Глава 3

Я тут без конца толкую о Ритуалах, какие они важные, да как защищают нас от Погибели и что их надо в точности соблюдать, потому что от этого зависит безопасность всего посёлка. И всё же я так и не собралась объяснить, что же это за Ритуалы такие. Это упущение, и я прошу меня извинить.

Давайте-ка я подробно опишу всё, что мы делали в тот день, когда уехал дедушка Вдова, и что повторяли каждый день, раз за разом. Конечно, за исключением того, что с нами постоянно был дедушка Вдова — он задавал ритм гимнам и молитвам, выпевал Таинства, следил, чтобы я не переврала ни одного звука, ни одной ноты в гимне.

Первым делом в это тёмное и страшное утро мы со Сверчком вышли за ворота и три раза обошли вокруг посёлка противосолонь (это значит против часовой стрелки, если вы не знаете). Мы шли друг за другом, не поднимая глаз от земли, заполнив сердца благодарностью за прах под ногами. Это действительно важная часть Ритуалов — что творится у тебя в сердце и чем заполнены твои мысли. Дедушка Вдова называет это нашими стремлениями, и мы всегда должны следить, чтобы они были правильными. Потому что, как он говорит:

— Куда ведут стремления, там и твоё сердце.

Вот нам и следует держаться чистых стремлений и благодарности в сердце, пока мы делаем этот обход. Иногда это совсем непросто, почти невозможно, всё равно как бежать с полными пригоршнями воды: того и гляди, все благие стремления и благодарность прольются сквозь пальцы. Но сегодня это было не так трудно, когда буря грозит на горизонте и вдобавок дедушка Вдова уехал. Я сразу смогла сосредоточиться, а сердце и тело пронизали нужные стремления. И знаете, что? Мне становилось легче с каждым шагом противосолонь вокруг посёлка. Обычно у меня уходило два часа, но сегодня я шагала быстрее и уложилась в полтора.

Честно говоря, я здорово перепугалась. Что, если нельзя было так спешить? Надо сделать всё заново — или нет?

«Спокойно, Гусси, — сказала я себе. — Нет правила, определяющего скорость ходьбы по время Ритуалов. Просто не спеши так в следующий раз, и всё обойдётся».

Потом мы спели «Утренний гимн». Это песнопение в честь восхода, торжественное, полное силы и света. Ну вообще-то я его не пела. Его пел дедушка Вдова. Я играла на скрипке, и эта торжественная мелодия словно поднимала солнце на небо — хотя сегодня его вряд ли вообще увидишь. Оно и к лучшему, вы уж поверьте. Я как возьмусь петь — ровно бородавочник захрюкал. Не очень-то торжественно выходит, знаете ли. Дедушка Вдова просто говорил мне, что надо с этим смириться, — каждый поёт, как может.

— Тому, Кто Слушает, неважно, как звучит твоё пение, — повторяет он. — Тому, Кто Слушает, важны твои стремления.

Может, оно и верно, но я по-прежнему стараюсь не петь, если без этого можно обойтись. Честно говоря, меня всё же немного тревожило то, что пение должно быть красивым, но вам кто угодно скажет, что в песне мелодия в десять раз важнее слов. И вдобавок Сверчок всякий раз принимается подвывать и тявкать — наверняка повторяет мои слова, только по-собачьи. И я старалась верить, что этого довольно.

Ну вот, мы и закончили. Первые из Ритуалов выполнены, а ещё десяти нет.

Я присела передохнуть на крыльце у дедушки Вдовы и смотрела, как к нам приближается буря. Синие лезвия молний пронзали воздух. Я попыталась прикинуть, как далеко до грозы, считая секунды между вспышкой и грохотом, но молнии сверкали так часто, а грохотало так непрерывно, что невозможно было ничего понять. Всё, в чём можно было быть уверенной, — это что буря очень сильная и идёт прямо на нас. Я ведь не говорила, как часто в пустыне случаются бури, нет? Раз пять в год, и никогда они не приходят поздней осенью, как сейчас. То есть вы понимаете: было что-то ненормальное в этой буре — в чёрных провалах туч, в рокоте грома, в низких молниях, бивших в землю, как небесные мечи, — что-то странное и угрожающее. Пожалуй, мэр Беннингсли был прав. Наверное, лучше было бы дедушке Вдове сегодня остаться. Может, я всё же недостаточно хороша.

Вот только такие мысли совсем не помогут мне отстоять посёлок — ни за что и никогда. И придётся мне быть достаточно хорошей. Иначе никак.

Так что подняла свою задницу с крыльца и занялась Дневными восхвалениями, для чего захватила пригоршню песка и пропустила его сквозь пальцы так, чтобы ветер превратил его в ярко-жёлтое полотнище и тут же разметал на песчинки, чтобы где-то в другом месте поднять в вихре в виде песчаного демона. Я старалась сделать всё безупречно, как сделал бы дедушка Вдова, даже постаралась таким же отвлечённым взглядом проводить песок. Потом прикоснулась мизинцем к губам и к сердцу, и так три раза, потому что только три раза дают уверенность в том, что это сработает. Я взялась за скрипку и сыграла короткую весёлую джигу под названием «Гимн полуденному светилу». Мелодию, которая придаёт сил даже в самую жару. Там слова самые простые — про солнце и дождь, ветер и звёзды, как славно потрудилась вселенная, создав это место и поселив нас здесь, и как это прекрасно, не так ли? Я даже рискнула прошептать слова себе под нос в такт мелодии, просто чтобы усилить Ритуал. Я любила «Гимн полуденному светилу» — он приносил свет даже в самый неудачный день.

Конечно, не всегда так получалось. Вот и в этот день он света не прибавил. На самом деле становилось только темнее, причём на удивление быстро: на небо как будто кто-то натягивал чёрную тряпку. Как в старой песне: «А буря грохота-а-ала, а дождь лупил в окно». Хорошо, если потом хотя бы цветы появятся. Я видела такое всего-то несколько раз — и можете мне поверить, это было красиво.

Дневные восхваления — самый короткий и простой из Ритуалов, если только из-за него не приходится бросать другие дела. И надо-то на него час от силы. Но я всё ещё не выполнила самую важную часть. Потому что это значило обратиться к Книге имён. И я, честно говоря, её боялась.

Понимаете, Книга имён — это список всех жителей посёлка, там есть имена каждого из нас. И мы не имеем права кого-то вычеркнуть или добавить. Нет, мы просто каждый раз переписываем книгу заново. Скажем, если кто-то умер, вы должны написать новую Книгу имён, и то же, если кто-то родился или какому-то путешественнику взбредёт в голову здесь поселиться. Чтобы переписать Книгу имён, мне нужен целый день, хотя там всего-то шестьсот сорок два человека — именно столько в Хмурой долине жителей на данный момент. Когда я заканчиваю новую книгу, переписав все имена, мы с дедушкой выносим старую за ворота, в пустыню, шепчем над нею тайный наговор и сжигаем дотла. А потом берём новую Книгу имён и приколачиваем единственным шестидюймовым гвоздём на церемониальном столбе, в самом центре посёлка. И праздник в честь новой книги — мой самый любимый, даже если кто-то помер и его все оплакивают. Всё бывает очень торжественно, с музыкой и танцами, и пением день напролёт, а порой и далеко за полночь. Весь посёлок в них участвует, даже дети, как я. Только они стоят в сторонке да пялятся на меня, как будто я какая-то жуткая неведомая тварь, которая может прибить их в момент своими Ритуалами. По правде сказать, возможно, так оно и есть. Может, они правы, что опасаются меня, хотя иногда из-за этого уж очень одиноко. Защитнику вообще трудно заводить друзей. Но вы ведь понимаете, что без этого нельзя? Я горжусь тем, кто и что я есть. И одиночество здесь прилагается.

Но на сегодня у нас не было ни новых имён, ни рождений и смертей, и лишь несколько путников остановились в таверне — слишком на короткий срок, чтобы ради них переписывать всю Книгу целиком. Поэтому моей дневной обязанностью было всего лишь отсчитать от ворот ровно четыреста шестьдесят семь шагов до центра площади, встать перед церемониальным столбом и произнести Таинства. Обычно дедушка Вдова это делал сам или наблюдал за тем, как произношу я, согласно кивая, тогда как остальным жителям посёлка до нас не было никакого дела. Но сегодня всё было по-другому из-за близкой бури и остального, и я понимала, что людей встревожил уход дедушки Вдовы. Мне совсем не хотелось, чтобы на меня пялились и давили своими тревогами, — ведь я лишь заботилась о том, чтобы все были в безопасности.

Итак, я начала свой путь от ворот к столбу, стараясь делать такие же шаги, как у дедушки Вдовы, — а это, знаете ли, не так просто, ведь у него ноги длиннее моих. Тут ко мне подбежал Коннор Карниволли. Это был тощий голенастый мальчишка с дырой на месте передних зубов. Он вечно ходил в каких-то обносках, но свои чёрные башмаки всегда чистил до блеска и вообще был мне почти что другом.

— Выбери карту, — попросил он, — любую.

Я улыбнулась, потому что это была его обычная просьба. Он мечтал стать фокусником. Я вытащила четвёрку гоблинов [Видимо, в описанном в книге посёлке свои масти карт. (Здесь и далее примеч. перев.)] и вернула в колоду. Коннор перемешал её и перевернул верхнюю. Двойка лун.

— Прости, дружище, — сказала я, — это не моя.

— Когда-нибудь я её угадаю! — Коннор лишь пожал плечами.

— Ты так уверен?

— У меня больше нет выбора. Фокусы — единственный мой билет отсюда. Я стану таким хорошим фокусником, что объезжу весь мир и увижу такие страны, что нам и не снились. Вечно в пути, топать по дальним пыльным дорогам — такая жизнь по мне.