Одним из первых проявлений неподчинения власти, которые затем станут нормой жизни Джима, был случай, когда полисмен вышвырнул его из театра Аламеды за то, что он вместе с другими сорванцами шумел на первом ряду, и Джим дерзко заявил: «Покажите мне „корочки“!»

Он придумывал чудные фразы для ответов по телефону, в которых отражалась мрачная сторона юмора из журнала «Мэд» или местный тягучий говор: «Морг Моррисонов… вы их мочите, мы морозим» или «При-и-вет, квартира Моррис-о-нов, Тельма слухает…».

Иногда шутки Джима были более утонченными и эксцентричными. Однажды дежурные в школе увидели, что он поднимается по лестнице, на которой висел знак «только вниз», остановили его и спросили:

— Вы признаете себя виновным?

— Я невиновен, — мрачно ответил Джим. — Вы же видите, что у меня нет ног.

Джим и Фад были неразлучны. Они вместе впервые попробовали спиртное, украв джина из бутылки капитана Стива и долив туда воды. Они устраивали шутливые побоища в бассейне офицерского клуба, которые выглядели настоящим смертоубийством, затем хихикали всю дорогу домой.

Они также вместе встретили боль сексуального пробуждения. Джим подбил Фада пойти вместе с ним в дом Джоя Аллена на побережье, где они украдкой подглядывали, как Джой и его мать переодеваются в купальные костюмы. Поблизости, где дома стояли на мысочках, выдававшихся в залив, они стягивали с себя плавки и ныряли в воду с одной стороны, затем неслись голыми к другой стороне и обратно. Джим рассказывал Фаду о том, как трахнул двух девчонок в собственной комнате, пока мама ходила за покупками. Фад завистливо качал головой и отвечал подобными враками.

Джим много вечеров проводил у Фада, где они вместе сочиняли десятки грязно-порнографических рекламных радиороликов, посвященных проблемам «щипания за зад и мастурбации».

...

Мастурбацией занимаются, как правило, в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, хотя некоторые продолжают делать это и в девяносто три. Вы можете не осознавать всей опасности мастурбации. Часто на эпидерме дельписто пениса появляется сильная сыпь, которая в крайних случаях может привести к ампутации. Кроме того, может развиться стридопсис папунтасистульной железы, или, при определенных условиях, вы обнаружите, что ваш член распух и покраснел. Никто не хочет этого. Но это случится, если немедленно не обратиться за помощью. Мы, Общество борьбы с мастурбацией, имеем на вооружении специальное оборудование, испытанное водой, и наш штат специально обученных медсестер готов протянуть вам руку помощи при необходимости.

Джим также рисовал. На одном тщательно проработанном карандашном рисунке был изображен скорчившийся блюющий человек. Подпись гласила: «Он не заботился о своих почках». На другом рисунке красовался мужчина с бутылкой кока-колы вместо пениса и зловещего вида открывашкой вместо яичек. С вытянутой вперед руки капала слизь, огромная капля слизи свисала из ануса. На третьем рисунке перед мужчиной с эрегированным пенисом размером с бейсбольную биту на коленях стоял маленький мальчик, в предвкушении облизывающий свои острые зубки.

Юный Моррисон создавал подобные рисунки сотнями. Когда Джим был в более веселом расположении духа, они с Фадом вырезали персонажей комиксов из воскресных газет и наклеивали их на листы бумаги в другом порядке, сопровождая эти сценки новыми диалогами или подписями. Темы снова касались сексуальности или порнографии, но они были пронизаны такой искушенностью и утонченным юмором, которые редко встретишь у четырнадцатилетнего подростка.

Однажды вечером Джим в одиночестве сидел в своей комнате. Он закрыл книгу, которую читал не отрываясь в течение четырех часов, и сделал глубокий вдох. На следующее утро он стал перечитывать роман. На этот раз юноша переписывал особенно понравившиеся места в тетрадь с пружинным зажимом, которую он с недавних пор стал повсюду носить с собой.

Это был роман Джека Керуака «В дороге», который был опубликован в том же месяце, когда Джим переехал в Аламеду, в сентябре 1957-го. Джим открыл для себя эту книгу той же зимой, примерно в то же время, когда один журналист из Сан-Франциско подарил миру новое уничижительное слово: битник.

Мировой штаб-квартирой битников стал Норт-Бич, пригород Сан-Франциско, расположенный всего лишь в сорока пяти минутах езды на автобусе от Аламеды. По субботам Джим с Фадом без устали гуляли по Бродвею, останавливаясь, чтобы зайти в книжный магазин «Сити лайтс», где вывеска в витрине гласила «Запрещенные книги». Однажды Джим увидел одного из владельцев магазина, поэта Лоренса Ферлингетти. Джим смущенно поздоровался с ним, но, когда Ферлингетти поздоровался в ответ, Джим убежал.

Ферлингетти был одним из любимейших поэтов Джима, наряду с Кеннетом Рексротом и Алленом Гинсбергом. Гинсберг оказал на него самое сильное влияние, потому что именно он был прообразом Карло Маркса (одного из персонажей «В дороге» Джека Керуака), «печальный поэтичный пройдоха с темным разумом» [Перевод М. Немцова.]. Этот образ намертво засел в памяти у Джима.

Джим также восхищался Дином Мориарти, «эдаким героем заснеженного Запада с небольшими бакенбардами» [Перевод М. Немцова.], чей образ придавал роману Керуака энергии не хуже амфетамина. Это был один из персонажей Керуака — «безумцев, тех, кто безумен жить, безумен говорить, безумен быть спасенным, алчен до всего одновременно, кто никогда не зевнет, никогда не скажет банальность, кто лишь горит, горит, горит как сказочные желтые римские свечи, взрываясь среди звезд пауками света, а в середине видно голубую вспышку, и все взвывают: „А-аууу!“».

Джим начал подражать Мориарти, вплоть до его знаменитого смеха: «Хии-хии-хии-хии…»

Время в Аламеде тянулось медленно. Джимми «случайно» падал в плавательный бассейн на базе ВМС, снова и снова слушал записи Оскара Бранда и Тома Лерера, вступал в словесные стычки с матерью.

Клара срывалась на крик, и, когда у нее не получалось урезонить сына, она грозила прекратить выдавать ему карманные деньги. Джим смеялся ей в лицо. Однажды он в ярости набросился на мать и начал валить ее на пол, потом вытащил шариковую ручку и стал что-то писать у нее на руке.

— Ты дерешься нечестно, — завизжала Клара. — Ты дерешься нечестно!

Джим рассмеялся:

— Хии-хии-хии-хии, а-хии-хии-хии-хии…

Джим переехал из Калифорнии в Александрию, штат Вирджиния, в декабре 1958-го, раньше своей семьи, и жил в семье приятеля своего отца, у которого был сын такого же возраста. Джефф Морхауз был худощавым очкариком, «мозгом» класса. Именно он познакомил Джима с Тэнди Мартин. Тэнди жила всего в ста ярдах от просторного дома, который Моррисоны сняли в январе, когда Стив вернулся из Пентагона.

Дом из кирпича и камня находился в холмистом и лесистом районе Беверли-Хиллз, где проживали в основном люди, принадлежавшие к верхушке среднего класса, в том числе дипломаты, высокопоставленные военные, врачи, адвокаты и сенаторы. Посреди гостиной лежал толстый ковер с цветочным рисунком, и вся комната была заставлена антикварными вещицами, которые использовались по прямому назначению (один из братьев Клары торговал антиквариатом); были там и мягкие кресла, и огромный телевизор. Возле парадного крыльца стояли велосипеды.

Шкафчики Джима и Тэнди в школе были рядом, поэтому они обычно ходили в школу имени Джорджа Вашингтона вместе.

Джим любил шокировать Тэнди.

— Пойду-ка я вон тудой и поссу на тот пожарный гидрант, — заявил он однажды, красноречивым жестом протягивая руку к ширинке джинсов.

— Нет! — в ужасе закричала Тэнди.

Были и более проработанные розыгрыши. Например, Джим пригласил Тэнди посмотреть, как он играет в теннис с глухим двоюродным братом. Почти час Джим «разговаривал» на пальцах со своим кузеном, переводя для Тэнди, которая с состраданием следила за игрой. Неожиданно разговор превратился в спор. Пальцы Джима и его кузена летали как вязальные спицы, и в конце концов двоюродный брат зашагал прочь.

Джим пожал плечами и сказал Тэнди, что проводит ее до дома.

— А что вы только что обсуждали? — поинтересовалась девушка.

— Да так, ничего, — сказал Джим. — Он спросил, может ли он пойти домой с нами, когда я пойду тебя провожать, и я ответил отказом.

Тэнди заявила Джиму, что он жестокий, и разразилась рыданиями:

— Джим, как ты мог…

— Ради бога, Тэнди, — ответил на это Джим, — он же не на самом деле глухой.

Тэнди перестала рыдать и начала сердито кричать на Джима.

Она была единственной подружкой Джима в течение двух с половиной лет, поэтому ей доставалось больше всех. Джим постоянно испытывал ее терпение.

Однажды в субботу они поехали на автобусе в Художественную галерею Коркорана в соседнем Вашингтоне. Когда они пересекали реку Потомак, Джим встал на колени и схватил ногу Тэнди.

— Джим! — сказала Тэнди в нависшей тишине. — Ради всего святого, что ты делаешь? Немедленно встань.

Джим проворно стянул с нее двухцветные кожаные туфли и начал срывать белый носок.

— Джим, ну пожалуйста… — Тэнди схватилась за полы своей плиссированной юбки, сжав ее так, что костяшки ее пальцев побелели. Ее щеки стали ярко-пунцовыми, покраснела даже шея под хвостиком волос.