время Моррисоны жили на севере Калифорнии, в Лос-Альтосе, и это был пятый дом Джима за четыре года. Здесь Джим пошел в школу, здесь родился его брат Энди.
В семь лет Джиму снова пришлось срываться с насиженного места, поскольку Стива во второй раз направили в Вашингтон. Год спустя, в 1952-м, Стив был откомандирован в Корею координировать вылеты самолетов с авианосцев, а его семья вернулась в Калифорнию, на этот раз обосновавшись в Клермонте, близ Лос-Анджелеса.
Как утверждают некоторые, негативные аспекты такой переменчивой жизни сильно преувеличены, и те традиционные корни, которые теряет ребенок, чья семья часто переезжает с места на место, с лихвой компенсируются богатым опытом. Какими бы вескими ни были те или иные аргументы, проблемы все равно остаются.
Во-первых, семьи военных понимают, что нигде не осядут навсегда, и у них редко есть выбор, куда и когда ехать дальше. Семья моряка знает, что даже в мирное время отец будет надолго уходить в море, и, в отличие от сухопутных военных, он не может взять с собой родных. Члены семьи привыкают переезжать налегке, обзаводясь лишь самыми необходимыми вещами: мебелью, серебром, фарфором и постельным бельем. У Джима, его брата и сестры были игрушки и книги, но не в избытке.
Многие семьи не торопятся обзаводиться новыми знакомствами, зная, что эта дружба продлится всего лишь год-два. Другие, напротив, принимаются слишком рьяно знакомиться со всеми и либо эмоционально истощают себя, либо перегибают палку настолько, что нарушают устоявшиеся порядки.
Конечно же, царящие на военных базах открытые и товарищеские отношения помогают справиться с отчуждением, с которым сталкиваешься на новом месте. Например, семью офицера всегда будут рады видеть в местном офицерском клубе, где можно пообщаться с другими семьями из этого весьма мобильного сообщества. Особенно это касается военно-морского флота, где офицеры составляют достаточно небольшую и тесно связанную группу. В течение долгих лет близкими друзьями Стива и Клары были в основном офицеры ВМС и их жены; их пути то расходились, то снова пересекались. Дети, напротив, обычно заводят друзей в школе, так что детям морских офицеров приходится искать друзей чаще остальных.
Психологи, которые изучали крайне мобильное общество военно-морского флота, выявили целый ряд эмоциональных расстройств, начиная с алкоголизма и разладов в семье и заканчивая моральным разложением и чувством «непривязанности». Пожалуй, наиболее значимым фактором является периодическое отсутствие отца. Роль матери постоянно изменяется, в зависимости от того, дома отец или нет, а дети зачастую страдают от такого непостоянства и с неприятием встречают его.
Когда Джим был маленьким, Клара со Стивом договорились никогда не поднимать руку на своих детей в гневе, а прибегать к иным методам воспитания, действовать словом, четко разъяснять своим детям, где они допустили ошибку. Временами такое воспитание принимало форму словесного внушения, иногда — ледяного молчания.
— Свелось это все к тому, — говорит Энди сегодня, — что родители пытались заставить нас разреветься. Нам говорили, что мы вели себя плохо, объясняли, в чем была наша ошибка, и рассказывали, почему нельзя плохо вести себя. Я всегда держался, сколько мог, но у родителей получалось довести дело до конца. Джим в конце концов научился не плакать, но мне это так и не удалось.
К тому времени, как Стив отправился служить в Корею в начале 1953 года, Джим стал красивым, хоть и немного пухлым мальчиком, чьи сообразительность, природное обаяние и хорошие манеры сделали его любимчиком учителей и старостой пятого класса. Но в то же время он мог огорошить взрослых вызывающим поведением и шокирующими словечками. Он ездил на велосипеде без рук. Его выгнали из бойскаутов-волчат [Младшая дружина бойскаутов для детей от 8 до 10 лет. — Здесь и далее примеч. переводчика.] за пререкания с вожатой отряда. Он постоянно издевался над братом.
В Клермонте Джим жил в одной комнате с Энди, и Джима бесило сопение брата, особенно когда тот читал, или смотрел телевизор, или пытался уснуть. Энди мучил хронический тонзиллит, который не давал ему нормально дышать по ночам. Иногда Энди просыпался от удушья, отчаянно пытаясь вдохнуть, и обнаруживал, что его рот залеплен скотчем. Джим в соседней кровати притворялся спящим или беззвучно трясся от смеха.
Когда Моррисоны вернулись в Альбукерк, Клара устроилась секретарем на неполный рабочий день. В 1955–1957 годах Джим учился в Альбукерке в седьмом и восьмом классах средней школы. По наблюдениям членов его семьи, именно в этот момент дети стали держаться вместе, и это была «защитная редакция на бесконечные переезды», но тогда же родители заметили, что Джим отдаляется от семьи. Здесь он утратил интерес к занятиям музыкой, отказался выполнять свои обязанности по дому, стал запоем читать и здесь совершил тот опасный заезд на санках.
В сентябре 1957-го, прожив два года в кристально чистом воздухе штата Нью-Мексико, Моррисоны снова переехали, на этот раз в Аламеду на севере Калифорнии. На Аламеде, островке в заливе Сан-Франциско, расположена база морской авиации — крупнейший промышленный комплекс в районе залива и самый крупный аэродром ВМС США в мире. Это был девятое место жительства Джима, и именно здесь он пошел в старшую школу и прошел половину курса обучения.
Единственным его настоящим другом был высокий, но страдающий лишним весом одноклассник с сонным голосом по имени Фад Форд. Он рассказал Джиму о нюансах социальной жизни в школе Аламеда-Хай, сообщив, что ездить на велике — не круто (Джим стал ходить в школу полторы мили пешком) и что приходить в класс в чистых джинсах «Levi's» — просто неприемлемо.
— Моя мать стирает их каждую неделю, — сказал Джим. — А иногда и два раза в неделю.
Фад безнадежно пожал плечами.
Джим просиял:
— Есть идея. Я буду прятать вторую пару под крыльцом дома Рича Слеймейкера, моего соседа. А потом, когда выйду из дома, я смогу переодеться.
Это был очевидный порыв заслужить признание. Такими же очевидными были его попытки привлечь к себе внимание. Однажды он привязал кусок веревки одним концом к уху, а другой конец сунул в рот, и на все замечания отвечал, что у него в горле висит ведерко для сбора слюны для анализов. Он жадно читал журнал «Мэд» и заимствовал оттуда несколько ударных фраз в свой лексикон. Например, он говорил, что «только дуролом подмазывает копов фальшивыми бабками».
