Тави заставил себя промолчать и не говорить, что его «не прошедшие испытания теории» помогли им выжить в течение двух лет и что его солдаты потеряли всего семь человек, получивших ранения, причем ни одно из них не оказалось фатальным, а гвардейские легионы лишились почти семи процентов общего состава.

— Да, сенатор.

— Кроме того, нарушение приказа — это серьезная провинность. Субординацию следует соблюдать любой ценой. Если офицеры начнут нарушать дисциплину, будут сами решать, какие приказы не следует выполнять, то подобное поведение очень скоро распространится и на рядовых — и тогда легион перестанет существовать. Останется лишь толпа разбойников. Ты меня понимаешь?

— Я понимаю, сенатор, — сказал Тави.

— Ну а теперь… — Арнос покачал головой и вздохнул. — Сегодня твоя инициатива спасла людям жизни. Поэтому я не стану наказывать тебя за нарушение приказа. — Тут его взгляд стал жестким. — На этот раз.

Тави кивнул:

— Да, сенатор.

Арнос взял со стола лист бумаги, сложил его трижды и протянул Тави. Тот его взял.

— Твои приказы, — сказал сенатор.

— Есть, господин.

— Свободен.

Тави отсалютовал, повернулся на каблуках и собрался выйти из кабинета. Когда он подошел к двери, Арнос сказал:

— Командир.

Тави повернулся:

— Сенатор.

— Дон Налус просил меня поблагодарить тебя за то, что ты прислал своего трибуна и целителей Первого алеранского помочь с ранеными. Они спасли много жизней, которые могли быть потеряны.

— Здесь не требуются благодарности, сенатор. — Он немного помолчал и добавил: — Мы ведь все на одной стороне.

Арнос перевернул следующую страницу так, что она едва не порвалась.

— Это все.

— Есть, сенатор, — сказал Тави и вышел из кабинета.

Арарис присоединился к нему, и они вместе направились к лошадям.

— Что это? — спросил Арарис, когда они оказались в седлах.

— Наши приказы, — ответил Тави, постаравшись не обращать внимания на отвратительное ощущение, которое появилось у него, когда он разворачивал листок бумаги. Его лошадь принялась нетерпеливо гарцевать на месте.

— О, великие фурии, — пробормотал Тави.

Арарис нахмурился и слегка наклонил голову.

— Он назначил нас ответственными за гражданских лиц, — тихо сказал Тави. — Первый алеранский легион должен вывести их в поле к востоку отсюда. И…

Его голос дрогнул, и Тави замолчал. Он встряхнул головой и передал приказ своему телохранителю. Он не смотрел на Арариса, пока тот его читал. Тави не мог оторвать взгляда от людей, жавшихся друг к другу на холодных камнях, бледных, молчаливых и напуганных.

— …и там казнить, — закончил Арарис едва слышно, и в его голосе прозвучало потрясение и нескрываемое изумление.

Глава 13

— Ты уверен, что их надо снять? — спросил Первый консул. — А мне кажется, лучше не трогать.

Они остановились перед старой и редко используемой тропой, чтобы напиться из ближайшего ручья, и Амара обратила внимание, что Гай старается скрывать хромоту, когда их маленький отряд ускорил шаг перед привалом. Теперь, когда Первый консул сидел на походном стуле, который смастерил Бернард, лесник опустился на колени перед самым могущественным человеком Алеры, чтобы расшнуровать его сапоги.

— Я уверен, правитель, — пророкотал Бернард. — К натертым ногам следует относиться серьезно — особенно если учесть, какое расстояние нам предстоит преодолеть.

— Должен признать, что я смущен, — сказал Гай. — В последние несколько месяцев я увеличил расстояния, которые обычно проходил, чтобы подготовиться к этому походу.

— Ходить по лестницам и мощеным дорогам совсем не то же самое, что по пересеченной местности, — заявил Бернард. Его ноздри раздувались, и он покачал головой. — Сейчас я намерен стащить сапог с вашей ноги. Я чувствую запах крови, поэтому чулок мог прилипнуть. Вытяните пальцы ноги, принцепс, я постараюсь все сделать как можно быстрее.

Первый консул состроил гримасу и кивнул:

— Да, покончим с этим.

Амара, не дожидаясь приглашения, подошла, встала за спиной у Гая и положила руки ему на плечи, чтобы успокоить его, и у нее возникло диковинное ощущение. Хотя Первый консул был для своих лет здоровым человеком, на вид немногим больше сорока, даже седина не выдавала его истинного возраста, его плечи показались ей на удивление хрупкими. Амара заметила, что ее прикосновения стали осторожнее. Если она сейчас случайно вывихнет Гаю плечо, пока Бернард приводит в порядок ноги, Алера может сильно пострадать.

Сапог застрял, и Бернарду пришлось приложить некоторые усилия, чтобы его снять. Как он и предсказывал, белый чулок стал темным от крови.

Бернард вздохнул и нахмурился, потом посмотрел на Амару и сказал:

— Налей в котелок воды, графиня, если это тебя не затруднит.

Во всей его позе чувствовалось напряжение, и она вопросительно посмотрела на него.

— Воды, графиня, — повторил Бернард, голос его оставался спокойным. — Мне нужно смочить чулки перед тем, как их снять, и посмотреть, насколько все серьезно.

Она бросила на него хмурый взгляд, но взяла котелок и направилась к ручью, как Бернард и просил. На то, чтобы снять чулки, протереть ноги Гая и оценить, как сильно он их натер, ушло четверть часа. Наконец Бернард закончил и задумался.

— Насколько серьезно? — спросил Гай.

Бернард некоторое время пристально на него смотрел.

— Я видел случаи и похуже, — наконец сказал он. — Однако у вас натерты мозоли. Как давно они вас начали беспокоить, правитель?

— В моем возрасте привыкаешь не обращать внимания на боль, — ответил Гай. — В первый день было терпимо. Вчера я почувствовал дискомфорт, сегодня утром идти стало трудно.

Бернард кивнул:

— Главная проблема — инфекция. Если мы успели вовремя, решить проблему будет несложно.

— Как глупо, — пробормотал Гай, глядя на свои распухшие лодыжки. — Натертые ноги. Это не придает мне достоинства.

— Мозоли не знают, что такое почтение, правитель, — заметил Бернард. — Первым делом вам нужно лечь так, чтобы ноги оказались как можно выше. Опухоль сойдет быстрее, и боль ослабнет.

— Буду тебе весьма признателен, граф Бернард, — вздохнул Гай.

С помощью Бернарда Первый консул устроился на земле, положил на стул ноги, на которые смотрел с крайним неодобрением, и принялся жевать яблоко.

Бернард выплеснул остатки воды и направился к ручью, чтобы принести свежей. Амара пошла вместе с ним.

— Насколько все серьезно? — тихо спросила она.

Он покачал головой:

— Я видел и хуже — однажды. Гонец легиона, владевший фуриями металла в достаточной степени, чтобы игнорировать боль, но которому не хватило здравого смысла, чтобы этого не делать. Заражение зашло так далеко, что даже моя сестра не сумела ему помочь. Он потерял ногу, а лихорадка лишила его разума.

Амара прикусила губу и убрала волосы со лба.

— Так плохо?

Бернард нахмурился:

Конец ознакомительного фрагмента