Алисия не выдержала первой. Задохнувшись желанием, она стиснула его бедра, подвигая Шона к более решительным действиям. Но он мягко выскользнул из объятий, успокаивающе шепча в ответ на горестное восклицание протеста:

— Все в порядке, любимая. Я здесь.

В следующий момент Алисия содрогнулась, ощутив, как напряженное тело Шона скользнуло по внутренней поверхности бедер, произведя оглушительное сотрясение, пронзившее ее до самых глубин естества.

Крик боли вырвался изо рта, хотя она закусила губу, стараясь ничем не выдать своего отчаяния. Слишком долго тело не испытывало всей полноты мужского натиска. Непозволительно долго.

Шон немедленно замер, позволив ей ослабить объятия. Его ладонь легко коснулась бедра Алисии, потом скользнула ниже, глубже, снимая напряжение ее сведенного тела.

— Я сделал тебе больно? — участливо прошептал он ей на ухо. — Очень жаль, мне стоило быть внимательней. Его пальцы сжали колено Алисии.

— Черт побери! — выдохнул он, скользнув по атласной поверхности ее ноги. — Меньше всего мне хотелось бы сделать тебе больно.

— Я знаю, — тихо ответила Алисия, нежно проводя ладонью по его бедру. — Это было, как в первый раз, только лучше, гораздо лучше.

— Удивляться нечему, — вздохнул Шон. — За семь лет невинность вполне могла восстановиться.

Алисия с облегчением рассмеялась. Под своей рукой она чувствовала напряженную крепость его горячего тела.

— Все хорошо, милый, — прошептала она, крепче сводя объятия.

Тихо застонав, Шон инстинктивно прижался к ней, отзываясь на ее желание. Алисия почувствовала, как перехватывает дыхание, и поразилась глубине возбуждения, в которое привело ее движение его тела.

Ошибочно оценив замешательство Алисии, Шон в нерешительности остановился.

— Нет, любимый, нет! Все прекрасно, — воскликнула она, ощущая, как жидкое пламя поднимается из потаенных глубин ее существа навстречу его желанию.

— Алисия, — подозрительно прошептал Шон. — Ты уверена?

Она порывисто сжала его бедра, направляя его страсть глубже и точней.

— Да.

Это слово сорвалось с пылающих губ Алисии вздохом восторга. Раскачиваясь в удивительном ритме, объединявшем их тела, она поняла, осветив реальность последней вспышкой сознания, почему Шон отступил в те несколько мгновений, предшествовавших решающей схватке. Он использовал эти секунды для того, чтобы позаботиться о ее безопасности.

Не решаясь даже мысленно произнести слово «презерватив», Алисия растаяла от любви и нежности, но даже эти чувства растворились в бескрайнем океане страсти, захлестнувшем ее в последние, вершинные мгновения их объятий.

Невыносимое напряжение, раскручиваясь спиралью, внезапно разлетелось мириадами маленьких солнц, пронзивших их сплетенные тела, и разрешилось криком освобождения, в котором их голоса слились в один победный стон.

Алисия очнулась от прикосновения чего-то прохладного, щекотавшего щеку. Подняв руку, она лениво отмахнулась и медленно открыла глаза. Шон лежал рядом с ней, приподнявшись на локте. Его глаза сияли теплотой весеннего неба, улыбка была мягкой и нежной. В свободной руке он держал цветок нарцисса, перевитый сверкающей изящной золотой цепочкой.

— Привет, — тихо сказал он, проводя цветком по ее щеке.

— Привет.

Алисия попыталась нахмуриться и улыбнуться одновременно.

— Что это такое?

— Твой подарок, — улыбнулся Шон. — Тот самый, которого ты не стала дожидаться, потому что не могла дождаться чего-то другого.

— О-о, — выдохнула Алисия в восхищении, удивленно распахивая глаза. — Он прекрасен.

Сев на постели, Шон высвободил цепочку.

— Позволь застегнуть ее на тебе.

Положив цветок на столик у изголовья кровати, он расстегнул замок и развел концы цепочки, приглашая Алисию выразить свои намерения.

— Иди ко мне, — мягко попросил он.

— Но я неодета! — воскликнула Алисия.

— Именно, — усмехнулся Шон. — Я не настолько слеп, чтобы не замечать этого. Я наблюдал золотой браслет вокруг твоего запястья в течение четырех томительных дней. Теперь хочу видеть свою цепочку, обвитую вокруг твоей прекрасной шеи, и вообще — тебя всю, в сиянии наготы.

— Ты совершенный декадент, — пробормотала Алисия, наклоняясь к нему.

— Очень может быть, — согласился Шон, застегивая замок. — Я нахожу, что это чертовски возбуждает.

Отклонившись назад, он окинул взором дело рук своих, потом медленно перевел свой взгляд ниже, еще ниже…

— Я хочу любить тебя прямо сейчас. Любить твое обнаженное тело, перед которым меркнет блеск золота.

С молчаливой любовью и признательностью Алисия раскрыла свои объятия. Утоляя бесконечный голод друг к другу, они совершенно позабыли про ужин, который ждал их на кухне, скучая в пакетиках, коробочках и баночках.

Глава 6

С океана налетел штормовой ветер. Мощный ливень бил в стекла небольшой машины Алисии. Сквозь лобовое стекло она могла видеть низкие темные тучи, поминутно разрываемые ослепительными вспышками молний, но не обращала внимания на дождь и пронизывающий ветер. Ее согревали воспоминания о Шоне. Не отрывая взгляда от дороги, Алисия мысленно возвращалась к событиям этого утра.

Они проснулись от голода еще перед рассветом. Нужно было вставать, но Алисия, чувствуя неловкость, отказывалась покидать постель обнаженной. Шон не принимал никаких возражений. После недолгой борьбы он подхватил ее на руки и унес в ванную. Ей никогда еще не случалось заниматься любовью под душем. Это было восхитительно.

Вытеревшись и одевшись, они пошли на кухню. Непринужденно смеясь и болтая о пустяках, приготовили обильный завтрак. После второй чашки кофе Шон спросил:

— Когда ты собираешься ехать?

Алисия бросила взгляд на настенные часы.

— Вскоре. Дорога займет пять или шесть часов, в зависимости от движения.

Она повернулась к окну, чтобы взглянуть на темные тучи, тянувшиеся со стороны океана.

— И в зависимости от погоды. Похоже, возможна буря.

Алисия попыталась улыбнуться, но вместо этого вздохнула.

— Хотелось бы прибыть в Уилльямсбург до наступления темноты.

Шон кивнул.

— Конечно. Я могу помочь тебе собраться?

Алисия с готовностью улыбнулась. Он выразительно посмотрел на нее.

— Не желаю, чтобы ты уезжала, — признался Шон. — Мне не хочется выпускать тебя из виду.

Он пожал плечами.

— Но понимаю, что не смогу носить тебя в кармане.

Алисия закусила губу и опустила глаза.

— Думаю, мне было бы неплохо в нем, — медленно проговорила она, удивляя себя и его.

— О милая, только неделю-другую. Потом бы тебе надоело, — мягко ответил Шон. — Нет, любовь моя, я не хотел бы удерживать тебя, ни сейчас, ни потом. Но помни, пожалуйста: ты моя. Моя любовь.

Его улыбка была одновременно нежной и чувственной.

— Странно, во мне прорезались черты собственника.

Шон протянул руку, коснувшись цепочки, обвивавшей ее шею.

— Пока ты будешь носить эту штучку. После мы поговорим о том, чтобы присовокупить к ней нечто вроде обручального кольца.

Прямо над головой громыхнуло. Молния разорвала небо, затянутое грозовыми тучами. Вздрогнув в тревоге, Алисия крепче сжала руль и сосредоточилась на дороге. Ливень затруднял обзор, но вспышки молний контрастно высвечивали на короткие мгновения машины, двигавшиеся в четыре ряда, мокрую поверхность шоссе и просевшие сугробы по обеим сторонам хайвэя.

Сбросив скорость, Алисия поднесла руку к шее и нащупала золотую цепочку.

Шон хочет жениться на ней. Эта мысль заставила ее содрогнуться. Как ей отнестись к его намерению? За исключением нескольких моментов, воспоминания о прошлом браке были крайне негативны. Принимать на себя обязательства перед каким бы то ни было мужчиной никак не входило в ее планы после развода. Напротив, она вовсе не хотела вновь оказаться в подобной ситуации.

Но Шон совершенно очевидно собирается жениться на ней. Она любит его, но… Все так неоднозначно, думала Алисия, опуская руку на руль. Все слишком сложно. Вопрос в том, сможет ли она сосуществовать рядом с Шоном, не испытывая ограничений и неудобств? Сможет ли справиться с неизбежными проблемами?

Алисия обдумывала все за и против, когда внезапное, рыскающее движение тяжелого грузовика, ехавшего прямо перед ней, заставило крепче вцепиться в руль.

Ради всего святого, куда смотрит этот водитель?

Эта мысль мелькнула в сознании Алисии, когда стало очевидным, что грузовик потерял управление и мечется, беспорядочно перестраиваясь из ряда в ряд. Страх подступил к ее горлу, заставляя сердце биться в бешеном ритме. Карла была права, когда говорила, что она не слишком хорошо водит машину.

Стиснув зубы, Алисия снова сбросила скорость и переставила ногу на педаль тормоза.

Вздох облегчения вырвался из ее груди, когда грузовик пристроился к крайнему ряду, прекратив на время странные маневры.

Но передышка была недолгой. Спустя мгновение он метнулся влево, выбросив из-под колес фонтан брызг, смешанных с грязным тающим снегом. Медный привкус ужаса появился во рту Алисии, когда грузовик резко вывернул и, выскользнув юзом на встречную полосу, внезапно развернулся и помчался на нее.

Что делать? Эта мысль вспыхнула в сознании Алисии, когда та поняла, мгновенно облившись холодным потом, что разминуться не удастся. Судорожно вцепившись в руль, она ударила по тормозам, с ужасом наблюдая за тем, как невероятно быстро сокращается дистанция между ее машиной и грузовиком.

В следующее мгновение все смешалось.

Вой сирен. Визг тормозов. Скрежет рвущегося металла. Чувство неописуемой боли. Дикий, нечеловеческий крик. И наконец — черный провал пустоты и благословенная, спасительная тишина.

Первые секунды были особенно тяжелы. Алисии никак не удавалось собраться с мыслями. Она чувствовала лишь бесконечную боль, стиснувшую тело. Сознание было затемнено и разорвано.

Алисия попробовала сосредоточиться, но ей никак не удавалось это сделать. Ее швыряло из стороны в сторону. Странные, периодические повторяющиеся толчки. А голова лежит на чем-то твердом.

Попытайся собраться с мыслями, уговаривала себя Алисия. Но сознанию было мучительно трудно прорваться сквозь пелену боли. Что случилось? Она вспомнит, непременно вспомнит, как только прекратятся эти ужасные толчки.

Невозможно было открыть глаза. Казалось, веки налились свинцом. О боже! Эта ужасная тряска. Еще одно, особенно болезненное сотрясение. Алисия ударилась головой обо что-то твердое.

Она застонала. Боже мой, какая боль! Ей почудилось будто кто-то прошептал в ответ на ее сдавленный крик. Чей это голос? Алисия не могла сосредоточиться. Слишком больно. Мучительно больно. Мысли путались, рвались и вновь пульсировали, пытаясь нащупать выход. Выход из чего?

Внезапно нечто шевельнулось в ее памяти. Буря. Ливень. Шоссе. Грузовик. Столкновение. О боже, вспомнила! Где она оказалась?

Еще один толчок. Боже милостивый! Ужас сжал сердце. Ради всего святого, где она?

Алисия должна была вспомнить, должна была понять. Стиснув зубы, она попыталась медленно, мучительно медленно открыть глаза.

О боже! Свет! Такой яркий, такой ослепительный, опаляющий сознание. Шон!..

Перед тем как вновь провалиться в темноту, Алисия вспомнила его имя.

Когда прекратится эта ужасная тряска?

Сознание вновь вернулось, а вместе с ним возвратилась и боль.

Весь мир сомкнулся для нее на этой боли, на сотрясениях, толчках, от которых она раз за разом ударялась затылком о твердую поверхность, на которой лежала.

В каком пылающем аду она оказалась?

Этот вопрос пульсировал в мозгу Алисии, наполняя сознание тревогой. В какой-то момент боль в голове немного ослабла, и, хотя тело по-прежнему было сведено невыносимой судорогой, Алисия вновь попыталась приподнять веки.

Где же она? Прорываясь сквозь пелену бесчувствия, в которое ее постоянно утягивало, Алисия старалась представить возможные варианты.

Может быть, ее везут на каталке по длинному больничному коридору? Но как тогда объяснить этот ужасный, нестерпимо яркий свет, который она увидела, когда открыла глаза в первый раз? И какой длины должен быть коридор, чтобы путешествовать по нему столько времени?

Или она лежит в машине скорой помощи, мчащей ее в какой-нибудь госпиталь? Алисия внутренне нахмурилась. Она не слышала даже намека на обычную сирену, которой распугивают в таких случаях участников дорожного движения.

А что, если ее несут в гробу? В открытом гробу ярким солнечным днем, где-нибудь в Калифорнии? Или во Флориде, а за гробом идут плачущие родители?

Нет, она должна сделать это. Должна открыть глаза, как бы это ни было тяжело и больно, для того, чтобы убедиться в том, что жива.

После долгих, мучительный усилий ей удалось чуть приподнять веки. Тот же свет, яркий, но переносимый. Когда ее взгляд сфокусировался, Алисия заметила небольшое окно, сквозь которое было видно голубое, по-летнему теплое небо. Маленькие облачка придавали ему вид лужка с пасущимися маленькими белыми барашками. Возможно, таким оно и было.

С удивлением Алисия обнаружила, что яркость солнечного света смягчается густой листвой деревьев за окном.

На мгновение ее сознание отказалось воспринимать реальность. Она вновь закрыла глаза. Резкая головная боль заставила содрогнуться. Когда она смягчилась, Алисия попыталась взять себя в руки.

Мысли по-прежнему блуждали, но порой ей удавалось воссоединить их разрозненные нити в некоторое подобие простых утверждений.

Кое-что становилось очевидным. Это уже немало, устало подумала Алисия.

Голубое небо и легкие белые облака. Последнее из того, что она запомнила, были низкие грозовые тучи, протянувшиеся вдоль горизонта.

Осмысляя эту странную метаморфозу, Алисия наткнулась на еще более невозможное несоответствие. Зеленая листва деревьев за окном! Невероятно! В ее памяти вспыхнула картина, на которой голые ветви деревьев, росших вдоль шоссе, гнулись под порывами ветра, налетавшего с океана.

Головная боль вновь сдавила виски. И неожиданно Алисия наткнулась на объяснение. Да, конечно. Она, несомненно, получила нечто вроде сотрясения мозга при столкновении с грузовиком — и теперь страдает от галлюцинаций.

Сама мысль об этом показалась ей ужасной. Быть не в своем уме — что может оказаться страшнее?

Сердцебиение, поднявшееся из глубины желудка, только усилило головную боль.

Аспирин. Внезапно Алисия вспомнила об упаковке аспирина, которую положила утром в свою сумочку. Если бы она смогла оглядеться и найти ее…

— Алиса, дитя мое. Ты очнулась?

Ошеломленная и испуганная, Алисия замерла, затаив дыхание, пытаясь понять, к кому обращен вопрос. Кто эта Алиса?

Она не одна? Эта мысль отчасти утешила ее.

Но кто с ней рядом?

Голос определенно принадлежал женщине. Нянечке в больнице?

Голос был тихим, мягким, с едва различимым акцентом, характерным для южан.

Алисию охватил жар. По мере того как ее сознание крепло, она начала замечать, что укрыта чем-то неудобным. Или это мешает одежда? И почему так жарко, когда погода была такой мерзкой и холодной?

Что происходит? Где она?

Ее мысли были прерваны очередным грубым сотрясением. Боль в затылке, возникшая после столкновения с твердой поверхностью, на которой она лежала, была невыносимой.

В ней разрасталось раздражение.

Как можно сосредоточиться при этой жуткой тряске, под скрип колес и упряжи, под стук копыт? Стоп!.. Скрип колес? Стук копыт? Что за сумасшествие?

Ужас заставил широко распахнуть глаза. Блуждающий взгляд Алисии обежал вокруг, пытаясь проникнуть в реальность окружающего. Сознание сопротивлялось увиденному, не желая смириться с невероятным фактом: она лежала на жесткой скамье в какой-то несуразной повозке.

Нет, даже не в повозке. Скользнув взглядом по внутренности экипажа, Алисия поняла, что находится в дорожной карете, схожей с той, которую видела в детстве, во время поездки на Кони-Айленд во время каникул. Допотопная дорожная карета, раритет времен войны за независимость.

И вновь она услышала мягкий женский голос.

— Ты уже пришла в себя, моя дорогая? Сие случилось в точности так, как я говорила прежде. Сознание вернулось к ней. Теперь она пойдет на поправку.

Алисия внутренне застонала. Сознание на мгновение вновь померкло, будучи не в силах вынести несуразности происходящего. Что за идиотская манера выражаться: «сие случилось», «говорила прежде»?

— Утешься, дитя мое. Вскоре мы будем дома.

Дома?

Ее путаные мысли зацепились за это слово. Дом. Пенсильвания. Шон.

Дурное предчувствие пронзило Алисию. Она вновь открыла глаза и повернула голову на голос. Зрелище, представшее ее изумленному взору, непременно сбило бы с ног, если бы она была способна стоять на них.

На скамье напротив нее сидели мужчина и женщина средних лет, рассматривавшие Алисию с выражением живейшего участия. Но вовсе не это повергло ее в шок.

Их внешний вид был совершенно невероятен, неописуемо нелеп. Их наряды в точности соответствовали фасонам времен войны за независимость!

Застонав, Алисия откинулась на скамью. Ужасная боль пробуравила голову. Она все еще галлюцинирует! Алисия попыталась собраться с духом, подыскивая рациональные объяснения происходящему.

Ей удалось отчасти продвинуться на этом скользком пути, когда мужской голос вновь вывел ее из равновесия.

— Истинно, говорю вам. Вскоре мы прибудем домой.

«Истинно»? Что за сумасшествие? Домой? Куда домой? Сознание отказывалось подчиняться.

С возрастающим отчаянием Алисия поняла: это не галлюцинации, а гораздо хуже. Она сходит с ума.

— Где я?

И содрогнулась от звука собственного голоса, показавшегося ей чужим и незнакомым.

— Теперь уже весьма неподалеку от дома, — ответила женщина.

— До Уилльямсбурга осталось не больше десяти миль, — подтвердил мужчина.

Уилльямсбург? Алисия повторила название города про себя. Ей показалось, что это может объяснить странный наряд попутчиков. Но каким образом?

Нахмурившись, Алисия предприняла мучительную попытку припомнить дорожный знак, который видела последним перед столкновением с грузовиком. Все верно. Она подъезжала к Ричмонду.

Но как она оказалась здесь, за несколько десятков миль от трассы?

Словно в ответ на ее вопрос, карету подбросило на очередной рытвине, и Алисия едва не скатилась на пол. В изнеможении она опустила веки.

Всем сердцем желая, чтобы наваждение рассеялось, она вновь открыла глаза, втайне надеясь, что так и случится. Ее разочарованию не было предела. Все оставалось по-прежнему: невероятные костюмы конца восемнадцатого века, нелепая карета, головная боль, ужас сумасшествия.

Собрав оставшиеся силы, Алисия произнесла единственное слово:

— Уилльямсбург?

— Да, моя дорогая, — ответила женщина мягким, участливым голосом. Хорошо, сказала себе Алисия. Пусть будет так. Возможно, ничего страшного не происходит. Они направляются в Уилльямсбург, городок неподалеку от побережья, восстановленный и бережно сохраняющий все черты древней старины. Это имеет коммерческий смысл. Туристическая Мекка. Ежегодное паломничество публики, желающей прикоснуться к суровому быту первопроходцев.

Прекрасно. Это многое объясняет. Местные жители подыгрывают туристам, обряжаясь в идиотское тряпье и коверкая свою речь в соответствии с архаическим языком тех лет. Восхитительно.