Так что я просто помолилась за Лукрецию Беннингсли и попросила Того, Кто Слушает, озаботить её настоящим поводом для жалости, чтобы она оставила меня в покое.

Закончив с Дневными восхвалениями, я вернулась перекусить и застала на полу Приюта Коннора Карниволли: он уговаривал жабу запрыгнуть к себе на руку. Коннор давно пытался освоить этот трюк, но жабу это нисколько не волновало. Зато сегодня Ангелина следила за ним с таким восторгом, какого ещё никогда не вызывал у своих соседей этот маг-недоучка.

— Я разрешила ему войти, — сказала она. — Это ведь можно?

— Ты зря не сказала, что у нас новые люди, — заявил Коннор. — Я бы раньше пришёл.

Почему-то меня это взбесило.

— Только жабьих потрохов тут не хватало! — буркнула я.

— Даю гарантию, что жабьих потрохов здесь не будет! — рассмеялся Коннор.

Я терпеливо смотрела, как Коннор извлекает монетку из своего уха, колечко из носа и розу из рукава. И на этот раз ему удалось отгадать мою карту.

— Приходится много практиковаться, — сказал он. — Но у меня получается всё лучше и лучше.

— Но волшебством тут и не пахнет, — возразила я.

— В этом, — невозмутимо ответил Коннор, — и состоит вся прелесть. Ты сама знаешь, что способно сделать с человеком настоящее волшебство, если он не побережётся. В конце концов, даже Копчёная Люсинда начинала с того, что была обычной целительницей-ворожеей, пока не сунула нос куда не следует и не вызвала на свою голову Демона о Семи Вилах. По крайней мере, так я слышал. А моё волшебство — не больше, чем шутка, иллюзия. Оно не задевает струны судьбы, не изменяет путь луны в небесах, ничего такого. Оно просто годится для того, чтобы радовать людей.

— Но это же глупо! — не выдержала я. — Заниматься такой ерундой, когда можно прибегнуть к реальной силе, которую даёт волшебство, чтобы изменить мир!

— А что, если моё волшебство тоже обладает своей, особенной силой? — возразил он. — Мне нравится поднимать людям настроение, приносить в их жизнь хоть немного радости. И я глубоко уверен, что это вполне достойное занятие.

— А мне нравится, — заявила Ангелина, и я лишь закатила глаза.

И только тут я обратила внимание на необычный, возбуждающий запах, наполнивший тесный Приют.

— Погодите, — сказала я, — чем это пахнет?

— Коннор принёс нам немного похлёбки, — сказала Ангелина.

— Неужели? — удивилась я.

— Ага, — кивнула Коннор. — Она очень вкусная. Попробуй сама, Гусси.

— Она с кроликом, но мне всё равно понравилась, — выдала Ангелина, отчего Коннор чуть не лопнул от гордости. Похоже, эти двое отлично спелись, пока меня не было. Глупо было ревновать, но я ничего не могла с собой поделать. Почему всё так несправедливо? Будь ты хоть семи пядей во лбу, — когда дело доходит до простых житейских вопросов, мы становимся такими же недотёпами, как все люди.

— Ладно, хорошо, — сказала я. — У меня тоже всё в порядке, спасибо, что спросили. Даже успела поболтать с Лукрецией Беннингсли и получила массу удовольствия, можете мне поверить.

— Беннингсли, — повторила Ангелина. — Это они живут в том большом доме?

— Да, они, — кивнула я. — А ты откуда знаешь?

— Я немного прогулялась и осмотрелась с утра. — Она небрежно повела плечиком. — Похоже, эти Беннингсли богатые?

— Богаче не бывает. — Коннор снова расплылся в своей беззубой улыбке. — Говорят, у них есть такой здоровенный самоцвет, который стоит кучу денег. Они раскопали его в Заповедной шахте давным-давно, ещё до того, как моя семья здесь поселилась. У него даже имя есть — Сердце Долины, и он наверняка волшебный.

— Никакой он не волшебный, — возразила я. — Просто Сердце Долины настолько большой и красивый кристалл, что Беннингсли вообразили себя лучше всех. От такого богатства у кого хочешь мозги свихнутся.

— Сердце Долины! — мечтательно протянула Ангелина. — Какое красивое имя! В нём обязательно должно быть волшебство, хотя бы чуточку. Иначе его бы так не называли.

— Вот и я о том же, — подхватил Коннор. — Говорят, он такой ярко-алый, как настоящее сердце, но это никакой не рубин. Таких камней, как этот, больше нигде нет, ни в нашей округе, ни в мире. Это редчайший камень на земле.

— Хватит вам нести чушь. — Но я только сделала вид, что рассердилась. В глубине души мне нравилось слушать истории Коннора Карниволли, способного сочинить настоящую сказку о чём-то таком незатейливом и скучном, как погоня дворняги за стервятником, так набившим пузо, что не хватило сил взлететь. Он мог накручивать виток за витком своей истории без конца и разукрасить её так, что это явно не могло быть правдой, — но зато как приятно было его слушать! Я уж не говорю о тех случаях, когда ты сам оказывался частью его истории. Так было однажды, когда мы с Коннором пробрались в зал к старой Эсмерельде, и я смогла играть на скрипке, и собрала целую пригоршню мелочи.

И нам бы это сошло с рук — не проснись дедушка Вдова, когда я удирала из Приюта. Он так разозлился на меня, что запретил на целый месяц разговаривать с Коннором. Но и потом дедушка Вдова следил за тем, чтобы я не играла где попало. Он считал, что это отвлекает меня от выполнения обязанностей, которые следует соблюдать строго и неукоснительно ради посёлка. Он сказал, что я должна быть осторожной и не позволять Коннору меня отвлекать.

Но Коннор меня не отвлекал. Он был моим другом. Но дедушка Вдова не хотел это понять.

— Эй, ты с нами? — окликнула Ангелина, и я очнулась от своих мыслей. Да, это и правда могло стать проблемой.

— С ней такое бывает, — сообщил Коннор, с улыбкой глядя на меня. Вот правда, у него была самая потрясающая улыбка из всех, что я видела. Она сразу тебя согревала, и ты верил, что тебя любят, и понимают, и хотят подбодрить — словом, всё такое.

— Так что там с Сердцем Долины? — напомнила Ангелина. — Мне стало интересно.

— Ещё бы! — Коннор несказанно обрадовался, что кто-то проглотил наживку. — Даже шахта, из которой его подняли, очень непростая. В смысле, она давно заброшена и заколочена, и туда не проберёшься, и говорят, что она заколдована, но всё равно туда нет-нет да и кто-то лазит.

— Заколдована? — удивилась Ангелина. — Это как?

— Ну вроде как это самое Сердце Долины не хотело, чтобы его вынимали из земли, — сказал он. — И когда Макгрегор Беннигсли первым наткнулся на эту шахту, он увидел просто провал, какой бывает после землетрясения, — ничего больше. Однако он спустился туда, и там было холодно, темно и сыро, и загадочно. Он полз и полз дальше, и нашёл пещеру, туннель, который вёл всё глубже и глубже в землю. Он полз по нему долгие-долгие часы, пока не оказался возле подземного озера.

— Настоящего подземного озера? — ахнула Ангелина.

— Ага, — важно кивнул Коннор. — Там плавали безглазые рыбы и ползали голые черви, а летучие мыши были размером с каравай хлеба. А из земли росла одна толстая лоза и вилась по берегу. И что самое удивительное — она светилась.

— Светилась? — Тут уж я не выдержала. Ни разу в жизни я не слышала ни о каких светящихся лозах. — Коннор, хватит заливать. Всё было совсем не так.

— Именно так, — возразил он. — Однажды мне это рассказал сам мистер Майелла. Это была плата за то, что я починил ему крыльцо. Я иногда помогаю ему, и он всегда расплачивается со мной историями. Это хорошая сделка.

Конец ознакомительного фрагмента