Джоди Пиколт
Девятнадцать минут
Посвящается Эмили Бестлер, лучшему редактору и самому яростному защитнику, о каком только можно мечтать. Она делает все возможное, чтобы я показывала себя с лучшей стороны. Спасибо ей за зоркий глаз, за поддержку и, главное, за дружбу
Часть первая
Кто не свернул с тропы, приходит туда, куда направлялся.
Китайская пословица
Надеюсь, когда ты это прочтешь, меня уже не будет в живых. Сделанного не воротишь, произнесенного вслух слова обратно не возьмешь. Ты будешь думать обо мне и жалеть, что не успела меня отговорить. Начнешь гадать, как можно было меня остановить. Наверное, я должен сказать: «Не мучай себя, ты ни в чем не виновата», но тогда я совру. Мы оба знаем: сам бы я на такое никогда не решился.
На моих похоронах ты будешь плакать. Будешь говорить, что все должно было быть по-другому. Будешь вести себя так, как и подобает в подобных ситуациях. Но будет ли тебе на самом деле меня не хватать?
И главное, будет ли мне не хватать тебя?
Хотим ли мы оба услышать ответ на этот вопрос?
6 марта 2007 года
За девятнадцать минут можно постричь газон перед домом, покрасить волосы или посмотреть один период хоккейного матча. За девятнадцать минут можно поставить пломбу, или испечь сконы к завтраку, или разложить по стопкам выстиранное белье семьи из пяти человек.
За девятнадцать минут были распроданы билеты на игру «Теннесcи тайтенс» в плей-офф чемпионата по американскому футболу. Столько длится одна серия ситкома без рекламы. За это время можно доехать от границы штата Вермонт до Стерлинга, городка в Нью-Гэмпшире.
За девятнадцать минут вам доставят пиццу из ресторана. Вы успеете прочитать ребенку сказку или поменять в машине масло. Можно пройти милю или подшить край одежды.
За девятнадцать минут можно остановить землю или спрыгнуть с нее.
За девятнадцать минут можно получить отмщение.
Алекс Кормье, как всегда, опаздывала. Дорога от ее дома в Стерлинге до главного суда первой инстанции округа Графтон, штат Нью-Гэмпшир, занимала тридцать две минуты, если не было пробок в Орфорде. Алекс торопливо спустилась по лестнице, держа в одной руке туфли на каблуке, а в другой — документы, которые брала домой на уик-энд. Закрутив густые волосы цвета меди в низкий узел и закрепив его шпильками, она превратилась в настоящую деловую женщину.
Прошло тридцать четыре дня с тех пор, как Алекс получила должность судьи в главном суде первой инстанции. До этого она пять лет проработала судьей окружного суда, успела хорошо себя зарекомендовать и поэтому надеялась, что переходный период будет не очень сложным. Но ей было всего сорок, и, как самый молодой судья в штате, она была вынуждена завоевывать репутацию беспристрастной вершительницы правосудия. Поскольку Алекс начинала как государственный защитник, прокуроры подозревали ее в том, что и как судья она будет чуть ли не всегда принимать сторону защиты. В свое время, подавая прошение о назначении на судейскую должность, Алекс искренне хотела способствовать тому, чтобы в рамках американской судебной системы люди считались невиновными до тех пор, пока не доказана их вина. В то время Алекс и в голову не приходило, что, когда она станет судьей, на нее саму презумпция невиновности, то есть в данном случае презумпция объективности, распространяться не будет.
Почувствовав запах свежезаваренного кофе, Алекс вошла в кухню. Дочка сидела за столом с дымящейся кружкой в руках, сгорбившись над учебником. Вид у Джози был изможденный: голубые глаза покраснели, собранные в хвост каштановые волосы растрепались.
— Скажи, что ты не всю ночь так просидела, — проговорила Алекс.
— Я не всю ночь так просидела, — даже не посмотрев на мать, словно попугай, ответила Джози.
Алекс налила себе кофе и села напротив дочери:
— Правда?
— Правду ты у меня не спросила. Ты сказала, что я должна тебе сказать.
— Тебе вредно пить кофе, — нахмурилась Алекс.
— А тебе вредно курить.
Алекс почувствовала, как ее лицо вспыхнуло.
— Я не…
— Мама, — вздохнула Джози, — даже если ты открываешь в ванной окно, когда куришь, полотенца все равно пахнут табаком. — Она подняла глаза, как будто спрашивая мать, не попытается ли та высказать ей новый упрек.
Однако, кроме курения, других вредных привычек у Алекс не было. У нее попросту не хватало на них времени. Она была бы рада, если бы могла с уверенностью сказать то же самое про свою дочь, но ей, как и всем, кто видел Джози, оставалось только предполагать, что эта симпатичная девочка, круглая отличница, пользующаяся популярностью в своем классе, достаточно разумна, чтобы не наделать серьезных ошибок. У этой девочки большое будущее. Она именно такая, какой Алекс мечтала видеть свою дочь.
Когда-то Джози очень гордилась тем, что ее мама — судья, и хвасталась этим всем подряд: стюардессам, кассирам в банке, продавщицам в супермаркете. Она расспрашивала Алекс о делах, которые та рассматривала, и о решениях, которые выносила. Все изменилось три года назад, когда Джози перешла в старшую школу и постепенно между ней и матерью выросла стена. Алекс не думала, что дочка скрывает от нее больше, чем скрывает от родителей любой другой подросток. Только вот обычные матери могли судить друзей своих детей только в переносном смысле, а Алекс могла судить их буквально.
— Что у тебя сегодня на повестке дня? — спросила Алекс.
— Тест по всему разделу курса. А у тебя?
— Предъявление обвинений. — Алекс прищурилась, пытаясь вверх ногами прочитать то, что было написано в учебнике дочери. — Это химия?
— Катализаторы, — ответила Джози, потирая виски. — Вещества, которые ускоряют реакцию, но не расходуются в процессе. Например, берешь оксид углерода и водород, добавляешь оксид цинка и оксид хрома и… Что-то не так?
— Нет, все в порядке. Просто я вспомнила свою «С» [ В большинстве учебных заведений США используется шкала оценивания знаний «A — F», где «A» приблизительно соответствует пятерке, «F» — двойке, а «С» — тройке. — Здесь и далее примеч. перев.] по органической химии… Ты завтракала?
— Выпила кофе.
— Кофе не считается.
— Считается, когда нет времени, — парировала Джози.
Алекс попыталась взвесить, что хуже: на пять минут опоздать на работу или получить очередной жирный минус напротив своего имени во всемирном журнале хороших матерей. Ну разве в семнадцать лет девочка не должна уметь сама заботиться о себе по утрам? Алекс достала из холодильника яйца, молоко и бекон.
— Однажды я рассматривала дело о принудительном помещении в психиатрическую больницу женщины, которая возомнила себя Эмерилом [ Джон Эмерил — шеф-повар, ресторатор, звезда телеэкрана и автор кулинарных бестселлеров.]. Муж отвез ее в сумасшедший дом, после того как она, сунув в блендер целый фунт бекона, начала гоняться за ним по кухне с ножом, крича: «Бам!»
Джози оторвалась от учебника:
— Что, правда?
— Такое нарочно не придумаешь, — вздохнула Алекс, разбивая яйцо в сковородку. — Когда я спросила, зачем она положила фунт бекона в блендер, несчастная посмотрела на меня и сказала: «Просто мы с вами по-разному готовим».
Джози встала и, опершись о столешницу, принялась наблюдать за тем, как мать возится у плиты. Ведение домашнего хозяйства не было сильной стороной Алекс. Она не умела запекать жаркое в горшочке, зато гордилась тем, что наизусть знает телефоны всех пиццерий и китайских ресторанов Стерлинга с бесплатной доставкой.
— Не беспокойся, — сухо сказала Алекс. — Я в состоянии приготовить яичницу, не спалив дом.
Но Джози взяла сковородку из рук матери, аккуратно разложила на ней полоски бекона, а потом спросила:
— Зачем ты так вырядилась?
Алекс, нахмурившись, посмотрела на свои туфли, юбку и блузку:
— А что? Слишком похоже на Маргарет Тэтчер?
— Да нет, просто… зачем тебе одеваться так строго? Никто же не видит, что у тебя под мантией. Носи под ней хоть пижаму, хоть свитер, которому уже лет двадцать и который протерся на локтях.
— Видят меня или нет, я должна быть одета, как подобает… представителю системы правосудия.
По лицу Джози пробежала тень, словно мать сказала что-то не то. Алекс посмотрела на дочку: на ее обкусанные ногти, на родимое пятнышко за ухом, на зигзагообразный пробор, но вместо всего этого увидела двухлетнюю девочку, которая вечерами сидела у окошка в доме няни и ждала, когда мама ее заберет.
— В пижаме я на работу не хожу, — сказала Алекс, — зато иногда запираю дверь своего кабинета, чтобы прикорнуть на полу.
На лице Джози медленно возникла удивленная улыбка. Мамино признание обрадовало ее, как обрадовала бы бабочка, которая внезапно села на руку и к которой нельзя привлечь внимание, не рискуя ее спугнуть. Но на работу надо было ехать, а химические уравнения — решать, и к тому времени, когда Джози выложила бекон на бумажное полотенце, чтобы удалить лишний жир, момент был упущен.
— Не понимаю, почему я должна завтракать, а ты — нет, — пробормотала Джози.
— Потому что получить право портить собственное здоровье получаешь лишь по достижении определенного возраста. — Алекс указала на яичницу-болтунью, которую Джози помешивала на сковородке: — Обещай мне, что съешь ее.
Джози посмотрела матери в глаза:
— Обещаю.
— Ну, тогда я побежала.