В течение следующих 50 лет, прошедших в попытках плантаторов поработить тупинамба и откровенно катастрофических усилиях по их защите, тупинамба исчезли с сахарных плантаций. Самым смертоносным фактором стали европейские болезни, против которых у коренных жителей не было иммунитета. Инфекции свирепствовали среди рабов тупинамба вплотную к плантациям, любое скопление коренного населения способствовало этой катастрофе. Тем временем тот же корабль, который доставил в Бразилию первого королевского губернатора, доставил и первых миссионеров-иезуитов в черных рясах. Известные умом и рвением, иезуиты быстро основали специальные деревни, где они собирали местную паству, чтобы обучать их христианству и защищать от порабощения. Однако, несмотря на все благие намерения, эпидемии европейских болезней косили коренных жителей иезуитских деревень точно так же, как рабов на плантациях. И тогда на замену тупинамба португальцы стали покупать рабов в Африке и загонять их в трюмы кораблей, направлявшихся в Бразилию. К 1600 году африканцы полностью заменили коренное население в качестве бесправной рабочей силы на бразильских сахарных плантациях. Выжившие тупинамба либо бежали вглубь страны, либо перемешались с остальным населением и постепенно исчезли как отдельная группа. По мере распространения сахарных плантаций так произошло по всей Бразилии.
Африка и работорговля
В XVII веке в некоторых частях Латинской Америки африканцы полностью заменили рабочих из коренного населения. Каким образом стольких людей смогли поработить и вывезти из Африки? Почему они выжили, впоследствии заселив Бразилию и Карибский бассейн, тогда как коренные народы — те же тупи — вымерли? Теперь, когда африканцы вошли в нашу историю и больше ее не покинут, нужно рассмотреть роль, которую они сыграли.
Первый контакт объединил жителей трех континентов, но, как мы знаем, африканцы и иберийцы не были друг другу абсолютно чужими. На самом деле первыми рабами в Америке были африканцы, уже некоторое время бывшие рабами в самой Иберии. Кроме того, у европейцев и африканцев было больше общего друг с другом, чем с коренными американцами. Наряду с Европой и Азией Африка составляла часть того, что европейцы называли Старым Светом. Десятки тысяч лет изоляция и создавший ее океан защищали коренных жителей Нового Света от болезней Света Старого, что неизбежно привело к их предельной уязвимости. Но африканцы были не так восприимчивы. Пути торговли и миграций Старого Света уже познакомили их с этими микробами. Точно так же коренные американцы никогда не видели лошадей, коров, овец, свиней, кур и других животных, привезенных иберийцами, в то время как в Африке этих животных уже разводили, больше того, среди африканцев были искусные наездники. Коренные жители делали замысловатые украшения из золота и серебра, но ничего — из железа. Африканцы, напротив, были опытными мастерами по металлу и даже производили высококачественную сталь. Кроме того, большинство африканцев, оседлые земледельцы, были намного ближе к образцу иберийской сельской жизни, чем полуоседлые тупи. Наконец, у коренных жителей были все основания ожидать от рабства самого худшего, потому что они, как правило, приносили рабов в жертву, а иногда и съедали. Африканцы принесли в опыт рабства иной набор ожиданий.
В африканских обществах рабство существовало повсеместно, будучи фактически социальным институтом и основой экономической жизни. В Африке, как и в Иберии и в Америке, рабами чаще всего становились военнопленные, но с одним важным отличием: пленники не всегда оставались вечно униженными слугами, их дети далеко не всегда рождались рабами, потомки рабов могли полностью интегрироваться в общество. В некоторых африканских обществах рабы даже добивались высокого статуса и привилегий в качестве управленцев. Напротив, покупка и продажа рабов на рынках была европейской традицией. Африканская работорговля как таковая начала приобретать масштабы, которые мы привыкли себе представлять, только после прибытия португальцев в XV веке.
Вдоль африканского побережья португальцы основали фактории, снабжаемые шелком, льняным полотном, медными котлами, а позже — ромом, табаком, ружьями и порохом, и главное — слитками железа. Африканские торговцы, в свою очередь, приводили туда длинные вереницы рабов, скованных цепями за шею, захваченных по большей части в ходе войн между африканскими государствами. С появлением реального спроса прибыль от торговли военнопленными послужила новым стимулом для этих войн. Рабовладельческие суда могли причаливать не только в фактории, но и в любом месте у побережья, чтобы купить пленников у местных торговцев. Португальцы, конечно, находили себе идеологическое оправдание: покупая этих пленников и обращая их в христианство, торговцы на самом деле делали им одолжение. Совет совести в Лиссабоне считал работорговлю «чистой», пока португальские работорговцы якобы «спасали» пленных каннибалов, или порабощали тех, кто практиковал человеческие жертвоприношения, или участвовали в той или иной форме сертифицированной «справедливой войны». На практике, однако, такие юридические различия мало что значили для работорговцев: они покупали всех, кого выставляли на продажу, отдавая предпочтение здоровым молодым мужчинам, а затем набивали ими трюмы невольничьих кораблей. В пути умирало в среднем 15–20 % рабов. Вероятно, только при переходе через Атлантику погибло более 1 000 000 человек. Раннее освоение африканского побережья привело к столетнему господству португальцев в работорговле: они поставляли человеческий груз и бразильским, и испано-американским покупателям.
У нас почти нет информации из первых рук о том, что испытывал «человеческий груз», хотя за четыре века через это прошло около 12 000 000 человек. Единственное исключение — автобиография Олауды Эквиано, написанная в 1700-х годах, когда торговля велась уже более двух столетий. Эквиано описывает свое замешательство и отчаяние, когда он оказался на борту корабля и столкнулся с клаустрофобным ужасом темных, грязных и тесных трюмов. Только позже, найдя нескольких человек, говорящих на его языке, Эквиано узнал, что его везут работать на землю белого человека. Порабощенные африканцы прибывали в Латинскую Америку из трех отдаленных друг от друга областей Африки, были из разных народов, говорили на разных языках.
Первой работорговля затронула Западную Африку от Сенегала до Нигерии. Здесь, в регионе Судан [Судан — северная часть центральной Африки к югу от Сахары до 5° северной широты. Не путать с государством Судан.], прибрежная полоса тропических лесов уступает место саванне и вслед за тем — пустыне Сахара. Эту часть Африки, рассекаемую длинной дугой Нигера, можно назвать особенной: именно здесь зародились многие будущие культурные достижения. Примерно 5000 лет назад люди, говорящие на языке банту, мигрировали от устья реки Нигер на юг и восток, распространив свою культуру на бо́льшую часть континента. Тысячу лет назад ниже по течению Нигера возникли королевства, получившие известность в Европе благодаря бесспорному богатству — золоту. Через Сахару на север его просачивалось достаточно, чтобы возбудить интерес средневековых европейцев, и португальцы предприняли исследования африканского побережья отчасти для того, чтобы найти исток этой драгоценной реки. И те же караваны через Сахару принесли в Западную Африку ислам. До эпохи работорговли самые могущественные королевства возникали в глубине страны в верховьях Нигера, где стоял сказочный город-крепость Томбукту с шумными рынками и университетом. В 1324 году, когда Манса Муса, король Мали, совершал паломничество в Мекку (что набожные мусульмане пытаются сделать хотя бы раз в жизни), его караван вез достаточно золота, чтобы дестабилизировать экономику регионов, через которые он проезжал. На Золотой берег (современная Гана) португальцев привела роковая тяга к драгоценным металлам, но ценность человеческих грузов со временем намного превзошла золотые. В конце концов британцы, французы и голландцы создали на побережье Западной Африки свои фактории и заложили собственные торговые порты, окончательно сломив португальскую монополию.
Две другие области, Ангола и Мозамбик, остались более или менее монополизированы португальцами: прибрежные равнины позволяли проникать далеко вглубь страны и активно там осваиваться, в отличие от намного более ограниченной торговой стратегии в Западной Африке. Португальский язык и сегодня остается официальным в Анголе и Мозамбике. Эти регионы стали основными поставщиками рабов после того, как конкуренция со стороны других европейских стран выдавила португальцев из Западной Африки. Но не будем торопить события.
Пока что, понаблюдав за тем, как португальские исследования африканского побережья и столкновение с полуоседлыми тупи заложили этнические и демографические основы черно-белой Бразилии, мы вернемся к оседлым обществам Мексики и Перу, где правители ацтеков и инков хвастались удивительными сокровищами.
