Кстати, Послание Иакова может дать нам прекрасный пример — вот к нему и предлагаю вернуться. Если теория оправдания одной лишь верой поистине играет в христианстве центральную роль, тогда в строки Послания Иакова нужно вчитываться как в подтверждение этой мысли, пусть внешне их смысл говорит об ином. Должно быть, о том, что вера мертва без добрых дел, послание говорит не в прямом смысле, — а на самом деле в нем сказано, что настоящую веру можно увидеть только в добрых делах, совершаемых верующими: без таких дел их вера только мнима. (Может быть, это и есть верное истолкование Послания Иакова, но я говорю лишь о том, что приверженность идее согласованности Библии с христианским учением обязывает толковать его именно так — в той или иной степени.) Примирение Библии с традициями веры — дело непростое, пусть даже те, кто им занимается, могут сказать, что примирять-то и нечего, а вера и Библия сочетаются идеально, просто иногда нужно показать, что это так — из-за того, что верующие порой сомневаются и боятся. А я, помимо прочего, стремлюсь показать другое — то, что на самом деле непримиримые моменты есть, а вероисповедания, притязающие на единодушие с Библией, совпадают с ней не во всем, хотя и очень тесно связаны. В более консервативных христианских и иудейских кругах этого сразу не примут, хотя есть и иудеи, и христиане, более открытые к идее о том, что религия и святой текст отличаются друг от друга. Впрочем, есть и те, кто даже не уделяет Библии особого внимания. Но условия спора, как правило, в обеих религиях устанавливают почитатели традиций. И я постараюсь охватить самые разные убеждения, имеющие отношение к Священному Писанию — по мере рассказа о том, как Библия и вера соотносились в веках.
Мир древний и современный
Итак, Библия ни в коей мере не исчезла из современного мира. Но она живет скорее как культурный или религиозный символ. Она отличается от других книг. И в светском мире, и в религиозном мире ее не читают — ее почитают. И в культуре, и в религии она воспринимается как уникальная, особенная книга, и многие вопросы, которые мы задаем о других книгах, просто игнорируются. Как ее написали? Кем были ее авторы? И прежде всего — каков ее истинный смысл? Во многих христианских кругах заведомо предполагают, что Библия обращена к общинам современных христиан и что вопросы о ее истоках и истории — это дело десятое. Но более светские читатели, как и христиане менее консервативного толка, все же иногда задают такие вопросы. И, возможно, их удивит то, сколь на многие из них можно ответить.
Библия может считаться вполне современной книгой — в том смысле, что она по-прежнему жива в обычаях христианства и иудаизма. Но она определенно и древняя, и ее можно понять лишь как итог долгой и часто загадочной истории. Модель духовного авторитета, принятая в фундаментализме, и даже официальное отношение к ней в церквях, к фундаменталистам не принадлежащих, замалчивают этот исторический аспект, воспринимая Библию в каком-то смысле как единую книгу. Например, Церковь часто отвечает на те или иные вопросы «на библейских основаниях», оценивая Библию как единый и неразрывный источник — в отличие от разнообразия более поздних писаний. И с точки зрения истории это не только уводит нас по неверному пути, но и заглушает разные голоса в Библии, не позволяя нам их услышать — даже пусть почтение к Библии по-прежнему остается благоговейным. По словам англиканина Ричарда Хукера (1554–1600), великого литератора XVI века, «невероятные восхваления, воздаваемые людям, часто преуменьшают и принижают доверие к тем похвалам, которые заслужены ими с полным правом, и подобным же образом нам надлежит, проявив великую осторожность, не приписывать Священному Писанию более того, чем оно может обладать, чтобы этим неправдоподобием не ослабить благоговейное почтение к его истинным преизобильным дарам» [22].
Хукер создает фон для моего отношения к Библии в этой книге. Я хочу показать, как она появилась, как развивалась, чему служила и как ее толковали на протяжении лет в христианстве и иудаизме. В ходе этого я подвергну сомнению склонность приверженцев религии воспринимать Библию как нечто столь уникальное, что ее нельзя читать, как любую другую книгу — «приписывать Священному Писанию более того, чем оно может обладать», как это выразил Хукер. И тем не менее, в то же время я не стремлюсь преуменьшать чувство, которое разделяют и верующие, и многие неверующие: чувство того, что Библия — это собрание великих книг. То, что она не идеальна (да и какая книга может считаться идеальной?), вовсе не значит, будто она плоха — напротив, в Священном Писании присутствуют одни из самых проникновенных текстов, какие только созданы родом человеческим. У меня нет намерения «ослабить благоговейное почтение к его истинным преизобильным дарам». Сперва это, возможно, поразит некоторых читателей и покажется некой неуклюжей попыткой сохранить баланс. Но, надеюсь, к концу книги я сумею показать: именно этот подход отдает должное реальной Библии, той, какой она является на самом деле, а не воображаемой Библии, существующей лишь в некоем теоретическом измерении. Вот что сказал об этом полтора века тому назад Чарльз Уиклиф Гудвин:
...Если мы признаем, а исторически и по существу это так, что миссией еврейского народа было заложить на земле основы религии и что по воле Провидения народ этот стремился именно к такой цели, разве не наше дело и не наш долг рассмотреть то, как это происходило в действительности? И разве не следует нам, не строя для себя теорий о том, каким следует быть откровению — или как мы справились бы с этой задачей, если бы ее доверили нам, — спросить о том, как Богу было угодно это сделать?.. Есть расхожее мнение, согласно которому Библия, неся на себе отпечаток Божественной власти, должна быть завершенной, идеальной и безупречной во всех своих частях, и тысячи сложностей и нелогичных доктрин проистекли именно из этой теории [23].
План книги
Ветхий Завет, называемый также Еврейской Библией, пришел к нам с Ближнего Востока. И нам не понять его смысла, если мы не будем знать, как складывалась история Израиля в то время и какие языки звучали тогда на его земле. Я начну с IX–VIII веков до нашей эры, с эпохи великих пророков и двух царств, на которые разделился еврейский народ, когда книги начали обретать облик. Все, или почти все книги были завершены к эпохе Александра Македонского (356–323 гг. до н. э.).
Потом я перейду к содержанию Еврейской Библии и подробно опишу четыре ее главных жанра: прозаическое повествование, наставления в законе и мудрости, пророчества, а также псалмы и другие поэмы. Разнообразные стили повествований (глава 2) помогут нам лучше понять их характер и дадут кое-какие подсказки и об их авторах, и о том времени, когда сочинялись книги. А когда мы прочтем их, встанет проблема, к которой мы будем возвращаться снова и снова. Книги просто рассказывают историю! Они не дают указаний насчет того, во что верить или как поступать! Выходит, путь от библейского текста к религиозным верованиям и обычаям, принятым в иудаизме и христианстве наших дней, крайне извилист? Наставления в законе и мудрости (глава 3), как кажется, более откровенны в плане требований и советов. Но даже столь универсальные тексты, как Десять заповедей, предполагали наличие общества совершенно иного, нежели наше. И они были написаны именно для него — а сегодня их не применить, если не истолковать при этом очень широко. И в еще большей степени это справедливо для книг пророков (глава 4). Пророки творили в дни различных политических кризисов в израильской истории — и очень часто говорили загадками. И, наконец, я рассмотрю поэтические тексты (глава 5), особенно Псалтирь, и мы поговорим об истоках и назначении псалмов. Псалмы, согласно датировкам, появлялись в самые разные периоды истории Израиля, от эпохи царя Давида (XI или X века до нашей эры) до эры Маккавеев (II век до нашей эры). Одна важная теория предполагает, что псалмы предназначались для литургического богослужения в Храме Соломона, но многие из них могли возникнуть и как личные молитвы. С уверенностью можно сказать одно: псалмы дают краткое представление о многих религиозных темах, характерных для мысли Древнего Израиля, — и эти темы повторяются в позднем иудаизме и в христианстве.
Новый Завет, как и Ветхий, имеет смысл лишь на фоне своего исторического контекста. В главе 6 описан мир, в котором возникло христианство, и особенное внимание уделено расцвету иудаизма в различных общественных и религиозных группах: среди фарисеев, саддукеев и третьей группы, в будущем самой успешной — первых христиан. Самые ранние уцелевшие тексты этой новой религии — это не Евангелия, а послания апостола Павла, написанные, как указывает датировка, в 50-х годах нашей эры, примерно двадцать лет спустя после распятия Иисуса. Толкование посланий Павла — важная отрасль библеистики, и того, что в ней воцарится единодушие, пока, что говорится, не стоит опасаться. Но мы можем отобрать ряд важных элементов в его мировоззрении и учении — о спасении людей; об отношении христианства к иудаизму; о значении смерти и воскресения Иисуса; а также о том, как они связаны с апогеем человеческой истории, который, как считал апостол Павел, был близок и неминуем. Евангелия и Деяния апостолов (глава 8) возникли во второй половине I столетия. Сейчас почти всеми признано, что Евангелие от Марка появилось первым, а Евангелие от Иоанна — последним. Но как именно и где были написаны три синоптических Евангелия — от Марка, Матфея и Луки? Какими источниками пользовались их авторы? Для всех ли христиан предназначались Евангелия — или только для общины, в которой возникли? Эти вопросы бесконечно интересны библеистам. Скажем, Книга Деяний образует второй том Евангелия от Луки. Но была ли она написана одновременно с первым? Или гораздо позже? В этой главе я стремлюсь показать, как мало нам известно, несмотря на великое множество теорий.
