— Я отлично знаю, куда мне идти, мистер Ньюэлл! В противоположную от вас сторону!

Он удивленно поднял брови, и это расстроило ее еще больше. Неужели он не понимает, что причиняет ей боль?

— Послушайте… — начала она. — Больше никогда не подходите ко мне с этим… этим… — Она показала пальцем на его губы, не в силах при воспоминании о страстных поцелуях произнести ни слова. — То есть с этим… этим… — Джун указала на его плечи. Окончательно лишившись дара речи, она растерянно посмотрела ему в глаза. В них была нерешительность.

Джун повернулась и пошла прочь, чувствуя себя бесконечно униженной. Какая глупая затея — попытаться вступить в связь с Гордоном Ньюэллом! И хотя их отношения не зашли слишком далеко, она все равно была сейчас опустошена и измучена. Она понимала, что это был переломный момент в ее жизни, и упрекала себя за нерешительность.

Но как он мог так легко и небрежно относиться к тому, что произошло? Увы, ответ на этот вопрос был ей слишком хорошо известен! Очевидно, у Гордона Ньюэлла такое случается каждый день и все это не имеет для него большого значения. К тому же его вряд ли когда-нибудь так прерывала совсем ошалевшая девственница, и он наверняка теперь будет относиться к ней как к капризному ребенку.

Вновь посмотрев на вещи со своей точки зрения, Джун вынуждена была признать, что все выглядит довольно пошло: она унизилась перед человеком, сексуально привлекательным для нее, но стоящим на более низкой ступени эмоционального развития.

Слезы стыда застилали ей глаза: скромная и романтичная учительница биологии в одночасье была превращена в легкомысленную бабочку каким-то плейбоем, который мог предложить ей лишь несколько уроков секса!

Джун читала книгу, сидя в шезлонге у бассейна, когда услышала стрекот вертолета. Из дверей дома стремительно выбежала Лиз. Лицо ее заливала краска смущения.

— Моя дорогая, — прошептала она, приблизившись. — Боюсь, что мистер Ньюэлл прилетел сегодня специально для того, чтобы поговорить с тобой и Эффи.

Джун вскочила, уронив книгу.

— Поговорить со мной и Эффи? — эхом отозвалась она. — Но о чем?

Лиз отрицательно покачала головой. Было видно, что она очень расстроена.

— Я не понимаю, почему он вдруг проявил такой интерес к вам, но…

Джун прервала ее.

— Я только оденусь и спущусь. А где Эффи?

— Она в панике.

— Скажите ей, чтобы ждала меня в западном крыле.

— О Господи! — только и смогла ответить Лиз.

Сердце Джун бешено колотилось. Она быстро надела летнее платье и сандалии.

Войдя в коридор, ведущий в западное крыло, она увидела, что Эффи уже там и показывает ей жестами, чтобы она поспешила. На ней было короткое красное трикотажное платье, и Джун решила, что оно более соответствует образу дизайнера, чем нечто халатоподобное, надетое на ней. И кроме того, в руках у Эффи был складной метр.

Влетев в первую попавшуюся комнату, Эффи указала на кучу проспектов с образцами тканей и обоев.

— Сделай вид, что изучаешь эту бели— берду, а я буду что-нибудь измерять.

Джун кивнула, ненавидя себя за то, что доставляет Лиз столько волнений. Она опустилась на колени и наугад взяла проспект. Эффи подошла к ближайшему окну.

— Так, — важно сказала она. — Я приступаю к измерениям. Записывай: семьдесят четыре дюйма на тридцать три.

Джун отбросила проспект и схватилась за блокнот, но вдруг обнаружила, что у нее нет карандаша.

— Может быть, это поможет? — услышала она тихий голос за своей спиной. Ее сердце ёкнуло. Как он мог так тихо подойти к ним?! Оказывается, он может делать это не только при лунном свете.

Стараясь сохранять самообладание, Джун повернулась к нему и произнесла:

— О! Мистер Ньюэлл.

Он протянул ей золотую ручку.

— Спасибо. Я, должно быть, где-то потеряла карандаш.

Комната была абсолютно пустой, и ее слова прозвучали по меньшей мере странно.

Чувствуя, что краснеет, Джун повернулась к Эффи и попросила:

— Повтори, пожалуйста.

Глаза Эффи округлились, и стало ясно, что она уже забыла только что названные цифры и вряд ли их вспомнит.

— Э…

— Семьдесят четыре на тридцать три, — подсказал Ньюэлл.

Джун состроила гримасу, но, так как стояла к Гордону спиной, он услышал только вежливое «спасибо».

— А какую ткань вы подобрали для штор?

Голова у Джун пошла кругом, и она бросила умоляющий взгляд на Эффи. Но та притворилась, что измеряет следующее окно, хотя оно было точно таким же, как и остальные пять в комнате.

— Вот, пожалуйста! — начала было Джун, не глядя открыв каталог обоев, лежавший сверху. Посмотрев на образец, она только и смогла мысленно воскликнуть: «О Господи!».

Ньюэлл опустился на пол позади нее.

— Оригинальная идея — использовать обои в качестве штор!

Пожав плечами, она постаралась выдавить из себя улыбку.

— О! Этот проспект так похож на остальные…

— Неужели? — Он внимательно посмотрел на нее. Его взгляд был полон скепсиса.

— Размеры те же, — сообщила Эффи.

— Какой сюрприз! — Теперь в голосе Гордона звучал сарказм.

Джун почувствовала себя преступницей, но старательно записала что-то в блокнот.

— Может быть, эта ткань подойдет? — предложил Гордон.

Джун икоса взглянула на обложку проспекта, на которой было написано «Ткани».

— О! Вот он где! Именно этот каталог я и хотела вам показать! — воскликнула она, вырывая его из рук Гордона. — Да, пожалуй, вы правы. Очень удачное сочетание зеленого с ярко-розовым, — заключила она и бросила быстрый взгляд в сторону Ньюэлла. — Но давайте посмотрим еще!

— Вот неплохая ткань, — перебил он ее, когда она нервно принялась листать книгу, не имея ни малейшего представления о том, что делать дальше.

— Да, — отозвалась она, уже решив для себя, что на окнах этой комнаты будет очень хорошо смотреться белый дамасский шелк, но не решаясь отвергнуть предложенный им аляповатый узор. Если у него хороший вкус, то он сам в конце концов поймет, что эти цвета никак не подходят к обоям. Если же нет, то тем более имеет смысл согласиться — ради Лиз. Поэтому ее слова прозвучали очень неуверенно: — Пожалуй, они и впрямь неплохи…

— Да.

Его односложный, хотя и утвердительный ответ не очень-то помог ей, к тому же ее очень смущало то, что он сидит так близко.

— Третье окно того же размера, — вновь раздался механический голос Эффи. Казалось, она вообще не понимает, что происходит вокруг.

Взяв блокнот, Джун записала: «Третье окно такое же». Запах одеколона Гордона кружил ей голову и не давал сосредоточиться. Закладывая страницу каталога с выбранным узором, он как бы невзначай накрыл ее руку своей. Хотя Джун тут же отдернула ее, она испытала такое же чувство, как если бы он коснулся ее груди.

— Вы уверены, что эти шторы будут гармонировать с обоями, мисс Мортон? — шепнул он ей прямо в ухо.

Джун бросила умоляющий взгляд на Эффи, но та уже приступала к обмеру четвертого окна и ничего не замечала. Джун боялась, что если Эффи снова произнесет слова «такого же размера», то она забьется в истерике. Но, взяв себя в руки, только сказала:

— Да, мне кажется, и Лиз выбрала именно этот узор. Я должна заглянуть в свои записи. — Джун встала, собираясь выйти из комнаты, но он был проворнее и загородил собой выход.

— Четвертое окно такого же размера, — объявила с улыбкой Эффи.

Джун и Гордон одновременно повернулись на звук ее голоса. Джун не удержалась и бросила на подругу уничтожающий взгляд, и триумфальная улыбка Эффи тотчас же поблекла.

— Что-нибудь не так? — спросила она.

— Я хочу забрать вашу подругу на несколько минут. — Гордон взял Джун за локоть. — Мне нужно посоветоваться с ней относительно некоторых деталей интерьера моей спальни.

— Может быть, вам потребуется и моя помощь?! — воскликнула Эффи.

Джун вдруг почувствовала, ч го умирает от желания попасть в его комнату.

— У вас и так много работы, — ответил ей Гордон, даже не повернув головы.

Он повел Джун по комнатам, о существовании которых она даже не подозревала. Его рука настойчиво, до боли, сжимала ее локоть. Джун мысленно молилась о том, чтобы в тишине этих комнат он не заставил ее возобновить прерванный урок номер четыре.

Наконец они спустились в стильный холл, пол которого был сделан из черного мрамора, а стены — из белого. В высокой, около десяти футов, нише стояла статуя античного воина. Солнечные лучи играли на ней. У подножия вились причудливые тропические растения.

Они миновали еще одни двери, и все, что она видела вокруг, говорило о больших деньгах и еще большем вкусе хозяина. Он вел ее все дальше и дальше — через гостиную с бюстами римских патрициев, мимо комнаты для курения, дверь которой выходила в маленький садик, похожий на рай.

На мраморных стенах висели пейзажи и натюрморты, но не было ни одного портрета, ни одной фотографии. Джун поежилась. Несмотря на всю изысканность, комнаты казались холодными, и жить в них, наверное, было одиноко и грустно.

Неожиданно она осознала, до чего странное направление приняли ее мысли. Этот дом, вероятно, стоил миллионы, не говоря уж о том, сколько умения, сил и вкуса вложили в него дизайнеры. И какое она имеет право называть его холодным и неуютным?! Что она вообще делает здесь? Но Джун тут же одернула себя. Ей ни в коем случае нельзя признаваться этому человеку в том, что она ничего не смыслит в интерьерах.

Они вошли в очередные двери, и сердце Джун бешено заколотилось. Она поняла, куда они попали. Как и все остальное, спальня Ньюэлла, огромная, с многочисленными женщинами нами, из которых открывался вид на бассейн и сад, была сама элегантность. Но подробностей интерьера Джун не рассмотрела, так как ее взгляд сразу приковала к себе невероятных размеров кровать под белым балдахином, расположенная почти в центре комнаты. Она была окружена подвешенными светильниками неправильных форм, которые слегка качались от дуновений ветра. При виде этой кровати Джун показалось, что она попала в неведомый экзотический мир.

Одна из мраморных стен была украшена отпечатком тела нагой женщины. Несмотря на то, что голубая краска местами смазалась и растеклась, было ясно, что оригинал обладал пышными, чарующими взгляд формами.

— Что ты думаешь об этом? — спросил Гордон.

Джун вздрогнула от неожиданности. Своим вопросом он вернул ее к реальности.

— Я… я думаю, что это все так… не похоже на обычную жизнь, — выдохнула Джун. — Я никогда раньше не видела такого. Мне кажется, что спать здесь — все равно что спать на театральной сцене или в музее.

— Я хочу знать, что ты думаешь об этом произведении на стене?

Ее взгляд снова скользнул по откровенному изображению женских прелестей.

— Это ужасно! Что вы собираетесь с этим делать?

Его густой смех эхом раскатился по комнатам:

— Мне кажется, это я должен задать вам этот вопрос, мисс Мортон. Вы ведь дизайнер… — Он сделал паузу и закончил: — Не так ли?

Глава 6

Этот вопрос вверг Джун в панику. Однако мысль о Лиз, ее безотказности и гостеприимстве, привела ее в чувство. Джун обязана была сделать так, чтобы Лиз не потеряла это место, хотя, рассуждая логически, она не должна была чувствовать себя виноватой. Отправляясь с Эффи на остров, она и представить себе не могла, в какую глупую ситуацию попадает и какой лгуньей ей придется стать.

Крепко сжав в руках блокнот, Джун приняла глубокомысленный вид и принялась внимательно рассматривать отпечаток. Краска уже крепко въелась в мрамор.

— Да, дела неважные! — сообщила Джун, покачав головой.

Гордон молчал.

Она поскребла ногтем поверхность.

— Как вы думаете, почему кому-то пришло в голову сделать это? — Джун тут же закусила губу: это ее вовсе не касалось.

— Не знаю! — ответил Гордон.

Ей больше нечего было сказать, поэтому она повернулась и взглянула на него. Ньюэлл стоял, облокотившись на столбик балдахина, и на его лице было то же равнодушно вежливое выражение, которое так уязвило ее однажды ночью. Воспоминание об этом окончательно расстроило Джун.

— Может быть, она хотела оставить память о себе?

Он бросил на нее настороженный взгляд.

— Что?!

Джун напряглась, но, коснувшись рукой голубого отпечатка на стене, продолжила:

— Неужели вы и в самом деле не понимаете, почему эти женщины так страдают, или это просто не волнует вас?

Он не ответил, но взгляд его стал еще более тяжелым. Очевидно, Гордон Ньюэлл, с его динамичной жизнью, способностями и успехом в бизнесе, не мог поверить в то, что чья-либо система ценностей может в корне отличаться от его собственной. Что женщина может сходить с ума, оттого что он не уделяет ей должного внимания.

— Вы, наверное, сказали ей, что она великолепна, но у вас встреча в Лос-Анджелесе, и что вы, возможно, когда-нибудь еще увидитесь.

Его глаза потемнели от гнева.

— Ну, раз вам все так очевидно, то вы вряд ли захотите стать частью моей жизни, мисс Мортон. — Эти слова прозвучали спокойно, но голос почти звенел. — Так как же быть со стеной?

Джун почувствовала, что краснеет. Да, конечно, она сунула нос куда не следует и была поставлена на место. Если сейчас она вдобавок скажет какую-нибудь глупость по поводу интерьера спальни, он окончательно разочаруется в ней.

Спокойно, Джун, приказала она себе, ты не дизайнер, но и не дура!

— Ну что же, — проговорила она наконец. — Вы можете поставить здесь шкаф.

Он молчал.

— Или… большое растение. Опять молчание.

— Или и то и другое.

Не в силах больше это вынести, она отчаянно взглянула на него.

Его брови были сдвинуты, на лице застыло непонятное выражение. О Господи, ему не нравится эта идея! Шкаф! О чем она только думала, предлагая это. Где-то рядом наверняка находится большая гардеробная, способная вместить содержимое универмага!

Ну что же, пропадай все пропадом! Она больше не будет строить из себя невесть кого.

— По правде говоря, мистер Ньюэлл, эта комната такая стильная, что может быть помещена на обложку любого дизайнерского журнала в качестве образца приемной роскошного банка. Но это не банк, а ваш дом. И вам следует добавить сюда мебели из дерева теплых оттенков. Может быть, немного цветов. Особенно хороши здесь будут розы. Моя мать выращивала их, и я ухаживала за садом после ее смерти. Когда они цвели, у меня в комнате всегда стоял букет. Они очень оживят вашу спальню. — Джун взмахнула рукой. — А так это холодное место, мистер Ньюэлл. Здесь нет тепла и уюта. Ноздри Ньюэлла дрогнули, и она поняла, что задела его за живое.

— Извините, — пробормотала она, ругая себя за то, что позволила эмоциям взять верх над здравым смыслом. Но такова уж, видимо, была его тактика — провоцировать ее на неконтролируемые всплески чувств. — Не обращайте внимания, это лишь мои ощущения.

Ньюэлл смотрел невидящим взглядом на стену с отпечатком. Джун не могла понять, о чем он сейчас думает, но ей было совершенно ясно, что он низкого мнения о ее способностях.

— Шкаф или цветок, говорите? — Он улыбнулся. — Очень профессиональный совет, мисс Мортон! Я-то думал, что вы предложите разобрать стену или в крайнем случае поменять мрамор.

— Конечно, — попыталась она исправить положение, страстно желая провалиться сквозь землю. — Но это слишком радикальный способ…

— Я также могу просто сжечь все это. — Он бросил на нее странный взгляд, а затем как молния блеснули белизной его зубы. — Будет теплее — по крайней мере, хоть на некоторое время. Он дразнил ее.

— Если вы и без меня знаете, что делать, то я лучше пойду помогу Эффи.

— Поможете ей делать что? Оставьте ваши шарады! Я давно их разгадал. Пришло время рассказать мне, что вы делаете на моем острове. — Он бросил на нее свирепый взгляд.

Ужас охватил Джун. И зачем она вступила с ним в спор?! Ей нужно было придержать свою гордость, молчать и поддакивать.

— О, пожалуйста, — произнесла Джун шепотом, умоляюще дотронувшись до его руки. Но она тут же поняла, что напрасно сделала это: ей не следует касаться этого мужчины. — Что бы вы ни решили, не выгоняйте Лиз. Мы лишь воспользовались ее добротой. Во всем виновата я! Я одна! — Голос Джун дрожал, на глазах появились слезы.

— Лиз? — переспросил он удивленно и сердито.

— Она только пыталась помочь мне пережить предательство Энди… — Джун прикусила язык. Менее всего она хотела говорить с ним об Энди и о том, что оказалась обманутой невестой. Сжав кулаки и отступив на шаг, она заставила себя прямо взглянуть ему в лицо. — Я уеду сейчас же, только… только не увольняйте Лиз!

— Так ты не дизайнер?

Вопрос застал ее уже на пороге. Не оборачиваясь, она тихо произнесла:

— Нет. Я учитель.

Джун услышала, как он подошел к ней, но не шевельнулась и не подняла головы.

— А кто этот Энди?

Все внутри Джун сжалось. Она покачала головой:

— Просто отпустите меня, мистер Ньюэлл!

Слезы задрожали на ее ресницах, и она решительным движением смахнула их. Джун не могла позволить ему видеть, как она плачет. Она снова двинулась к двери, но сильная рука остановила ее.

— Кто, черт возьми, этот Энди? — Хотя его голос был мягким, чувствовалось, что он не позволит ей уйти, пока не получит ответа, — Почему бы нам не прогуляться и не поговорить обо всем?

Джун колебалась.

— Уж лучше я…

— А что вы преподаете? — Ньюэлл взял ее за локоть и подтолкнул к выходу в сад. Легко коснувшись стеклянной двери, он отступил назад, чтобы пропустить ее. — Язык? Математику?

Джун замешкалась с ответом, но поняв, что он всего лишь интересуется ее работой, пробормотала:

— Нет, биологию.

Он усмехнулся. Джун настороженно взглянула на него.

— А что в этом смешного?

Он махнул рукой в сторону маленького столика и двух стульев, стоящих на веранде.

— Для меня совершенно очевидно, что в ваш курс не входят уроки полового воспитания, иначе…

— Может быть, мы когда-нибудь перестанем говорить об этом? — прервала она его, чувствуя, что ее опять обвели вокруг пальца.

Словно заключенный, ведомый тюремщиком, она послушно опустилась на один из стульев и машинально оглянулась, ища возможность побега. Веранда, сложенная из необработанного камня, была очень уютной. Экзотические растения и цветы, окружавшие ее, казалось, не знали руки садовника, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что они тщательно подобраны и ухожены. Посреди этого растительного великолепия расположился искусственный пруд с маленьким водопадом, шумно спускающимся по камням.

— Здесь очень хорошо, — заметила Джун, невольно улыбаясь.

— Спасибо… — Их взгляды встретились, и он улыбнулся в ответ. — Означает ли это, что я могу пока не сжигать сад?

Джун сокрушенно вздохнула.

— Ну что ж, дело ваше, я не дизайнер.

— Вы учитель биологии…

Он сел рядом и положил руку на спинку ее стула. Джун слегка отодвинулась и посмотрела на водопадик.

— Так кто же все-таки Энди?

Она опустила глаза. Ее взгляд скользнул по свободной рубашке и легким белым брюкам и невольно остановился на его голых лодыжках. Ей бы ни за что не пришло в голову, что такой богатый человек может ходить без носков. Но вид его туфель свидетельствовал о несомненной удачливости и богатстве. Он, видимо, просто не придерживался традиционных взглядов на одежду, и отнюдь не приличия диктовали ему, что надевать.

Джун не могла отвести глаз от его лодыжек. Ей это казалось безопасным: вряд ли он мог знать, что эта часть мужского тела может быть очень привлекательной для женщин.