— Что за гадкие слова. Меня сейчас от них стошнит.

— Найди себе девчонку с фиолетовыми волосами и татухами. Такую, чтобы жила на эмоциях и ценила тебя не только за ум и начитанность. Чтобы могла прыгнуть с тобой с парашютом. Ты способен дать девушке гораздо больше, чем то, что, судя по всему, даешь этой Эллен. И получить ты тоже мог бы гораздо больше. Ты этого заслуживаешь.

— У нас с Эллен одинаковые взгляды по важным вопросам и похожие жизненные цели. Мы поддерживаем одни и те же социальные реформы… И относимся друг к другу с большим уважением.

— О да, именно о таком и пишут в великих историях любви. Я сражен накалом романтики. Дай себе пожить, Мэттью. Получи четверку вместо пятерки с плюсом, потому что с ума сходишь от страсти и чпокаешься с девушкой вместо того, чтобы учиться.

— Это в твоем характере, Финн, а вовсе не в моем.

— Еще как в твоем. Просто попробуй. Тебе понравится.

— Я вполне счастлив с Эллен.

— С Эллен тебе скучно. Я же тебя знаю. Ты готов прыгать с парашютом, висеть над пропастью на тонких тросах, спускаться по горным рекам, но не готов… к чему? Потеряв голову, совершать безрассудства с отличной девчонкой? Влюбиться так, чтобы отшибло мозги? Позволить знакомому тебе миру разлететься вдребезги, потому что ты потерял голову из-за другого человека?

Мэтт усмехнулся.

— Сам встречайся со своей татуированной нимфоманкой, а у меня и так все хорошо.

— Так и знал, что Эллен все-таки слишком зажата.

Мэтт рассмеялся.

— Да не зажатая она! Чтобы ты знал, мы… занимаемся этим очень часто.

— А, хорошо. Уже хоть что-то.

— И нет ничего плохого в том, что мы оба сосредоточены на школе. Для тебя учеба тоже важна, раз ты еще не вылетел из Брандейского университета.

— Это да, но я точно не такой, как ты. У тебя есть что-то такое, чего мне никогда не добиться.

— Ну да, ну да.

— Я серьезно. Братан, тебе надо научиться ценить свой чертов талант. Ты такой умный, что я не понимаю половину твоих слов — притом что мы все знаем о моем великолепии. — Финн подмигнул брату. — Мэтти, ты просто потрясающий.

Мэтт покачал головой. Финн перебарщивал с похвалами.

— Я прекрасно знаю, в чем я умен, а в чем нет.

— И что, например, тебе не дается? В следующем году ты поступаешь в МТИ. Куда уж гениальнее?

Мэтт вздохнул.

— Дело не в этом. Хорошо, допустим, если я поступлю в МТИ, я буду справляться с учебой без проблем. Мы все это знаем. — Он поднял голову и окинул взглядом горную гряду на фоне неба.

Следующие несколько секунд Финн молчал. Мэтт чувствовал, как брат буравит его взглядом. Наконец Мэтт посмотрел на него.

— Что? Что такое?

— Да ладно тебе, Мэтт, перестань. Мне повезло с братом, как никому другому в целом мире. У тебя такое золотое сердце и такой сильный дух, каких ни у кого не найдешь. Пожалуйста, не забывай об этом. Ты не только самый умный из нас двоих.

— Я в курсе. Еще я самый красивый. — Мэтт бросил пакетик мюсли в Финна, попав тому прямо в голову. — Ты просто иногда мне об этом напоминай.

— Вы только посмотрите, кто тут у нас научился дерзить, а? Нашел себе девчонку и пафосный универ, который его с руками оторвет… И что дальше? — поинтересовался Финн.

Мэтт опустил руки на колени и снова посмотрел на небо, а потом улыбнулся.

— Не знаю. Но мне не терпится узнать.

Финн поднялся на ноги и, сделав пару шагов, встал рядом с братом.

— Мне тоже. Я горжусь тобой, мужик. Честно. Сейчас в наших жизнях все так хорошо складывается, правда?

Мэтт помедлил с ответом.

— Да.

Финн нахмурился.

— В чем дело? Что-то с Селестой? Она в порядке?

— У нее все отлично. Конечно, она по тебе очень скучает, но это нормально.

Правда заключалась в том, что Селесте ужасно не нравилось, что Финн живет в общежитии. Мэтт постоянно ее раздражал — очевидно, из-за того, что он не так хорошо ладил с малышней, как его брат. Он старался изо всех сил и пробовал увлечь Селесту занятиями, которые, по его мнению, могли быть ей интересны. Но пока его попытка разжечь в сестре интерес к клубу любителей минералов вызвала у нее лишь недоуменное: «Ох, Мэтти». Но он не собирался брать пример с Финна и тратить субботу на поездку в парк развлечений «Кэноби Лэйк». Он терпеть не мог скопления людей, а также очереди и кошмарную музыку, которая грохотала из динамиков. Ему не нравились идиотские аттракционы, и он не мог понять, почему люди не замечают, насколько они чудовищно нелепы. Мэтт считал «Кэноби Лэйк» воплощением всего плохого, что только было в американской культуре. Финн, в отличие от него, несколько раз в год решался на это безумие, и они с сестрой неизменно возвращались домой с горой дешевых плюшевых игрушек кислотных цветов, которые Финн для нее выигрывал. Слава богу, что у Селесты был Финн, дававший ей именно то веселье, в котором она нуждалась. Мэтт тоже хотел бы так уметь. Он завидовал способности Финна мгновенно превращаться в большого ребенка: тот играл с Селестой, хихикал и подкидывал ее на руках — и все это с потрясающей легкостью. Возможно, когда она подрастет, Мэтт сможет стать для нее хорошим старшим братом. Он придумает, что ему сделать, чтобы Селеста полюбила его так же сильно, как и Финна.

Мэтт улыбнулся.

— Здорово, что ты приезжаешь к ней каждую субботу. Она тебя просто обожает.

— Я скучаю по этой попрыгунье. Правда скучаю. Видел ли ты где-нибудь еще такого счастливого ребенка? Как думаешь, родители не разрешат ей переехать ко мне в общагу?

— Вряд ли. А еще она никудышно пьет пиво залпом. Заливает в себя полбутылки, а потом начинает кашлять. Совершенно неподобающим образом.

— Ох уж эти десятилетние неумехи! Ладно, вы с ней пока тренируйтесь — например, на слабеньком эле, — а я возьму на себя родителей.

— Значит, вы с Селестой оставите меня одного в этом доме ужасов? — Мэтт вскинул руки. — Спасибо, ценю вашу заботу.

Финн немного помолчал, а потом упер руки в бока.

— Мэтт, что у вас там происходит?

Мэтт на секунду задумался, решая, стоит ли что-то рассказывать брату.

— У мамы… не все хорошо. Не знаю, как объяснить. Когда ты приезжаешь домой, она берет себя в руки, но…

— Это происходит снова.

Мэтт кивнул.

— Мне кажется, да. Я не успеваю следить за скачками ее настроения.

— Ох, черт. — Финн поднял с земли камешек, выпрямился и изо всех сил запустил его в сторону горного склона. — Она перестала принимать лекарства?

— Не знаю. Может быть.

— Я знаю, что она их не любит. — Финн начал расхаживать взад и вперед по небольшому участку, засыпанному камнями. — Она говорила, что они слишком сглаживают все эмоции. Но, боюсь, выбора у нее нет.

Мэтт слушал, как Финн что-то бормочет и вздыхает, раскидывая камешки ногой.

— А как к этому относится папа?

— Как ты сам думаешь?

— Опять пользуется своей бесполезной тактикой и скрывает переживания за улыбкой?

— Ага. Но ему определенно приходится непросто. Не могу сказать, что виню его.

— А стоило бы. Он должен заботиться о своих детях. Это его ответственность. — Финн снова вздохнул и тихонько выругался. — Еще чуть-чуть, и ты оттуда уедешь, Мэтт.

— А как же Селеста?

— Ты что, забыл? Она будет пить со мной пиво. — Финн ударил мыском по очередному камешку. — Знаю, знаю. Это не смешно. Ты, конечно, прав.

— У Селесты настроение не скачет, как у мамы. Она просто все время радуется. Не хочу, чтобы это изменилось.

— Не изменится, — с уверенностью сказал Финн. — Мы не позволим им у нее это отнять. Ни за что.

— Может, ты поговоришь с мамой? Она к тебе прислушается. К тебе она относится лучше всех.

— Не говори так. Это неправда.

— Все нормально, Финн. Я не расстраиваюсь. Так было всегда.

— Мэтт, ты что, правда не понимаешь?

— Что не понимаю?

— Она относится к тебе строже, потому что видит в тебе соперника. Ты умнее, и она не может с этим смириться. — Финн снова уселся рядом с Мэттом. — Она завидует. Вот и все.

— Ого. Ты так думаешь?

— Она всегда будет на тебя давить и пытаться хоть немного опустить на землю. Я люблю маму, но… не обращай внимания на мусор в ее голове. Я знаю, она достает тебя разговорами о МТИ, утверждает, что там ты не получишь всестороннего образования. Но это неправда. Сама она не смогла туда поступить, а ты сможешь, и она это знает. Тебя ждут великие дела. — Финн широко улыбнулся. — Будет весело за тобой понаблюдать.

— Спасибо. — Мэтт опустил голову и принялся поправлять шнурки. — Спасибо, Финн.

— А Селеста? Как думаешь, чем она захочет заниматься по жизни?

— Может, станет пианисткой? Или займется чем-то еще таким же творческим. Представь ее в искусстве. Мы будем ходить в галереи и слушать, как Селеста рассказывает о символическом значении скульптуры, которую она несколько месяцев создавала из шишек и молний для одежды.

— Запросто, — согласился Финн. — Это будет странно, но замечательно.

— Да, именно.

— Это в ее духе. Она слишком умная для своего блага и не похожа на одноклассников, но у нее потрясающий потенциал. Она способна совершить нечто уникальное и выдающееся. Как думаешь?

Мэтт кивнул.

— Полностью согласен.