Джессика Чиккетто Хайндман
Скрипка, деньги и «Титаник». История скрипачки, продававшей мечты и обман
Посвящается людям с обычными способностями и необычными мечтами
Получалось так, что сцена, которую я сейчас пережил, была зловещим фарсом, поставленным неизвестно для чего и неизвестно перед какой публикой, хотя я знал, что она скалится где-то в темноте [Перевод В. Голышева.].
Роберт Пенн Уоррен. Вся королевская рать
От автора
Эта книга — мои воспоминания о том, как я работала фальшивой скрипачкой у знаменитого американского композитора, которого здесь буду называть Композитором. В своих мемуарах я пишу об обмане, но это не значит, что и само повествование лживое. Это честный рассказ человека, желающего открыть правду о своем прошлом.
Однако в любой литературе, и особенно в личном повествовании, присутствует некая фикция. Попав на страницы книги, «я» только кажется неизменным, но это ли не величайшая мистификация? Ведь литературное «я» — отражение реального человека, а тот, в зависимости от момента, десятки раз в день меняет свое мнение обо всем на свете — от обеденного меню до собственной миссии во Вселенной. Начало XXI века выдалось богатым на всякого рода подделки; реальность вдруг перестала казаться реальной, и люди запутались, где правда, а где вымысел. Реальность в двухтысячные обернулась «реальностью». Телевизионные критики издевались над реалити-шоу, обвиняя их в постановочности, а Карл Роув [Карл Роув — американский консервативный политик, заместитель главы администрации в аппарате президента США Джорджа Буша-младшего, один из самых влиятельных его советников. Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика и редактора.] высмеивал настоящую реальность, называя ее лишь досадной помехой для сильных мира сего. Америка стала настолько могущественной, заявил он, что могла бы создавать собственные факты так же, как создает гамбургеры.
И все же различия между реальностью и иллюзией существуют. В этой книге я постараюсь убедить вас в том, что, хотя выявление этих различий может свести с ума и не принести стопроцентного результата, оно, безусловно, того стоит. Даже если, как в моем случае, приходится притворяться, чтобы обнаружить настоящее. Я, как реалист, ответственно заявляю: несмотря на то что я изменила имена и ключевые характеристики героев книги, объединила разговоры с разными людьми в беседу с одним человеком, местами подправила хронологию, биографические сведения и высказывания некоторых персонажей (например, поклонников), а у других музыкантов, работавших с Композитором, могут быть иные воспоминания, впечатления и мнения о произошедшем, все описанные события — чистая правда.
Часть I. Отплытие
Мы — нация притворщиков; каждый из нас играет роль и одновременно настаивает на том, что все происходящее подлинно.
Ричард Родригес. Браун: последнее открытие Америки
Как стать знаменитой скрипачкой
Расстояние между концом грифа и подставкой ничтожно мало. Стоит правой ладони вспотеть, как смычок соскальзывает на миллиметр вправо или влево, конский волос ударяет по подставке или со скрежетом царапает струны. Левой руке приходится еще сложнее: та приближается к грифу под неестественным углом, и невозможно инстинктивно понять, куда ставить пальцы, — пространственные ориентиры отсутствуют. Пианино, духовые — у других инструментов есть клавиши: нажал — услышал звук. Но чистая игра на скрипке — поиск иголки в стоге сена: скрипачи отыскивают благозвучные ноты среди скрежета, визга и фальши.
Со стороны игра скрипача походит на яростное физическое усилие и выглядит забавно: волосы на смычке рвутся, лоб скрипача нахмурен, туловище и ноги напряженно согнуты под странными углами. Некоторые музыканты разговаривают со своим инструментом, как, например, американская скрипачка Надя Салерно-Зонненберг. Другие рубят смычком по струнам, словно сражаются с противником на мечах, — так играет Джошуа Белл. Третьи ласкают шейку скрипки мягкими пальцами, будто желая соблазнить ее. Но независимо от манеры исполнения скрипач должен успеть извлечь ноту за мгновение, отмеренное длиной смычка.
Есть мнение, что стать знаменитым скрипачом можно только одним способом. На самом деле способов два.
Как стать знаменитой скрипачкой: исчерпывающие рекомендации
Автор: знаменитая скрипачка Джессика Чиккетто Хайндман
...Способ 1. Родиться с необыкновенным музыкальным даром в городе (или недалеко от него), в котором есть превосходная консерватория, — скажем, в Нью-Йорке, Москве или Лондоне. Начать заниматься музыкой с раннего детства и развивать свой талант, играя на скрипке минимум 2–4 часа ежедневно под руководством опытного маэстро. Поступить в консерваторию мирового уровня и практиковаться не менее 6–8 часов в день. Пройти через сотни изматывающих прослушиваний, мастер-классов и репетиций и вырваться вперед, оставив позади конкурентов. Начать сольную карьеру. Превзойти остальных немногих успешных солистов, не позволяя им занимать лучшие концертные залы и перехватывать контракты со звукозаписывающими студиями. Продолжать ежедневные изнурительные занятия — до конца жизни и (или) до тех пор, пока пальцы не скрутит артрит и (или) пока однажды, будучи одним из величайших музыкантов мира, вы: а) не доведете себя до нервного срыва; б) не начнете подсознательно саботировать профессию, выбрав в качестве хобби что-то плохо совместимое с игрой на скрипке и грозящее потерей пальцев: рубку дров, жонглирование кинжалами, ковку; в) не уйдете со сцены в педагогику, чтобы учить детей менеджеров хедж-фондов пиликать «Сияй, сияй, маленькая звездочка» [«Сияй, сияй, маленькая звездочка» (Twinkle, Twinkle, Little Star) — популярная английская колыбельная песня.].
Способ 2. Играть очень тихо перед выключенным микрофоном под фонограмму, на которой записано выступление другого, более талантливого скрипача, — так, чтобы в зале никто ничего не заподозрил. Объезжая с гастролями всю Америку, проделать это в пятидесяти четырех городах. Отправиться в тур по Китаю и совершить то же самое в шести городах. Выступать по национальному телевидению в передачах, которые ведут голливудские звезды. Выступать с фальшивыми концертами в Карнеги-холле и Линкольн-центре. На доходы с них оплачивать обучение в колледже и аренду квартиры в Нью-Йорке.
Хотя музыку, которую слышат зрители, играете не вы, хлопают они вам; их восторг и аплодисменты — настоящие.
Заметьте, что неспособность отличить реальность от подделки, первый способ от второго — классический симптом психического расстройства.
«Боже, благослови Америку», турне 2004 года
Из Нью-Йорка в Филадельфию
Композитор печет себе торт. Никто из нас (мы — это Харриет, Стивен, Патрик и я) не знает, что у него день рождения, пока он не начинает замешивать тесто. Наш трейлер застрял в пробке где-то в недрах тоннеля имени Линкольна. Духовка сломалась, поэтому Композитор поставил торт под маломощный газовый гриль. В салоне сильно пахнет газом. Точка света в конце тоннеля ширится, и мы наконец выезжаем на выжженные солнцем болота индустриального Нью-Джерси. Впереди — весь североамериканский континент, в зеркале заднего вида — удаляющиеся небоскребы Манхэттена.
Я сижу за обеденным уголком в паре метров от Композитора, стоящего у печки на коленях, и просматриваю маршрут. Маршрут гастролей — книжечка в переплете с ламинированной обложкой и надписью на титульном листе: «Боже, благослови Америку: турне, август — ноябрь 2004 года». Сегодня первый день, и у нас запланирован переезд из Нью-Йорка в Филадельфию. Всего за 74 дня мы должны посетить 54 города, а затем вернуться в Нью-Йорк и дать финальный концерт в Карнеги-холле (все билеты на него уже проданы).
Простояв час на коленях перед грилем, Композитор ставит на плиту непропекшийся торт, выдавливает на него гору взбитых сливок и украшает целыми ягодами клубники. В это время трейлер натыкается на кочку; торт взмывает в воздух, пролетает через весь салон и падает прямиком в мусорный бак у двери. Дверцы кухонных шкафов, пол, бока мусорного бака — все покрыто ягодно-сливочной массой. Композитор удаляется в свою спальню, расположенную в задней части трейлера, и захлопывает дверь.
Я открываю маленький кухонный шкафчик, дверца которого заляпана сливками. Это мой шкаф на время турне. Внутри книги, которые, как мне показалось, подходят для трехмесячной поездки по США с Композитором: «В дороге» Джека Керуака, «Путешествие с Чарли в поисках Америки» Джона Стейнбека, «Налегке» Марка Твена, «Вся королевская рать» Роберта Пенна Уоррена, «Гордость и предубеждение» Джейн Остин, «Лолита» Владимира Набокова и «Чтение “Лолиты” в Тегеране» Азар Нафиси. Однако вместо книги я достаю дневник. Нас сильно трясет, ручка скачет по бумаге, но я все равно пишу.
Мне кажется, я должна знать о Композиторе нечто важное, но я не представляю, что именно.
Я обвожу взглядом заляпанный салон. Композитор — человек, который берется печь для себя торт в движущемся трейлере со сломанной духовкой, на глазах у четырех подчиненных, уверенных в том, что его ждет провал, если не смерть от взрыва газа. У торта не было ни единого шанса, и все же Композитора это не остановило.
Я еще не скоро пойму, о чем писала тогда в дневнике. Лишь много лет спустя, размышляя об этом, я наткнусь на одну статью — о том, почему мемуаристы часто пишут от второго лица. Согласно распространенной теории, автор ведет повествование во втором лице, когда вспоминает травмирующее событие. Но у меня на этот счет своя версия: многие люди (и я среди них), начиная писать от первого лица, чувствуют, будто идут на ужасный обман. Ни за что на свете «я» не встану перед микрофоном, чтобы выступить в прямом эфире; никто и никогда не захочет слушать «меня» и не купит билет на концерт, где выступаю «я». Именно поэтому «я» становлюсь «тобой» и, притворяясь «тобой», наконец могу сказать то, что хочу.
