— Бедная Оливия. Ну почему вы не сказали, что я вас совсем заморозил?

— Нет-нет… сама виновата… надо было одеться потеплее, — промямлила я. Голова у меня тоже замерзла, поэтому язык плохо слушался и слова словно слипались. Все вопросы, все профессиональные соображения, с которыми я сюда ехала, испарились начисто, а теперь, когда Эш растирал мои руки, и вовсе не осталось ничего в мире, кроме его прикосновения и ощущения близости.

Да что со мной такое творится?

Я освободилась из его хватки, сделала огромный шаг назад и перевела дух.

— Дневники, — наконец подобрала я слова. — Дневники вашей бабушки. Мы собирались их сегодня просмотреть.

Он отвел глаза — наконец-то! — и вздохнул.

— К сожалению, экспертиза затягивается, и сегодня мне их еще не вернули.

Теперь, когда я перестала ощущать его взгляд, в голове прояснилось и я вспомнила все, о чем планировала поговорить: Вера, режиссер, украденные архивы. Пятьдесят тысяч долларов. Если хочу получить эти деньги, нужно задать все эти вопросы. И добыть ответы, да.

— Простите. — Эш, оказывается, продолжал объясняться. — Я хотел сообщить вам об этой задержке сразу по приезде, но потом увидел китов и…

Я подняла руку.

— Не стоит извиняться. Киты были великолепны. — Эш нерешительно улыбнулся, и у меня перехватило дух. Я медленно выдохнула и продолжила: — Но я сегодня попыталась провести собственное расследование, и возникли новые вопросы. Вы не возражаете, если я их задам?

— Да, пожалуйста, присаживайтесь. — Эш указал на две кушетки впереди, и я, сохраняя безопасную дистанцию, дошла до одной. Эш опустился на другую. — Задавайте любые вопросы, Оливия, не стесняйтесь.

Я рассказала о поездке в библиотеку и об украденных архивах.

— Вы работаете с кем-то параллельно? — уточнила я, не в силах сдержать досаду — или ревность? Не то чтобы я имела на них право, учитывая, что мы с Эшем были знакомы и занимались проектом всего несколько дней. Но даже за такой короткий промежуток он обрел власть тушить на корню любые мои рациональные порывы.

Он нахмурился, покачал головой.

— Нет, Оливия, вы единственная. Я ни с кем больше не обсуждал эту тему. — Он вздохнул и провел рукой по волосам, и сразу стало понятно, что, вне всяких сомнений, мой вопрос его расстроил. Я хотела протянуть руку и коснуться его, пропустить его жесткие волосы сквозь пальцы, извиняясь. Соблазн и картина оказались настолько яркими, что пальцы у меня дрогнули, чуть скрючившись, в предвкушении, и я поспешно сжала руки в кулаки.

— Возможно, какие-то папарацци, — заключил Эш. — С тех пор как… ну, вы знаете… авария… — Он поднял голову и встретился со мной взглядом — несмотря на набежавшие слезы, его глаза остались такими же потрясающе синими. Я кивнула, показывая, что поняла. — Они охотились за любыми крупицами информации. Я не давал интервью о случившемся, просто не в силах говорить об этом, — и поэтому раззадориваю их еще больше. — Голос у него прервался, наконец он снова отвел взгляд и уставился в пол.

— Мне так жаль, — сказала я. — Это просто… — Просто бессмысленно, вот что. Зачем папарацци охотиться за информацией о бабушке Эша и уж тем более зачем красть ее? Он сейчас рассуждал об Анджелике, об аварии, в которую она попала, об их отношениях. Как это все связано с тем, что случилось с его бабушкой в конце сороковых? — Это просто… — начала я еще раз, но не смогла подобрать слов, которые не звучали бы как обвинение.

— Просто что? — Эш поднял голову, и внезапно передо мной оказался не самый сексуальный мужчина современности, а просто мужчина — грустный, прекрасный, надломленный, — и я не удержалась. Встала, сделала несколько шагов и села рядом с ним; накрыла его руку своей, почувствовав, какая теплая у него кожа. Он перевернул руку, так что мы соприкоснулись ладонями, и нежно сжал мою в своей, как будто внезапно ему понадобилась моя поддержка. Как будто я оказалась его спасательным кругом.

— Я не хотела вас расстроить, — выговорила я не без труда, потому что мне было трудно не то что говорить — дышать — оттого, что мы сидели так близко и я держала его за руку.

— Оливия! — Мои имя слетело с его губ нежно, как дуновение ветра, как напев. — С чего бы им было красть архивы? Зачем им было их красть?

Перед внутренним взглядом снова возникла страница с жирным словом «воровка», и я вновь озадачилась, неужели я его себе вообразила?

— Я видела ваш экземпляр «Бекки», вчера, в гостевой комнате, — мягко заметила я.

— Что? — Он наклонил голову, словно смутившись от внезапной перемены темы.

— На тумбочке у кровати, мою книгу. — Я вдруг охрипла, потеряв уверенность в собственных словах.

— Нет, ваша книга здесь. — Эш выпустил мою руку и указал на белые книжные полки, обрамлявшие камин. — Я храню ее здесь, со всеми прочими моими любимыми книгами. — Он поднялся, подошел к полкам, всматриваясь в корешки, и наконец вытащил, вне всякого сомнения, мой роман в яркой голубой обложке. — Вот она!

Он вернулся и вручил томик мне. С бешено колотящимся сердцем я открыла титульный лист, ожидая, что вот сейчас снова в меня выстрелит это короткое слово — но страница была обычной, без надписей, там значилось только то, что положено. Да что со мной такое? Я что, в самом деле все придумала?

Эш смотрел на меня, чуть склонив голову, со сдержанной улыбкой, и нельзя было понять, считает он меня сумасшедшей или смешной. Как он сказал немного ранее — ему нравится, что я забавная? Он и сейчас считал меня забавной? Я уже открыла было рот, чтобы объяснить, что, видимо, мне привиделось всякое с усталости и голода, — но не смогла выдавить ни слова. Во мне росли сомнения, и мне очень не нравилось это ощущение. Я не могла доверять самой себе, находясь в этом доме, и внезапно захотела как можно быстрее уйти отсюда.

— Мне пора, — сказала я, поднимаясь и возвращая Эшу книгу.

— Но погодите, не сейчас.

— Уже поздно, — возразила я, — вернусь завтра.

Но я испытывала странную уверенность, что мне не стоит возвращаться, лучше улететь обратно в Бостон первым же рейсом; уверенность, что раскаленная, как лава, волна сомнений откатится и остынет, только когда я окажусь как можно дальше от Эша, забуду идеальные черты его лица и то, как согревало меня его присутствие.

— Ну, тогда хотя бы оставьте свой автограф, — протянул он мне свой экземпляр «Бекки», снова открывая его на титульном листе.

Смягчившись, я полезла в сумочку за ручкой; руки у меня тряслись.

— Да, Оливия, — Эш склонился ко мне, так что его дыхание обдало мне затылок, — если вам что-то нужно, если вы хотите что-то узнать — просто обратитесь ко мне, ладно? Не стоит беспокоиться о библиотеке или каких-то украденных архивах — просто попросите меня рассказать вам правду.

Глава 16

Вернувшись в отель, я места себе не могла найти. Теперь, когда Эша не было рядом, в голове опять прояснилось, и я снова и снова мысленно прокручивала произошедшее в его доме. Просто попросите меня рассказать вам правду. Но правда была неуловима, эфемерна, вопросов появлялось все больше, а ответов я не получала. Что-то было неправильно, что-то не срасталось, и я не могла сказать, что именно, — или просто мое писательское воображение неслось вскачь и придумывало то, чего не существовало в реальности.

В желудке заурчало, и я осознала, что так и не поужинала, так что заказала в номер гамбургер и бутылку самого дешевого вина из меню (хотя по моим меркам довольно дорогого, учитывая, что на счете у меня почти не оставалось денег). Я попыталась утешиться мыслью о пятидесяти тысячах долларов, которые получу за книгу, но эта перспектива становилась тоже все более эфемерной. Я не была уверена, что вообще пойму, что за книгу мне предстоит написать, уж не говоря о том, чтобы получить гонорар за свою работу.

Но когда принесли заказ, я подписала чек и выкинула финансовые тревоги из головы. Взяв еду, я вышла на балкон, передернулась от ночной сырости — и только тогда сообразила, что так и уехала в свитере, который мне дал Эш. Я закуталась в него поплотнее, прижавшись щекой к плечу и вдыхая аромат дыма и кедра. Закрыла глаза, вспоминая, как Эш стоял совсем близко и мы смотрели на китов… Господи, да что со мной такое?

Конец ознакомительного фрагмента