— Ты должна искупаться, Смитти. Здесь очень интересно нырять.

Она посмотрела туда, куда он показывал, — на спокойные воды лагуны. Но ничего не ответила.

— А устриц там! Никогда не сможешь столько съесть, дорогуша!

Она искоса взглянула на него.

— Так и скажи, что тебе нужны жемчужины, ведь на себя ты не надеешься.

Хэнк откинул голову назад и от души расхохотался:

— Ты права.

Они посидели немного, затем Маргарет заговорила о том, о чем раздумывала последнее время.

— Сделай мне, пожалуйста, одолжение. Мне бы хотелось, чтобы ты научил Лидию плавать.

— Ты сама умеешь плавать.

— Но ты занимаешься с Теодором, тебе будет совсем нетрудно взять и Лидию. А у меня еще кожа горит, — добавила она.

— По-моему, у тебя все прошло.

— Поверь, это не так.

Он пристально посмотрел на нее.

— Сегодня утром ты пробовала воду.

— Ты сам сказал, что от соленой воды я быстро поправлюсь.

— Но это было неделю назад.

— А раньше я никак не могла, все так и горело, — сказала она усталым тоном. Театральным жестом пощупала лоб и глубоко вздохнула: — Я думаю, что и так провела на солнце больше времени, чем нужно. Голова начинает кружиться.

Хэнк озадаченно смотрел на нее, а Маргарет надеялась, что он ни о чем не догадается. Через длинную-длинную минуту он согласился:

— Хорошо, я буду ее учить.

— Спасибо, — произнесла она самым слабым голосом, который только смогла изобразить.

— Но только до тех пор, пока ты не поправишься, поняла?

Маргарет кивнула, натянула побольше на себя одеяло и стала украдкой наблюдать за Хэнком, который в это время смотрел на океан.

Капли соленой воды и даже пена морская блестели на его загорелой коже, скользили и падали в белый песок. Он поднял руку, привычным жестом пригладил волосы и откинул их с загорелого лба.

Обрезанные штаны не доходили ему до середины бедра, пожалуй, они были всего лишь уступкой, соблюдением приличий. Все его тело было словно выставлено напоказ. Черные волосы (эти последние росли очень густо на его груди) спускались к животу и затем снова возникали на смуглых бедрах и икрах. Линии его тела только четче проступали сквозь мокрую ткань. Ноги казались невероятно длинными и мускулистыми. Рельефные мускулы, когда он шел, перекатывались под кожей, как скользкие змеи. Она не отрываясь смотрела на него, а он лежал на животе, глядя вдаль.

Маргарет понятия не имела о том, сколько времени провела она так, очарованная необузданной силой этого великолепного тела.

Темные волосы, загорелая кожа, хорошо развитые мускулы — она никогда не видела такого яркого выражения мужского начала.

Маргарет всегда осознавала, насколько они отличаются друг от друга. Столкнулись два мировоззрения, две философии, два восприятия жизни. Хэнк не давал ей забыть и о физиологической разнице между ними.

Маргарет отвернулась, она чувствовала себя неуютно, когда он сидел так близко, да к тому же почти без одежды. Она потрогала пальцем губы, похлопала себя по переносице. Неожиданно во рту пересохло. Исподтишка Маргарет попыталась увидеть, заметил ли он ее состояние. Но Хэнку, кажется, было не до нее. Он хмурился, глядя в небо на Мадди и детей.

— Я все еще не могу поверить тому, что вижу собственными глазами.

— Я тоже, — поддакнула она, заставив себя смотреть куда-то в сторону.

— Это невозможно ни понять, ни как-то объяснить.

— Вот именно.

Маргарет закрыла глаза и попыталась отогнать навязчивый образ. Когда она их открыла, то, в свою очередь, встретилась с внимательным взглядом, который, правда, не смогла бы объяснить.

Она сидела, крепко вцепившись в колени. Рубашка закрывала ее почти до пят. Больше всего на свете ей хотелось бы сейчас скинуть эту чертову фланель и нырнуть в воду, но она не могла на это пойти. Ей безумно хотелось заставить-таки Хэнка научить Лидию плавать.

Неожиданно Аннабель восстала ото сна и села на соседнем одеяле, хлопая глазами. Она посмотрела на них серьезно, как бригадный генерал, потом улыбнулась и сказала неизменное «Пивет!».

— Привет! — засмеялась Маргарет.

Забавное выражение физиономии Аннабель наводило на мысль, что она знает что-то такое смешное, чего не знает никто, какой-то детский секрет.

Маргарет почувствовала, что на нее легла тень. Это Хэнк выглядывал из-за ее плеча на крошку. Она чувствовала его дыхание, теплое, как вечерний ветерок, но почему-то ее пробрала дрожь, а на теле появилась гусиная кожа, хотя она была полностью одета.

— Привет, ребенок, — его низкий голос согревала улыбка.

Аннабель помахала ему. Хэнк засмеялся, и смех этот глубоко тронул Маргарет. Малышка встала, уморительно подбросив самое себя вверх, подошла к нему, переваливаясь на пухлых ножках, привычно устроилась на его ногах — Хэнк сидел по-турецки — и ловко повернулась спиной к нему, запрокинув голову так, что ее волосы цвета спелого абрикоса смешались у него на груди с его черными.

— Привет!

Маргарет словно окаменела. Она была так растрогана, что в носу у нее защипало, слезы подступили к глазам, в горле встал комок.

Она отвернулась, попыталась восстановить дыхание и поняла, что у нее на самом деле кружится голова.


Уже через два дня Хэнк добился того, что Лидия плавала по-собачьи в бассейне. Теодор в это время уже скатывался с водопада. Дразнил сестру, и та очень старалась догнать его.

Маргарет сидела в тени большого хлебного дерева на противоположном берегу небольшого водоема, одетая с ног до головы. Хэнк подплыл к ней, оперся руками о скалу и принялся внимательно смотреть на нее. Маргарет неловко заерзала. Дело в том, что она просто умирала от жары. Пот тек с нее ручьями, лоб был в испарине, она вытирала его рукой и обмахивалась широким зеленым листом.

— В воде прохладнее, Смитти.

— Не сомневаюсь.

— Ты не была в воде с тех пор, как вы втроем бродили по волнам.

Она пожала плечами.

— Проклятие, возьми какую-нибудь тряпку, обмотайся ею и плавай. Что здесь такого?

Она бросила на него затравленный взгляд.

— Ты больше не сгоришь. Твоя кожа закалена. — Хэнк подтянулся на руках, вылез из воды на край бассейна и сел с ней рядом. Вода текла с него маленькими струйками, и около ее ног образовалась целая лужица.

Маргарет еле заметно отодвинулась, но Хэнк все равно пересел к ней поближе.

— Посмотри. — Он задрал ей юбку и приложил свою руку к ее икре. — Твои ноги уже почти такого же коричневого цвета, как и мои.

Она резко опустила подол.

— Никогда так больше не делай.

— Бога ради, Смитти. Ты что, думаешь, я первый раз вижу женские ноги? — Он покачал головой и спрыгнул в воду.

Когда он вынырнул, встал на дно и опять обратился к ней, Маргарет поняла, что не хочет смотреть ему в глаза.

— Поверь, я видел все, что только можно увидеть по женской части.

Хэнк понял, что она взволнована. Но Маргарет промолчала.

— Твои ноги ничуть не отличаются от тысячи других женских ножек.

Хэнк снова ушел под прохладную воду и не торопясь поплыл. Себе-то он мог признаться, что сейчас бесстыдно соврал. Пожалуй, ему еще не приходилось никогда в жизни произносить такую чудовищную ложь.


Это случилось несколько дней спустя. Хэнк шел по узкой полосе сонного, залитого солнцем пляжа. Смитти сидела и задумчиво водила пальцем по песку. Она не сразу заметила его, и некоторое время он за ней наблюдал. Волосы ниспадали ей на плечи, и их прядями лениво играл ветерок. Он подошел совсем близко, она встрепенулась и лихорадочно все стерла. Интересно, что она там писала? А может быть, рисовала?

Он шел прямо на нее и остановился в каком-нибудь метре. Она была одета во фланель, открыты были только лицо, кисти рук и ступни ног. Очевидно, ей было очень жарко. Она же еще ругает его за упрямство. Он сел рядом. Близко-близко. Смитти окинула его испепеляющим взглядом, что его ужасно рассмешило. Остерегаться надо было ей самой в первую очередь. Сначала он решил выждать, не начнет ли она разговор первой, поэтому откинулся на локти, вытянулся на песке и стал наблюдать за тем, как чайки ныряют в море. Но вскоре он почувствовал на себе ее взгляд и поднял голову. Она смотрела куда-то ему в грудь. Хэнк скосил глаза, но ничего не увидел, а потом она уже отвела взор в сторону моря.

— Если ты будешь сидеть здесь и париться, то, может, позвать аборигенов, они тебя доведут до готовности?

— Какой ты остроумный.

— Стараюсь.

— Ни к чему. Я просто думаю.

— Шутишь? Думаешь? — Хэнк расхохотался и стал ждать продолжения, но его не последовало, Смитти молчала.

Хэнк с удивлением прикидывал, когда она разродится какой-нибудь очередной идеей. Ее волосы выгорели, как будто тропическое солнце, завидуя, вытравило из них золото. На щеках играл здоровый нежный румянец. Она вообще замечательно выглядела. Хэнк подумал, что Смитти — одна из самых красивых женщин, если не самая красивая, каких он когда-либо встречал. Но не это было в ней самым главным. У нее был острый ум, и, хотя он поддразнивал ее это вызывало в нем симпатию и уважение. Ему нравились ее остроумные замечания и колкости. Она никогда не оставалась в долгу. Она заставляла его думать, шевелить мозгами, и одно это было неплохо. Ему пришлось по душе то, что она вечно вызывала его на поединок и была непредсказуема.

— Что тебя гложет, дорогуша?

— Я тебе не дорогуша.

— А могла бы ею стать.

Смитти медленно повернулась и лукаво посмотрела на него.

— Ох, сердце девичье, успокойся, молю.

Хэнк захохотал.

— Ну, не хочешь разговаривать — мы могли бы...

Он хотел сказать грубость, но остановился.. Одно дело было называть вещи своими именами про себя, другое — вслух. Он был уверен, что она будет оскорблена, правильно. Ему хотелось подразнить ее, а не обижать, поэтому он сделал вид, что вообще ничего не сказал.

Когда он все-таки поднял на нее глаза, то вдруг понял, что ее снедают те же чувства, что и его. Они оба все время ощущали присутствие другого. Он приподнялся и сел поближе. Вдруг Смитти подняла руку, словно пытаясь остановить его, указать на невидимый барьер, их разделявший. Хэнк понял, что это естественная реакция, инстинктивный жест. Он ничего не сказал, но не стал и придвигаться.

Но тут рука ее упала, как белый флаг, — сигнал о сдаче на милость победителя. И уже через мгновение она лежала на песке в его объятиях.

Он схватил ее голову руками и стал яростно целовать. Какой она была желанной! Боже милостивый, как он скучал по вкусу женщины! Эта была самой сладкой из всех, кого он когда-либо пробовал. Ему так хотелось длинных, горячих, волнующих поцелуев, он изнемогал от неутоленных желаний.

— Нет! — закричала Смитти и вырвалась, вскоре ей удалось восстановить дыхание, затем она вскочила и отвернулась к морю.

Хэнк тоже поднялся и встал рядом. Последовала неловкая пауза.

— Все размышляешь, милочка? Неужели ты до сих пор не поняла, что никакие думы не помогут тебе?

— Уходи.

— Я могу оставить тебя наедине с мыслями, но это не решит твоих проблем.

— Может, и нет.

— Поговори со мной, Смитти.

Она покачала головой:

— Я не могу.

— Какого черта? Что тебя гложет?

— Я не знаю, — растерянно отвечала она. — Я не могу понять, почему я так чувствую. Я... не люблю тебя.

Он рассмеялся.

— Любовь не имеет к этому никакого отношения.

— Ты никогда не любил?

— Я? Любил? — На этот раз он уже просто ржал. — Любил свою руку.

Смитти смотрела на него с искренним недоумением, слегка склонив голову набок.

— Не обращай внимания. Это была пошлая шутка.

— Ну, я понимаю, что ты более опытен во всех этих делах.

— Да, у меня годы опыта.

Спина ее застыла, и она отошла подальше, и тут он понял, что ей даже в голову не приходит, что он шутит. Смитти подвело ее здоровое чувство юмора.

Несколько секунд он наблюдал за ней, потом ухмыльнулся:

— Никаких поводов для ревности, милочка.

Она чуть не подпрыгнула и развернулась в одно мгновение:

— Что-о-о?

— Я тебе и раньше докладывал. — Он поднял руки вверх. — Ни жены, ни любовницы. К чему ревность? Я твой всей душой.

Смитти молчала. Вдруг она приложила палец к щеке и произнесла с явной издевкой:

— А еще говорят, чудес не бывает!

Хэнк захохотал, но Смитти не смеялась. Они смотрели друг на друга, и молчание длилось, как дни в одиночестве. Он сделал шаг к ней.

— Объясни мне, почему нельзя взять то, что идет к тебе в руки? Развлечешься немного, чего-чего, а забав я тебе обещаю предостаточно.

Он взял ее за упрямый подбородок и развернул к себе.

— Чем больше ты будешь думать, тем хуже.

Смитти опять отодвинулась.

— Все равно ничего не получается. Ничего ни с чем не сходится. Я не могу выстроить картину, — бормотала она, — мне необходимо подумать.

— Ты думаешь и так за нас двоих. Проклятие, Смитти, надеюсь, ты не собираешься думать за весь мир?

— Хотя бы один из нас должен работать головой.

Хэнк заливисто рассмеялся. Она посмотрела ему прямо в глаза.

— У тебя голова слишком крепкая, чтобы помочь в этом вопросе.

— У меня не только голова крепкая, — пробурчал он себе под нос.

Смитти отвернулась и, видимо, решила, что ей пора.

— Ну нет! Ты так не уйдешь. — Хэнк взял ее за руку и очень нежно потянул к себе.

Смитти, не ожидавшая никаких активных действий с его стороны, споткнулась, а Хэнк с готовностью подставил руки, подхватил ее и поднял, так что она не успела и глазом моргнуть.

— Подумай о последствиях, если ты решился на грубое со мной обращение.

Он ничего не ответил.

— Поставь меня на место.

— Никак не могу решить, что именно тебе пойдет на пользу. То ли тебя лучше остудить немного, то ли разогреть. — Хэнк медленно пошел к воде. — Склоняюсь к мысли, что остудить будет вернее. Особенно теперь, когда Лидия плавает как рыба.

Смитти ойкнула.

— Ты все знаешь?

Хэнк только засмеялся и подбросил ее в воздух.

— Отпусти меня, Хэнк.

— И не собираюсь. — Он продолжал заходить глубже и глубже. — Теперь как раз пора вспомнить мой ром, истраченный на бананы, пропавшее бренди. Пришло время ответить за виски, из которого ты сделала мишень.

— Хэнк...

— Желаете сказать последнее слово?

Она посмотрела на воду.

— Даже не думай об этом.

— Не буду, дорогуша.

— И не пытайся.

— Думать я не собираюсь. — С этими словами он бросил ее в воду, а сам спокойно пошел обратно. На пляже он обернулся, дождался, пока она, отфыркиваясь и кашляя, показалась на поверхности.

Потом засунул руки в карманы и, насвистывая, стал удаляться. Через некоторое время все-таки остановился, приложил руки ко рту рупором и прокричал:

— Эй, Смитти! — Она выжимала воду из платья. — Я не буду думать. Эту привилегию я оставляю за тобой.

На следующее утро Маргарет решительно вышла на пляж. На ней был надет самодельный купальный костюм. Она соорудила из лохмотьев юбки спортивные короткие штаны. На самом берегу она остановилась, подождала, чтобы Хэнк, качавшийся на волнах, заметил ее. Он увидел ее, когда встал на дно и повернулся к берегу. Половина его торса была видна над водой. Хэнк застыл на месте и молча, без всякого намека на улыбку, смотрел на нее. Смотрел так, как будто не мог насмотреться.

У нее тоже пересохло во рту. Интересно, что он сейчас о ней думает? Ей бы очень хотелось выглядеть уверенной в себе и показать, насколько ей безразлично, что она наполовину обнажена. В конце концов, она не какая-нибудь юная девица. Она — женщина. Профессионал. Интеллигентная, разумная особа.

— Составить тебе компанию?

Хэнк ухмылялся, как всегда, и шел ей навстречу. О, на этот раз она все предусмотрела, она же не дура, и бросила ему штаны. Потом отвернулась и подождала немного.

— Ты оделся?

— Да, — сказал он прямо ей в ухо, так что она даже подпрыгнула от неожиданности.

Маргарет обернулась, почти уверенная, что он проигнорировал ее просьбу и держит «плавки» в руках. Но нет. Он был одет. Она заглянула в его темные глаза... и забыла, о чем собиралась ему сказать. Но потом, вздохнув. несколько раз, сообразила:

— Мне бы хотелось еще устриц.

Хэнк склонил набок голову.

— Устриц или жемчужин?

— Вообще-то устриц, но жемчужины бы тоже не помешали.

Он протянул ей руку:

— Тогда пошли.

Маргарет сначала опешила, не зная, как ей поступить, потом протянула ему свою, но не двинулась с места, а уставилась на то, как ее рука скрылась в его и утонула. И руки у них были удивительно разные. У него огромная, загорелая до черноты, с сильными пальцами, большой ладонью. У нее, безусловно, бледнее и тоньше. Пальцы — длинные и тонкие.

— Пошли же, Смитти.

Они побежали в воду, держась за руки, хотя волны перекатывались через них.

— Нам надо проплыть немного, затем пройти по отмели, и вскоре я покажу тебе это место.

Она кивнула, еще одна волна накрыла их.

— Устрицы, которыми ты меня угощал, были великолепны. Я ужасно их люблю.

— Да, это было заметно.

— Единственное, чего не хватало, так это немного соуса табаско.

Хэнк расхохотался.

— А что тут смешного?

Он покачал головой:

— Ты никогда мне не поверишь.

Они медленно шли по песчаному дну лагуны, волны стали выше и сильнее. Один раз Маргарет даже чуть не сбило с ног, она ухватилась за Хэнка, а он легко поднял ее перед собой, как будто она совсем ничего не весила. Это было совсем ново для нее. Обычно мужчины не носят на руках женщин, которые одного с ними роста. Маргарет вся обмирала, чувствуя его руки у себя на талии. Он находился сзади нее, и, когда их накрывала высокая волна, он поддерживал ее сзади, как нерушимая стена, а она спиной прикасалась к его широкой мускулистой груди.

Это тоже было совершенно новым для нее ощущением. А однажды волна толкнула ее так сильно и неожиданно, что колени ее подогнулись, и если бы Хэнк не подставил ногу, то она уселась бы на дно. Но через несколько минут они дошли до кораллового рифа. Хэнк взял ее за руку повыше локтя.

— Это здесь. Ты будешь нырять?

Она кивнула.

— Готова?

Она опять кивнула.

— Вдохни как можно глубже несколько раз.

Они стали дышать одновременно. Потом по его знаку сделали особенно глубокий вдох и нырнули.

Сине-зеленая вода была прозрачной как стекло. Маргарет открылся целый новый мир. Незнакомый и таинственный, он завораживал. Вокруг них резвились рыбки всех цветов радуги: желтые, красные, оранжевые, фиолетовые. На скалах и на дне — всюду виднелись красные и пурпурные анемоны, которые были сверху похожи на небольшие молитвенные коврики.

Подводные растения с розовыми, лимонными и багровыми листьями лениво покачивались в медленном токе воды. Он тянул ее еще глубже, вниз, крепко держа за руку. И пока они плыли, Хэнк указывал ей на белые, красные и даже черные кораллы, которые росли на скалах, как огромные грибы.

Маргарет и Хэнк плыли в волшебном мире, расцвеченном мириадами разноцветных рыбок, райских созданий, как ей представлялось. Невозможно было даже представить себе такое. Подводный рай походил на раскрашенный Млечный Путь. Маргарет казалось, что они попали внутрь радуги. Солнце пронизывало водную толщу, заставляя все сверкать и переливаться, как драгоценные камни.

Хэнк поднял большой палец вверх, и они поднялись на поверхность.

Не успев отдышаться, Маргарет заявила:

— Давай скорей спустимся обратно. — И уже хотела нырнуть, но он остановил ее.

— Надо передохнуть. Дыши глубже.

Было что-то гипнотическое, завораживающее в подводном мире. Маргарет понимала теперь, откуда взялся миф о сиренах. Это было восхитительно-чудесное, но простое чувство. Ее глубоко тронуло то, что она увидела, и это не имело ничего общего со здравым смыслом или любопытством. Как будто открылась какая-то маленькая дверь в иную галактику, которая была ведома только ей, Маргарет Хантингтон Смит.