Джоанна Лэнгтон

Ложь во имя любви

1

Белый конверт с маркой, изображающей вид Цюриха, лежал на темной поверхности стола, но Александра Вилсон, которую все звали Алекс, никак не решалась распечатать его. Она растерянно смотрела на долгожданное письмо. Подарит ли оно ей надежду или навсегда разрушит ее счастье? Подумав, она осторожно взяла его в руки, как будто боялась обжечься.

Внезапно в детской захныкал ребенок, и Алекс пошла в спальню, опять положив конверт на стол. В комнате царил веселый хаос. По желтому ковру были разбросаны всевозможные игрушки — от заводных грузовиков до резиновых динозавров. Вздохнув, Алекс собрала игрушки и расставила их на кофейном столике. Заглянув в кроватку, она увидела, что мальчик крепко спит на боку, обняв рукой старого, видавшего виды плюшевого мишку. Видимо, малышу что-то привиделось во сне.

Алекс легонько провела по его гладкой щечке тыльной стороной указательного пальца, вспоминая тот день, когда он появился на свет. Ребенок родился раньше срока, и Алекс не отходила ни на минуту от стеклянного бокса, в котором он боролся за жизнь. Она никогда не забудет эти долгие часы, наполненные беспокойством и тревогой.

Девушка не торопилась уходить из комнаты, глядя, словно зачарованная, на прелестное дитя. Какой же он все-таки красивый! Темно-каштановые кудряшки обрамляли пухлое личико, глазки были закрыты, а маленькие руки крепко обнимали любимую игрушку. Постояв еще немного и поправив на спящем мальчике одеяльце с изображениями гоночных машин, она наклонилась, поцеловала его в лоб и на цыпочках вышла из комнаты.

Алекс вернулась в просторную гостиную. Вздохнув, она все же взяла в руки конверт, и, будучи не в силах больше оттягивать неотвратимое, распечатала его. Быстро пробежала глазами текст, не сразу различив смысл за завесой вежливых фраз, затем прочла письмо более внимательно и тяжело опустилась на стул.

«В ответ на Ваш письменный запрос мы хотели бы поблагодарить Вас за то, что Вы обратились в наш филиал банка, который является одним из старейших в Швейцарии.

Выражая искреннее сочувствие Вам в сложившейся ситуации, мы, тем не менее, вынуждены действовать в пределах полномочий, предоставленных нам законом.

Для получения определенной суммы, находящейся на счете Вашей родственницы, мы рекомендуем Вам действовать через представителя, облеченного полномочиями на управление имуществом умершей по праву наследования.

С сожалением вынуждены констатировать также, что мы не наделены правами предоставить Вам информацию о лице, финансирующем указанный Вами счет, так как переписка такого рода явилась бы нарушением одной из непоколебимых заповедей нашего банка. Обеспечение конфиденциальности и сохранение инкогнито его вкладчиков является нашей первостепенной задачей…»

Глаза Алекс наполнились слезами. Сегодня судьба нанесла ей сокрушительный удар. Последние две недели она каждый день проверяла почтовый ящик. Ей отчаянно хотелось верить, что письмо даст ей надежду на благоприятный исход дела, но до последнего момента она не отдавала себе отчета в том, что вероятность положительного ответа ничтожна.

И что же мне теперь делать? — не переставая спрашивала она себя.

Последние три года Алекс прожила вместе с троюродной сестрой Сандрой, с которой они волею случая получили при рождении одно и то же полное имя — Александра. Их отцы были двоюродными братьями, которых жизнь развела по разным концам Соединенных Штатов. Они не встречались долгие годы, и, не имея никаких известий друг о друге, братья дали своим дочерям одно и то же имя в честь богатой престарелой тетушки. Увы, тетушка этого не оценила. Она умерла, даже не упомянув племянников в своем завещании, не оставив ни одному из них ни цента.

А по свету теперь ходили две девочки с одинаковыми именами, но с совершенно разными характерами и внешностью: одна — веселая, уверенная в себе брюнетка, идущая по жизни высоко подняв голову и готовая переступать через судьбы других людей не задумываясь. Другая же — неловкая блондинка, милая и отзывчивая, робкая и застенчивая, способная на любые жертвы ради любимой сестры.

Может быть, если бы обстоятельства сложились иначе, девочкам так бы и не довелось встретиться, но судьба распорядилась по- другому. Родители Сандры погибли в автокатастрофе, и отец Алекс, еще не старый человек, оставшийся вдовцом, забрал девочку к себе. Ну кто же мог знать, что это великодушное решение обернется против его родной дочки?

Алекс было всего восемь лет, а Сандре — на три года больше. Уже тогда Сандра была прелестной девочкой с ангельским личиком, немного раскосыми кошачьими глазами и шелковистыми каштановыми волосами, рассыпающимися по плечам. Она обладала неотразимым очарованием, которым пользовалась «на всю катушку». Она заставила отца Алекс, безутешного вдовца, потерявшего всякую радость в жизни, снова смеяться. Одной ей удавалось выводить его из очередной депрессии.

Прелестная Сандра была не по годам развитой девочкой, эгоистичной и лживой. Она любила рассказывать всем встречным о том, как жестоко родители относились к ней, и находилось множество сердобольных людей, готовых пожалеть сиротку. Алекс всегда восхищалась уверенностью и живостью своей неожиданно обретенной сестры и не задумываясь отдала ей первую роль во всем.

С самого детства люди не переставали сравнивать двух девочек. И, разумеется, не в пользу Алекс. Сандра, казалось, не страдала ни подростковой неуклюжестью, ни скованностью в присутствии других. Отец Алекс не раз делал своей родной дочери замечания по поводу ее неловкости, приводя в пример блистательную кузину, в результате чего самооценка Алекс упала так низко, что она не могла заставить себя надеть что-то более нарядное, чем мешковатые брюки и безразмерные футболки, решив раз и навсегда и не пытаться соперничать с женственной и грациозной сестрицей.

Через полгода после того как Сандра появилась в доме, она завоевала полную и безграничную власть над отцом Алекс, который искренне хотел облегчить жизнь малютки. Тем тяжелее для него было пережить позор, когда через несколько лет Сандра сбежала из дома с их женатым соседом.

Только став старше, Алекс смогла понять, что, несмотря на свой беспечный нрав, Сандра не была способна испытывать счастье. Она очень остро ощущала, что все, что у нее есть, может исчезнуть в любую секунду, и поэтому торопилась жить, веселиться, наслаждаться, почти не чувствуя ни вкуса этой жизни, ни особой радости от нее.

Месяц назад Сандра погибла. У Алекс не осталось после погибшей ни завещания, ни каких-либо финансовых документов, кроме номера таинственного счета в швейцарском банке, откуда сестра получала щедрую материальную поддержку. Алекс не имела никакого представления, откуда берутся деньги, на которые они с сестрой жили эти последние три года. От ее многократных расспросов Сандра отмахивалась, говоря, что эти деньги она отработала сполна.

Сразу после смерти сестры Алекс написала в банк, подробно описав сложившуюся ситуацию, но отписка из этого финансового учреждения ясно давала понять, что нет никакой надежды обнаружить хоть какие-то следы таинственного любовника или покровителя Сандры.

От этих мыслей огромные бирюзовые глаза Алекс опять подернулись влагой, она склонила белокурую голову на сложенные руки и предалась горьким воспоминаниям.

Сандра разбилась, катаясь на лыжах во время отдыха на модном горнолыжном курорте, когда ей едва исполнилось двадцать семь. Она погибла так же, как и жила, — весело, не забивая свою голову повседневными проблемами, решение которых давно переложила на плечи Алекс. Сандра вела себя так, будто каждый день был последним в ее жизни, и она хотела получить от него сполна, рискуя и ставя на кон все, что имела.

Умом Алекс понимала, что со дня смерти Сандры прошло уже больше месяца и не нужно забывать, что жизнь продолжается. Но сердце ее никак не хотело примириться с потерей. Конечно, Сандра всегда была непутевой и ненадежной, но, когда она бывала дома, все вокруг гудело от радости и веселья.

Мысли Алекс опять вернулись к письму из Швейцарии.

Видимо, следует обратиться в соответствующие органы и поставить их в известность о сложившейся ситуации, подумала она. Жаль, что Сандра не оставила завещания. Это значительно облегчило бы дело.

Алекс вернулась в детскую, где Патрик уже начал просыпаться и потянул к тете ручки.

— Пэдди, ты у нас, должно быть, богатенький малыш! — Алекс взъерошила кудрявые волосики ребенка. — Но пока нам с тобой придется туго. Я — одинокая двадцатичетырехлетняя женщина, а теперь со смертью Сандры мы остались совсем без финансовой поддержки. Надо бы мне поискать работу, но на кого же я оставлю тебя?

Вернувшись в роскошную просторную гостиную, Алекс поймала себя на том, что не может отделаться от впечатления, что Сандра, одетая в какой-нибудь невообразимый пеньюар, вот-вот выйдет из своей спальни, сонно бормоча:

— Алекс, это ты, дорогая? Я совсем не выспалась… У меня так ужасно болит голова… Ты была права, не стоило так много пить вчера…

Глаза Алекс снова наполнились слезами. Она, как никто другой, прекрасно знала все недостатки Сандры, все ее изъяны и часто пыталась убедить ее в том, что та разрушает свою собственную жизнь. Но Алекс не могла не любить свою сестру и не восхищаться ею. Когда Сандра бывала в хорошем настроении, нельзя было найти человека интереснее и веселее. Конечно, со дня рождения Пэдди ее было очень трудно застать дома, но что уж тут поделаешь.

— Пора купаться, моя детка, — сказала Алекс мальчику. Она пригладила рукой непослушные темные волосенки и повела Патрика в ванную.

— Лодка! — громко вскрикнул Патрик.

Он бросился собирать пластиковые корабли в радостном предвкушении от предстоящего купания. Алекс взяла его на руки, и Пэдди ласково обхватил ее руками за шею, чмокнув в щеку.

— Это вопрос семейной чести… — Голос старика, прикованного к постели, был слаб, но в нем звенело яростное желание добиться своего.

Он сидел, выпрямившись на кровати, цвет лица у него был белее свежевыкрашенной стены за его головой. Дыхание больного старика было затруднено, и он время от времени закрывал глаза. Но это не помешало ему сурово взглянуть на своего сына, который имел дерзость спорить с ним.

— Ты привезешь сына Георгоса, и мы вырастим из него настоящего человека.

Высокий молодой мужчина, терпеливо сидящий у кровати больного, снова попытался возразить:

— Отец, я высоко ценю ваши слова, но у ребенка ведь есть мать…

— Эта женщина не достойна носить звание матери!

Во внезапном приступе гнева Никифорос Сикельянос приподнялся с подушек и прорычал:

— Бесстыжая девка, которая пила и веселилась до утра, в то время как ее сын боролся за жизнь в больнице! Разве может называться матерью женщина, которая проводит больше времени в ресторанах, чем со своим сыном?

Однако тут силы оставили старика, и он упал на подушки, закашлявшись. Он начал задыхаться, и в ту же секунду к нему подбежали врачи, готовя аппарат искусственного дыхания. Его сын побледнел и напряженно вглядывался в лицо отца, охваченный тревогой за его жизнь. Он встал у изголовья кровати, попеременно переводя взгляд с отца на приборы. Мониторы выдавали непонятную для него информацию.

Юноша был поражен вспышкой ярости, совсем не свойственной этому уравновешенному и мудрому человеку. Лишь когда Костос увидел, что его отец медленно приходит в сознание и его щеки розовеют, он немного успокоился.

Уже когда Костос уходил, он увидел, как худая бледная рука приподнялась с кровати и поманила его. Наклонившись к больному, юноша услышал едва различимые слова:

— Это твой христианский долг — спасти моего внука.

Со дня смерти брата жизнь Костоса кардинально переменилась. Если раньше его старший брат, Георгос, являлся президентом компании и исполнял представительские функции, а он, Костос, руководил одним из филиалов в Афинах, то теперь ему пришлось взять на себя обязанности по общему руководству семейным делом.

Костос очень любил Георгоса, хотя и никогда не был особенно близок к нему из-за разницы в возрасте, ведь тот был на пятнадцать лет старше. Кроме того, они были сделаны из совсем разного теста. Георгос часто, смеясь, называл младшего брата занудой и брюзгой. Костос же со своей стороны вовсе не одобрял образ жизни брата, разнузданность его вечеринок, излишнюю щедрость, с которой тот оплачивал свои удовольствия. Разгульная жизнь Георгоса вместе с его пристрастием к обильной еде, крепким кубинским сигарам и таким же крепким напиткам несомненно стала одной из причин его безвременной кончины в возрасте сорока пяти лет.

Костос, задумавшись, медленно шел в правление компании, в свой роскошный кабинет, который достался ему по наследству от брата, и с грустью вспоминал его слова:

— Я обожаю женщин, причем всех — мою супругу, всех моих бывших жен, дочек, девушек, с которыми я тайно встречаюсь, но почему я должен довольствоваться только одной из них? Если бы мы были мусульманами, я мог бы иметь четыре жены и целый гарем наложниц.

Георгос был неисправимым жизнелюбом и волокитой. Когда он был свободен от обязанностей президента компании, то имел обыкновение совершать увеселительные прогулке по Средиземному морю на яхте «Неисправимый мечтатель» в окружении прекрасных и доступных европейских женщин. Коллекция его красоток могла составить конкуренцию любому конкурсу красоты. Разговоры о двойной жизни старшего сына временами доходили до ушей отца, но Георгос всегда умудрялся замести следы.

По иронии судьбы ни один из многочисленных браков Георгоса не дал ему наследника, хотя каждый раз, принимая из рук очередной жены очередную дочку, он с оптимизмом говорил, что все еще впереди. Сын, о котором он так долго и безнадежно мечтал, родился вне брака, и, к сожалению, мать мальчика вовсе не была средоточием всех добродетелей. Костос в который раз тяжело вздохнул.

После смерти брата они узнали об этом ребенке от адвоката Георгоса, и мысли о внуке превратились в манию для их престарелого отца, который, однако, имел еще достаточно воли, чтобы держать в своих руках семейные компании.

Внук — это стало больным вопросом. При одной мысли о топоте маленьких ножек, эхом отдающемся в этих огромных апартаментах, его усталое старое сердце сжималось от боли. Как изменилась бы его жизнь, если бы рядом появилось маленькое существо, о котором нужно заботиться, которое можно любить и которое продолжило бы династию Сикельяносов.

Георгос прекрасно знал, что известие о незаконнорожденном отпрыске нефтяного короля, каким он по существу являлся, может вызвать бурный интерес желтой прессы и спровоцировать не один скандал в его консервативно настроенной семье. Он сделал все возможное, чтобы его имя никак не связывалось с рождением этого ребенка, а сведения о его матери тщательно засекретил. Информация, имеющаяся у его поверенного, была настолько скудной, что пришлось нанимать опытного детектива и потратить достаточно много времени, чтобы отыскать следы женщины, родившей мальчика, и разузнать побольше о нем самом.

Костос понимал, что его отец сейчас не в состоянии спокойно относиться к тому, что они в конце концов узнали. Отца захлестнули эмоции, и его душу бередил праведный гнев. Но какой бы непутевой ни была мать мальчика, очень трудно и практически невозможно отобрать у нее ребенка, действуя в рамках закона. И самое обидное то, что именно ему, Костосу, придется расхлебывать кашу, которую заварил его брат.

Костос хорошо понимал, что отец боится умереть, так и не повидав внука, не подержав его на руках, но он был убежден в том, что здоровье главы семейства гораздо быстрее пойдет на поправку, если он не будет беспокоиться по пустякам или впадать в ярость по малейшему поводу. Вряд ли и мысли о смерти способствуют улучшению самочувствия.

Костос открыл папку, доставленную от частного детектива, ожидая увидеть фотографию какой-нибудь длинноногой фигуристой брюнетки из разряда тех, которые так часто окружали брата в последние годы, но в тоненьком досье не было никаких портретов ни ребенка, ни его матери. Видимо, сыщик очень торопился отрапортовать о местонахождении женщины, не потрудившись использовать фотоаппарат в своей работе.

Из представленных сведений Костос узнал, что мать мальчика — некая Александра Вилсон. Отчет детектива не содержал информации о ее родителях, детских годах, полученном ею образовании, зато можно было узнать пикантные подробности ее похождений, начиная с восемнадцатилетнего возраста, когда она сбежала из дома с мужем соседки. Затем эта дама стала моделью, но редко выходила на подиум, зато часто появлялась в ресторанах, ночных клубах и казино в окружении богатых и известных мужчин, чаще всего женатых.

Когда госпожа Вилсон решила родить ребенка, никто не имел ни малейшего понятия, кто же был его отцом. Зато после рождения сына она приобрела долгожданную финансовую независимость и смогла вести свободный образ жизни, привычный ей. Она купила дорогую и роскошную квартиру в престижном районе Лос-Анджелеса и продолжала развлекаться на многочисленных вечеринках.

По мере чтения лицо Костоса приобретало все более холодное выражение. Он ни на шутку рассердился. Костос был поражен тем, что узнал, и больше не винил отца за его обеспокоенность будущим мальчика. Стараясь с наименьшими потерями выйти из щекотливого положения, в котором он оказался по своей собственной вине, Георгос малодушно поручил заботу о своем единственном сыне безответственной и эгоистичной женщине, у которой, казалось, совершенно отсутствуют какие-либо материнские чувства.

Небольшим утешением для Костоса был и тот факт, что с самого рождения с мальчиком неотлучно находилась преданная няня, ведь никто не мог дать никакой гарантии, что беспутная мать не расстанется с нею, как только ей это заблагорассудится. В таком окружении его малолетний племянник постоянно подвергается опасности как в физическом, так и в эмоциональном плане.

С отвращением откладывая злосчастную папку подальше, Костос принял решение, которое далось ему нелегко. Он больше ни минуты не сомневался в том, что его долг перед всей семьей — забрать мальчика из гнезда порока, не останавливаясь ни перед чем.

Алекс укладывала мальчика спать. Она поправила его подушку и заботливо укрыла одеялом, когда неожиданно зазвонил телефон. При жизни Сандры телефон надрывался весь день, впору было нанимать специального человека, который бы снимал трубку, но в последнее время дом опустел и погрузился в тишину.

— Да?

— Я бы хотел поговорить с мисс Александрой Вилсон, — произнес незнакомый мужской голос с небольшим иностранным акцентом.

Голос был решительным и требовательным.

— Я у телефона. Постойте, но какая… — Она хотела переспросить, какая именно мисс Вилсон ему нужна, но не успела.

— Слушайте меня внимательно. Нам необходимо обсудить дальнейшую судьбу Патрика, поэтому завтра в десять утра вам надлежит быть дома. В случае присутствия в доме посторонних наша встреча не состоится, и ответственность за это будет всецело лежать на ваших плечах.

— Что? — Алекс была растеряна и не сразу нашлась, что ответить, когда в нее выстрелили этим залпом приказаний. А когда к ней вернулся дар речи, на том конце провода уже повесили трубку.

Озабоченно нахмурившись, она судорожно попыталась понять, что же произошло. В ее голове возникли многочисленные вопросы: неужели объявился отец Патрика? или спонсор Сандры? Если нет, то кто еще мог интересоваться будущим мальчика? Или этот звонок был спровоцирован ее письмом в швейцарский банк?