— Мой учитель естествознания сказал, что ему нужны пустые контейнеры для посадки растений для летней школы, — сказала я. — Разве у папы нет таких в подвале? Ты можешь оставить апелляцию, отвезти нас с этими горшками в Лилидейл, чтобы помочь другому учителю, и вернуться в Кимболл до первого урока! Трижды победа.
Мама свела брови, но я видела, что она обдумывала это предложение.
— Ладно, — наконец согласилась она.
Мы с Сефи запищали от восторга.
— Папа сказал, что они в подвале? — спросила мама, таким образом давая понять, что она хочет, чтобы мы поскорее их взяли, пока она не передумала.
— Ага! — кивнула я.
Папа предпочитал, чтобы мы с Сефи не ходили в наш грязный подвал и сарай — два места, куда, по его словам, должны ходить только взрослые. Обычно я без вопросов держалась подальше от подвала. В тот единственный раз, когда я туда зашла, он выглядел как могила, только тела и не хватало. Мы с Сефи решили, что он выращивает там грибы да может и еще парочку вещей, из-за странного запаха и потому, что он раздавал сушеные грибы, как баночки с газировкой, когда начинались эти его вечеринки. Но если бы у меня было мамино разрешение и если бы это означало поездку в школу, то я с радостью помчалась бы туда. Я повернулась к двери в подвал и чуть не врезалась в папу.
Все мы трое с мамой и Сефи застыли, как мне показалось. Я точно знаю, что я-то застыла, а сердце так и грохотало в груди.
Я отошла назад, избегая папиного взгляда.
— Я ведь говорил никогда не ходить в подвал! — прорычал папа низким и опасным голосом. На нём были его белые семейники, больше ничего. С пылающими щеками я отвела взгляд от густых волос на верхней части его бедер и таких же волос чуть выше пояса нижнего белья. Мы с Сефи накопили денег, чтобы купить ему халат на Рождество. В тот единственный раз, когда он его надел, он не стал его завязывать.
— Она просто хотела взять несколько старых горшков, которыми ты не пользуешься, — сказала мама. Мне не понравилось, что её голос звучал так, будто она умоляла. — Они нужны учителю Кэсси по естествознанию.
Папино молчание лежало между ним и мамой, как оружие. Она ни в коем случае не нарушит его первой, она никогда этого не делала, и поэтому он наконец заговорил.
— Я не знаю, что для тебя значит никогда, — сказал он, — но для меня это и значит никогда.
Мама вся сплющилась, как это бывает в мультиках, когда персонаж зажат между двумя камнями и кажется нормальным спереди, но потом поворачивается, чтобы уйти, и сразу видно, что его раздавили, как блин.
— Прости, — сказала она. — Ты прав.
Папа посмотрел на неё взглядом «ещё как я прав, чёрт возьми», всей своей ухмылкой и бровями указывая на её глупость. Я даже не пошевелилась. Я не хотела, чтобы он заметил мои волосы или что-то ещё на моем теле.
— Я хотела отвезти девочек в школу, — продолжила мама тусклым, как запотевшее стекло, голосом.
Нет-нет-нет-нет, не давай ему ещё поводов разозлиться.
Я рискнула глянуть на Сефи. Было видно, что она думала о том же. Я не знала, почему ей захотелось поехать в школу на машине, но мы обе уже этому обрадовались.
— Тогда вам лучше поторопиться, — сказал папа, с ухмылкой глядя на часы. — Только если у вас нет машины времени.
Я выдохнула.
Мама взглянула на сэндвичи, которые она готовила. Я видела, как она подсчитывает, стоят ли деньги, которые ей придется потратить на наш обед, той ссоры, которая непременно случится, если она сейчас будет спорить с отцом.
— Ты прав, — сказала она, запихивая хлеб обратно в пакет и вытирая глаза.
Завязав пакет с хлебом, она обошла стол, чтобы поцеловать папу. Я чувствовала его запах даже с того места, где стояла: перегар, волосатое утреннее дыхание, пот. Гадость. К чему вообще весь этот сыр-бор с подвалом?
Сефи схватила меня за руку и вытащила на улицу.
Глава 3
Мама не только преподавала английский: осенью она работала тренером по бегу и консультантом по ежегодникам, начиная с декабря, весной — учила риторике. «Приходится подписываться на всё в первый же год, иначе потом тебе не дадут работу», — сказала она. Я знала лишь то, что мне нравилось бывать с ней в старшей школе Кимболл, даже если всего на десять минут.
К ней относились с уважением, потому что она вела факультативы, и нам с Сефи удавалось быть частью этого. И не важно, что мамина причёска и одежда давно устарели. Люди такого и ожидают от учителей. Имело значение только то, что она была умна. И хорошо справлялась со своей работой. Я видела, как люди к ней относились.
— Доброе утро, миссис Макдауэлл! — чирикали ранние пташки моей маме.
Она улыбалась в ответ. Мы направлялись в офис — я и Сефи с важным видом шли рядом с ней. Она сказала, что мы можем остаться в машине, но нетушки, ни за что. Меня даже не волновало, как нелепо выглядят мои волосы.
Когда мы вошли в офис, секретарша Бетти уже была на своём месте. Она была одной из тех дружелюбных, болтливых женщин, которые носили слишком высокие колючие брюки. Когда мы вошли, её лицо просияло.
— Чудесная причёска, Кэсси! — сказала она мне ещё до того, как я полностью прошла через проём.
Я пригладила волосы. Как-то я видела пуделя. Тот выглядел лучше меня. Но, может, по дороге мои волосы чуть распрямились? Тогда я буду не так паниковать в школе.
— Спасибо.
— И Сефи, тебе очень идут эти голубые тени!
Сефи просияла.
Это было прекрасное место. Тут всё выглядело таким обычным, прямо как в сериалах.
— Похоже, что сегодня будет жарко, — продолжила Бетти, кивком указав на окно, пока передавала какие-то документы.
— До летних каникул осталась всего неделя, — улыбнулась мама. — Одну недельку можно что угодно потерпеть.
Бетти кивнула.
— Так мило с вашей стороны прийти в школу пораньше, Пег. Вы же знаете, что вы тут самый лучший учитель?
Я знала.
— Вы мне льстите. — Мама черканула своё имя на протянутом документе. Она поднесла ручку к губам, застыв так, пока дольше обычного изучала следующий документ. — Мне надо отвезти девочек в школу, но я вернусь к половине восьмого, если что.
— Ваш профессионализм — просто чудо, — просияла Бетти, а потом её взгляд упал на меня и Сефи — и улыбка растаяла, чуть исказившись, как пластик на костре, — Вы, девочки, ходите в Лилидейл, да?
Мы кивнули, всё ещё сияя от гордости. У меня была красивая причёска, у Сефи — красивое лицо, а мамин профессионализм — просто чудо. Мы ждали следующего комплимента от Бетти, но она вдруг как-то смутилась.
— Что такое? — спросила мама, передавая документ. — Вы в порядке?
Бетти снова с волнением глянула на нас со Сефи, затем натянуто улыбнулась и покачала головой.
— Я в порядке. А вам, девочки, удачного дня в школе.
Бетти попыталась сглотнуть, но, похоже, у неё в горле внезапно пересохло. Мама это заметила.
— Что-то не так.
Бетти что, вздрогнула?
— Это… только слухи.
Мамины брови почти что сошлись.
— Какие слухи?
Бетти снова взглянула на меня и Сефи. Она явно не хотела ничего говорить при нас, но мама не поддалась.
— У меня нет секретов от моих девочек, — сказала мама.
Бетти резко вздохнула:
— В эти выходные в Лилидейле изнасиловали мальчика.
Она сказала это как одно слово:
вэтивыходныевлилидейлеизнасиловалимальчика
Я с трудом разобрала эти слова, и они всё равно показались мне абсолютно абсурдными. Мальчиков не насилуют. Это же только девочек насиловали. Только если это не очередные истории про похищение инопланетянами? Я в замешательстве уставилась на маму.
Однако та, казалось, медленно превращалась в камень, так что от неё не было никакого толку.
— Какого мальчика? — спросила Сефи.
Нас отвлек резкий — вшухвшухвшух — звук вертолета, пролетающего над головой. Папа всегда говорил, что вертолеты — это плохая примета. Судя по тому, как вела себя Бетти, она была с ним согласна.
Бетти откашлялась, словно не обратив внимания на вопрос Сефи. Она наклонилась к маме, понизив голос:
— Люди говорят, это сделала мужская банда из Миннеаполиса.
Мой пульс участился. Банда. В окно ворвался утренний ветерок, взъерошив сложенные на батарее бумаги. В воздухе стоял густой запах капусты, как будто кто-то тушил скунса на медленном огне. Мама всё ещё не двигалась.
Бетти снова заговорила, хоть никто на её последнюю реплику и не ответил:
— Считают, что те бандиты из Миннеаполиса следили за мальчиками, охотились на них, а потом схватили того, кого было проще поймать. — Она сделала паузу, обмахнув ладонью лицо. — Я не хочу дальше распространять слухи. Они и без меня прекрасно разлетаются. Я просто хотела, чтобы вы знали, чтобы смогли уберечь своих детей.
Я не знала, имела ли она в виду меня и Сефи или детей из маминого класса. Наверное, и то, и другое.
— Это произошло только в Лилидейле? — спросила мама. Она как будто квакнула это, как лягушка.
Бетти снова глянула на нас с Сефи краем глаза.
— Пока что.