Страх перед тем, что незнакомцы — даже самые дружелюбные на первый взгляд — являются носителями хаоса, предательства, морального и даже физического разложения, живет с нами ровно столько, сколько в мире существует человеческое общество.
Он возник еще во времена охотников-собирателей, пережил появление деревень, городов и государств и привел нас к истерии восьмидесятых годов ХХ века, когда в незнакомцах видели страшную угрозу и опасность. Илон Маск называет метро «случайным сборищем незнакомцев, каждый из которых может оказаться серийным убийцей». А шериф округа Харрис в Джорджии — весьма респектабельного региона — в 2018 году установил на дороге билборд с надписью: «Добро пожаловать в округ Харрис, штат Джорджия. У нас есть оружие. Если вы кого-то убьете, мы можем убить вас. У нас всего ОДНА тюрьма и 356 кладбищ. Желаем приятного пребывания!»
Сегодня наши проблемы в общении с незнакомцами сохраняются. Запад переживает сложный политический период, связанный отчасти с миграцией культурных незнакомцев — людей, которые бегут от войны, лишений и тирании в поисках безопасности и новых возможностей. Для многих коренных жителей европейских стран этот поток стал настоящим шоком, пошатнувшим чувство принадлежности к определенной общности и идентичности.
Новые лица усилили и без того мощную склонность испытывать страх перед незнакомцами, и ответная реакция оказалась свирепой — это было связано с полным непониманием. Судя по данным нескольких опросов, жители западного мира чрезмерно преувеличивают масштабы иммиграции и очень недооценивают способность переселенцев встроиться в жизнь новых стран.
В то же время политическая поляризация, сегрегация, дискриминация и неравенство превращают в незнакомцев и наших сограждан. Надо признать, что в Америке мы попросту не выносим вида друг друга. В 2016 году Фонд Пью обнаружил, что «отношение сторонников одной партии к партии другой сегодня стало более негативным, чем в любой момент в течение последней четверти века». Три года спустя тот же фонд сообщал: «Степень разделения и враждебности… лишь увеличилась». Сегодня все больше сторонников одной партии считают сторонников другой партии людьми аморальными и недалекими — в отличие от себя. Каждая сторона не понимает другую, потому что даже не пытается. Дружеские отношения между сторонниками разных партий возникают редко. Поляризация разъединяет нас. Мы не просто не хотим общаться друг с другом, но даже не допускаем мысли о том, что наш противник — нечто большее, чем бессмысленный организм, лишенный воли, эмпатии или сложной мотивации. Мы воспринимаем оппонентов как злобных простаков, человеческий мусор. Да вообще людей в них не видим.
В сегодняшнем политическом климате, знаменуемом бесконечными призывами к солидарности единомышленников, мы оказываемся глубоко и опасно одинокими. Исследования обнаружили в США и Великобритании настоящую эпидемию одиночества. Она затрагивает всех, но особенно молодых людей, степень одиночества которых превосходит даже уровень одиночества пожилых людей. А врачи давно установили, что оно столь же вредно для человека, как и курение, то есть представляет угрозу общественному здоровью.
Причины одиночества сложны. Технические новинки избавляют нас от необходимости общения с незнакомцами, и наши социальные навыки разрушаются, лишая нас возможности знакомиться с новыми людьми. Все больше людей переезжают в города. Мы меняем знакомых, друзей и родственников на постоянный поток незнакомцев, и это не позволяет ощутить связь с собственным районом. Глобализация продолжается, миллионы людей мигрируют, и мы скорее заговорим с незнакомым человеком в Индии, чем с собственным соседом. Политолог Крис Рамфорд называет это явление «отчужденностью».
Он пишет: «Знакомые места, связанные с нашим повседневным существованием, более не кажутся нам „нашими“. Относительно собственных сообществ и соседства мы чувствуем, что живем рядом, но отдельно от других людей, которых в иных условиях могли бы считать частью своей местной общины… Мы более не понимаем, кто мы есть, и нам трудно определить, кто принадлежит к „нашей“ группе, а кто является чужаком… Отчуждение означает, что мы должны признать незнакомцами (для кого-либо) и самих себя».
Этот процесс, конечно же, не ограничивается мегаполисами. То же происходит в маленьких городках, где население меняется, а социальные и экономические силы порождают глубокие перемены, способные сделать неузнаваемыми даже наши родные места, — и мы становимся незнакомцами на своей малой родине. Как мы увидим, когда среда становится более разнообразной, у нас возникает тревога даже от мысли о разговоре с вновь прибывшими, вне зависимости от политических взглядов. Порой эта тревога заставляет избегать контакта не только с незнакомыми людьми, но и с теми, кто нам уже известен.
В результате мы теряем корни, ощущаем оторванность от собственного мира. «Мы радикально изменили нашу среду, — писал невролог Джон Качиоппо, который всю жизнь изучал одиночество. — Развитие карьеры, жилищные условия, смертность и социальная политика следуют путем глобального капитализма, и значительная часть мира принимает образ жизни, который закрепляет и усиливает хроническое чувство изоляции, которое уже ощущают миллионы людей».
Учитывая огромное количество незнакомцев с дурной репутацией, скопившихся за последние, скажем, два миллиона лет, удивительно, что кто-то вообще с ними разговаривает. И все же мы это делаем. И должны. Потому что без них мы — никто. И свидетельство тому — моя собственная история. Я не Поллианна [Поллианна — героиня одноименного романа Элинор Портер; неизменно добрая ко всем окружающим девочка. — Прим. ред.]. Я понимаю, какой вред люди могут причинить друг другу. В этом мире я прожил сорок лет, и меня по-прежнему изумляет, насколько бессмыслен и жесток этот вред. По-моему, Homo sapiens — уникальный вид, несущий в себе чудовищные противоречия и дух разрушения. И все же мой самый важный жизненный опыт связан с общением с незнакомцами.
Во время учебы в колледже я играл на бас-гитаре в музыкальном магазине на окраине Филадельфии. И тут появился чернокожий мужчина средних лет в ковбойской шляпе. Он посмотрел на меня, на бас-гитару, потом снова на меня и пробормотал:
— Черт, а ты чертовски похож на Конана О’Брайена! [Конан О’Брайен — американский комик и телеведущий. — Прим. ред.]
И в тот же момент он принял меня в свою новую фанк-группу. Мы выступали в Филадельфии, а потом пели госпел в баптистских церквах, где я часто оказывался единственным белым. Для двадцатилетнего парня из белого района этот опыт — от общения с более взрослыми музыкантами до искреннего гостеприимства прихожан по отношению к такому чужаку, как я, — был настоящим откровением. Именно это сделало меня таким, каков я есть, и сформировало мой взгляд на мир.
По окончании колледжа я нашел между страницами книги в книжном магазине необычный флаер. Это было приглашение писателей для новых публикаций. Меня это зацепило, и я послал автору послания электронное письмо. Издаться мне так и не удалось, но тот человек оказался менеджером по распространению небольшой еженедельной газеты. Мы подружились, потом стали соседями. Он познакомил меня с редактором. Я начал писать в эту газету, а через несколько лет стал редактором. Так началась моя журналистская работа. Общение с незнакомцами полезно для бизнеса и карьеры. Если бы не тот флаер, моя жизнь была бы совершенно другой.
Я совершил бы преступление, если бы не рассказал о своем коллеге, ирландце, который спустя год затащил меня на вечеринку, и там я встретился с совершенно незнакомым человеком. Он стал моим другом. Оказалось, что он работает с совершенно незнакомой девушкой, которая стала моей женой и матерью моей дочери. К слову, об опасности незнакомцев. Вот что мне однажды сказала дочка: «Папа, люди могут бояться тебя. Но я не боюсь — я же тебя уже давно знаю!»
Мои родители, Эд и Джоан, чемпионы мира по общению с незнакомцами. У них появляются приятели везде, куда бы они ни отправились: на улице, в отпуске, в ресторане или парке. Череда друзей и знакомых никогда не кончается. Если многие пожилые люди пассивно наблюдают за тем, как сужается их социальный круг, то мои родители постоянно расширяют его. Для них (и для многих их друзей) общение с незнакомцами абсолютно неотделимо от самой жизни.
Я совершенно не сомневаюсь в том, что стал тем, кто я есть, нашел свое призвание, сформировался как личность и поселился там, где я живу, именно благодаря незнакомцам. Но я сижу в баре всего в нескольких дюймах от другого человека — и я опустил голову, опустил глаза и молчу, лицо мое залито холодным голубым светом смартфона. И мне это не нравится.
...Почему мы не разговариваем с незнакомцами? И когда будем? Что произойдет, когда мы начнем общаться?
Эта книга — результат поисков ответов на эти вопросы. И я точно знаю, что будет: мы станем лучше, умнее и счастливее, а незнакомцы — и весь мир — перестанут нас так пугать. Новые исследования показывают, что общение с незнакомцами расширяет горизонты, открывает новые возможности, отношения и перспективы. Общение уменьшает чувство одиночества и усиливает ощущение принадлежности местам, где мы живем, даже если места эти меняются. Общение с незнакомцами — беженцами или политическими противниками — избавляет от предубеждений и способствует объединению общества. Как писал философ Кваме Энтони Аппиа: «Когда незнакомец перестает быть воображаемым, а становится реальным человеком, ведущим человеческую социальную жизнь, он может нравиться или не нравиться, с ним можно соглашаться или не соглашаться, но при взаимном желании, в конце концов, можно понять друг друга».
