Дж. К. Роулинг

Гарри Поттер и Дары Смерти

Посвящение в этой книге разбито на семь частей: Нилу, Джессике, Дэвиду, Кензи, Ди, Энн и вам, если вы оставались с Гарри до конца

О родовой недуг,
Вечно живая рана!
Крови напев немолчный, —
Увы!
Давний напев нестройный, —
Увы!
Неусыпимый веред!
В язвину вложит кто
Зелий целебных силу?
«В дом не придет чужой врач.
Раздор
Сам себя съест в потомках».
Богов
Слышу напев подземный.
О блаженный собор, в преисподней живой!
Умоленью внемли, укрепленье пошли
Агамемнона чадам к победе.

Эсхил. Плакальщицы [Пер. Вяч. Иванова.]

Смерть лишь пересекает мир, как друзья переплывают моря, друг в друге пребывая как прежде. Ибо потребно существовать им, кто любит и живет в вездесущем. В сем божественном стекле взирают они лицом к лицу, и разговор их прост и равно чист. Се утешение друзьям: пусть умирают они, однако дружба их и общество в наилучшем смысле непреходящи, ибо бессмертны.

...

Уильям Пенн. Новые плоды одиночества

Глава первая

Воцарение Черного Лорда

Узкая улочка утопала в лунном свете. Внезапно из пустоты возникли двое — и оба замерли, целя друг в друга волшебными палочками. Миг спустя узнали друг друга, спрятали палочки под плащи и деловито зашагали рядом.

— Есть новости? — спросил тот, что повыше.

— Самые замечательные, — ответил Злотеус Злей.

Слева низко росла дикая ежевика, справа стеной возвышалась аккуратно подстриженная живая изгородь. Двое шли; длинные плащи хлопали по ногам.

— Боялся, что опоздаю, — сказал Гнусли. Ветви деревьев низко нависали над головами, и его грубое лицо появлялось и пропадало в стробоскопе лунного света. — Все оказалось не так просто, как я думал. Ну, лишь бы он был доволен. А ты-то, похоже, рассчитываешь на благосклонный прием?

Злей кивнул, но промолчал. Они свернули направо на широкую аллею и, следуя извиву изгороди, достигли массивных кованых ворот. Те были заперты, но визитеров это не смутило: оба подняли левую руку, будто салютуя, и прошли сквозь прутья решетки, как сквозь дым.

Тисовые кусты приглушали стук подошв. Неожиданно справа зашуршало. Гнусли выхватил палочку и через голову своего спутника прицелился, но затем понял, что испугался белоснежного павлина, который величественно расхаживал по живой изгороди.

— Ох уж этот Люциус… сибарит. Павлины!.. — Гнусли презрительно фыркнул и сунул палочку под плащ.

В конце прямой подъездной аллеи из темноты вырос прекрасный особняк, мерцающий окнами первого этажа из-за ромбов решеток. Где-то за кустами, в саду, бил фонтан. Злей и Гнусли, ускорив шаг и хрустя гравием, подошли к двери, и та распахнулась перед ними сама собой.

Каменный пол просторного, тускло освещенного роскошного холла устилал великолепный ковер. Бледные лица с портретов пристально следили за прибывшими. Злей и Гнусли остановились перед тяжелой деревянной дверью в гостиную, переждали краткое мгновение — и Злей решительно повернул бронзовую ручку.

В гостиной за длинным резным столом молча сидело большое собрание. Всю мебель отодвинули к стенам. В камине, отделанном чу́дным мрамором, с зеркалом в золоченой раме над полкой, гудел огонь — он и освещал комнату. Злей и Гнусли застыли на пороге, осваиваясь в сумраке, — и скоро их глаза невольно обратились к самому странному здесь: человеку, висевшему без сознания вверх ногами над столом. Отражаясь в зеркале и в полированной столешнице, фигура медленно, точно на невидимой веревке, вращалась. Но сие экстраординарное обстоятельство, похоже, не интересовало решительно никого, кроме бледного юноши, который сидел почти под висящим телом и ежеминутно, как будто невольно, поглядывал вверх.

— Гнусли, Злей, — раздался ясный пронзительный голос с дальнего конца стола. — Вы едва не опоздали.

Камин за спиной говорившего мешал разглядеть его лицо и высвечивал только силуэт в кресле. Однако чем ближе подходили Злей и Гнусли, тем отчетливее во мраке вырисовывалась безволосая змееподобная голова, ноздри-щели, горящие красные глаза с вертикальными зрачками. Кожа, неестественно бледная, жемчужно светилась в темноте.

— Злотеус, сюда. — Вольдеморт указал на место справа от себя. — Гнусли — к Долохову.

Вновь прибывшие сели. Большинство глаз устремилось к Злею, и к нему же обратился Вольдеморт:

— Итак?

— Милорд, в следующую субботу на закате Орден Феникса увозит Гарри Поттера из нынешнего убежища.

Все явно разволновались: напряглись, заерзали, неотступно следя за Вольдемортом и Злеем.

— В субботу… на закате, — повторил Вольдеморт. Его красные глаза вонзились в черные глаза Злея так свирепо, что кое-кто отвернулся, будто спасаясь от этого испепеляющего взгляда. Злей, впрочем, встретил его спокойно, и вскоре безгубый рот Вольдеморта искривился в подобии улыбки. — Хорошо. Очень хорошо. И эта информация получена от…

— …источника, о котором мы говорили, — подтвердил Злей.

— Милорд.

Гнусли подался вперед, глядя во главу стола, на Вольдеморта и Злея. Все обернулись.

— Милорд, я слышал иное.

Он сделал паузу, но и Вольдеморт молчал, так что Гнусли продолжил:

— Давлиш, аврор, проболтался, что мальчишку увезут лишь вечером тридцатого — то есть накануне его семнадцатилетия.

Злей улыбался:

— По сведениям из моих источников, нас собирались пустить по ложному следу; видимо, это он и есть. Давлиш наверняка был под заморочным заклятием. Что же, не в первый раз — он вообще податлив.

— Заверяю вас, милорд, Давлиш говорил со всей убежденностью, — сказал Гнусли.

— Естественно, раз он заморочен, — хмыкнул Злей. — Но заверяю вас, Гнусли, что авроры больше не будут охранять Поттера. Орден считает, что министерство захвачено нашими людьми.

— Хоть до этого дотумкали! — Коренастый мужчина, сидевший недалеко от Гнусли, сипло хохотнул, и его смешок эхом повторился тут и там за столом.

Вольдеморт остался невозмутим. В глубокой задумчивости он взирал на медленно крутившееся тело.

— Милорд, — продолжал Гнусли, — по словам Давлиша, для переправки мальчишки соберется целая бригада авроров…

Вольдеморт одним взмахом большой белой руки прервал Гнусли и повернулся к Злею. Гнусли глядел на них с беспомощной обидой.

— Где его спрячут?

— У кого-то из членов Ордена, — ответил Злей. — На дом, если верить источнику, наложены все защитные заклинания, известные Ордену и министерству. Полагаю, милорд, шансы взять Поттера там крайне малы. Если, разумеется, министерство не падет до следующей субботы. Тогда большую часть заклинаний мы сумеем обнаружить и нейтрализовать, а через остальные, не сомневаюсь, прорвемся.

— Что скажешь, Гнусли? — осведомился Вольдеморт, и огонь камина странно сверкнул в его глазах. — Падет министерство к следующей субботе?

И опять все головы повернулись к Гнусли. Тот приосанился.

— Господин, на этот счет у меня хорошие новости. Мне — ценою больших усилий — удалось наложить проклятие подвластия на Донельза Ретивса.

Судя по лицам, заявление произвело эффект. Долохов, человек с длинным перекошенным лицом, одобрительно хлопнул Гнусли по спине.

— Для начала неплохо, — проговорил Вольдеморт. — Но Ретивс — это капля в море. Прежде чем начну действовать я, Скримджера необходимо окружить нашими людьми. Одно неудачное покушение на министра — и я буду отброшен далеко назад.

— Вы, безусловно, правы, милорд… Однако Ретивс — глава департамента защиты магического правопорядка, он постоянно общается не только с министром, но и с начальниками других отделов. Имея под контролем столь важное официальное лицо, мы легко подчиним прочих, а все вместе они уж как-нибудь свергнут Скримджера.

— Да, если только нашего друга Ретивса не разоблачат раньше, чем он перевербует остальных, — бросил Вольдеморт. — Так или иначе, до следующей субботы министерство вряд ли станет моим. И, коль скоро на новом месте добраться до мальчишки будет невозможно, надо перехватить его по дороге.

— Здесь мы в выгодном положении, господин. — Гнусли явно стремился выслужиться. — Мы внедрили несколько наших в департамент волшебных путей сообщения. Если Поттер аппарирует или использует кружаную сеть, мы узнаем тотчас же.

— Он не сделает ни того ни другого, — сказал Злей. — Орден избегает средств транспортировки, находящихся в подчинении министерства, — он вообще министерству не доверяет.

— Тем лучше, — отозвался Вольдеморт. — Поттеру придется перемещаться в открытую. Легче брать.

Он опять взглянул на крутящееся тело и продолжил:

— Я лично займусь мальчишкой. С ним много напортачили, в том числе и я сам. Он жив благодаря моим промахам, а не своим победам.

Все в страхе смотрели на Вольдеморта — каждый явно опасался, что персонально на него возложат вину за живучесть Гарри Поттера. Однако Вольдеморт, похоже, разговаривал больше сам с собой и обращался к бесчувственному телу под потолком:

— Я был беспечен, и от меня отвернулась удача, мне изменил случай — эти злые недруги непродуманных планов. Теперь я мудрее. Я постиг много нового. Я сам должен убить Гарри Поттера, и я это сделаю.