Постепенно многие из нас стали осознавать, что то, что вполне подходит психологам и психиатрам, не слишком востребовано работниками правоохранительных органов.

Тем не менее ко мне стали обращаться с такими же просьбами, как и к Тетену. На занятиях, в перерывах или даже в свободное вечернее время офицеры и детективы просили подсказать что-то или проконсультировать по рабочим вопросам. Если мы разбирали учебный кейс, напоминающий дело, которое расследовал кто-то из них, человек решал, что ко мне можно обратиться за помощью. В их глазах я был непререкаемым авторитетом из центрального аппарата Федерального бюро расследований. Но так ли это было на самом деле? Я стал задумываться о том, что не помешало бы накопить полезную информацию и практические примеры. Это придало бы мне уверенности в том, что я действительно знаю, о чем говорю.

Осваиваться в новой для меня культуре учебного заведения и в преподавании мне помогал Роберт Ресслер. Он был примерно на восемь лет старше и перешел на преподавательскую работу относительно недавно. Он считал, что его задача заключается в том, чтобы, используя заложенные Тетеном и Муллани основы, развивать практику поведенческого анализа, которая будет лучше соответствовать нуждам управлений полиции и органов следствия. Самым эффективным способом передачи опыта новому преподавателю считалась выездная учеба. По просьбам местных полицейских управлений или других правоохранительных органов к ним приезжали преподаватели из Куантико, чтобы провести недельный курс занятий по отдельной теме учебного плана академии. На следующей неделе они проводили такие же занятия в каком-то другом месте, после чего возвращались домой с полными чемоданами грязного белья и воспоминаниями об одинаковых гостиничных номерах. В эти поездки мы отправлялись вместе с Бобом.

Как-то утром в начале 1978 года мы с Бобом уезжали из Сакраменто, штат Калифорния, где проводили очередную выездную учебу. В разговоре с ним я заметил, что преступники, о которых мы упоминаем в своих лекциях, по большей части еще живы и находятся в местах не столь отдаленных, где без труда можно их отыскать. Почему бы не встретиться и не побеседовать с некоторыми из них? Мы поймем, как они сами воспринимают содеянное, заставим их вспомнить и рассказать нам, почему они пошли на это и что происходило в их головах в момент совершения преступления. Я считал, что попробовать не помешает, тем более что некоторым из них тюремная жизнь наверняка надоела и они будут рады возможности поговорить о себе.

В то время очень немногочисленные научные исследования заключенных сводились к темам эффективности меры наказания и условно-досрочного освобождения. При этом имевшиеся данные говорили о том, что агрессивные и склонные к самолюбованию заключенные в целом неисправимы. Мы рассчитывали, что, побеседовав с ними, сможем понять, действительно ли это так.

При всем своем изначальном скепсисе Боб согласился принять участие в этой безумной затее. Служба в армии и предшествовавший работе в Бюро опыт общения с бюрократией заставили его руководствоваться правилом: «Лучше потом попросить прощения, чем пытаться получить разрешение». Мы решили, что будем появляться в тюрьмах без предупреждения. В описываемое время удостоверения ФБР было достаточно для того, чтобы посетить тюрьму без предварительного разрешения. Заблаговременное предупреждение о нашем визите было чревато утечкой информации. Узнав, что кто-то из осужденных будет беседовать с парой федералов, остальные заключенные могли решить, что он стукач.

Мы заранее представляли себе, с какими позициями и идеями наверняка столкнемся в ходе этих бесед. Например:

• Все будут твердить о своей невиновности.

• В приговоре виноваты плохие адвокаты.

• Разговаривать с представителями правоохранительных органов не хочется.

• Сексуальные маньяки будут строить из себя просто одержимых сексом.

• Убийства не случилось бы, будь в этом штате предусмотрена смертная казнь за такое преступление.

• Жертвы преступлений сами виноваты.

• Это все из-за неблагополучного детства.

• Нам будут говорить, что знали, что правильно, а что нет, и понимали возможные последствия своих действий.

• С психикой все нормально.

• Серийные убийцы и насильники будут выглядеть умнейшими людьми.

• Педофилы и соблазнители малолетних — одно и то же.

• Серийными убийцами становятся, а не рождаются.

Ниже мы увидим, что некоторые из этих представлений оказались правильными, а некоторые — крайне далекими от действительности.

Удивительно, но подавляющее большинство из тех, кто был нам нужен, соглашались побеседовать. Основания для этого были самыми разными. Кто-то считал, что факт сотрудничества с ФБР положительно отразится на характеристике, и мы не возражали против такого мнения. Другие просто боялись отказать. Для многих заключенных, особенно самых отъявленных преступников, которых навещают очень нечасто, эти беседы были способом развеяться, поговорить с людьми с воли и провести пару часов вне камеры. Были и те, кто был настолько уверен в своей способности провести кого угодно, что видели в этих разговорах возможность блефовать в свое удовольствие.

В конечном итоге простая идея, возникшая в разговоре по пути из Сакраменто, превратилась в проект, ставший делом жизни для меня, Боба и других сотрудников Бюро, кто впоследствии присоединился к команде, и удачно дополнивший арсенал средств борьбы с преступностью. Уже на первом этапе наших интервью с убийцами в числе изученных нами заключенных были душитель-фетишист Джером Брудес из Орегона, который любил обувать трупы своих жертв в босоножки на высоком каблуке из своего обширного женского гардероба; Монте Рисселл из Вирджинии, в подростковом возрасте изнасиловавший и убивший пятерых женщин; и «убийца 44 калибра» Дэвид Берковиц, известный также как «Сын Сэма», который терроризировал Нью-Йорк на протяжении 1976-го и 1977-го годов.

Со временем я и мои коллеги из Куантико побеседовали и со многими серийными убийцами и маньяками, в том числе с убившим множество молодых женщин Тедом Банди и Гэри Хейдником, пытавшим и убивавшим женщин в подвале своего филадельфийского дома. Черты характера обоих были использованы писателем Томасом Харрисом в его «Молчании ягнят». То же относится и к Эду Гину, с которым я беседовал в психиатрической больнице. Гин убивал женщин, чтобы использовать их кожу для поделок. Он послужил также прототипом Нормана Бейтса из знаменитого фильма Альфреда Хичкока «Психо». К сожалению, наша беседа была безрезультатной: возраст и психическая болезнь полностью расстроили мышление Гина. Тем не менее он все еще получал удовольствие от занятий кожевенным ремеслом: делал ремни и бумажники.

В итоге появилась методика интервьюирования, позволяющая увязать преступление как таковое с тем, что происходит в голове убийцы в момент его совершения. Впервые мы получили возможность сопоставить психологическое состояние преступника с оставленными им уликами и тем, что он говорил своей жертве в случае, если она выжила, или делал с ее телом до и после смерти. Как мы часто убеждались, это помогало ответить на извечный вопрос: «Что за человек мог сделать подобное?»

К моменту завершения первого этапа наших собеседований мы уже знали, что за люди способны на подобное. Их мотивы можно было описать тремя словами: манипуляция, доминирование и контроль.

С этих бесед все и началось. Все собранные нами данные и выводы, к которым мы пришли на их основе, книга «Убийство на сексуальной почве», ставшая результатом наших изысканий, созданное нами «Пособие по классифицированию преступлений», пойманные с нашей помощью и переданные суду убийцы — все это началось с того, что мы усаживались за стол напротив убийцы и задавали вопросы о его жизни, чтобы понять, что заставило его лишить жизни другого человека, а иногда и многих людей. Все это стало возможным потому, что мы обратили внимание на не использованный ранее источник знаний — самих преступников.

Ниже мы детально рассмотрим четверых убийц, напротив которых я усаживался уже после своего ухода из Бюро. В беседах с ними я использовал методы, аналогичные разработанным в процессе наших исследований. Эти убийцы разнятся между собой приемами, мотивами, психологией и количеством жертв. Все они становились для меня источниками новых знаний. Различия между ними вызывают безусловный интерес. Но не менее интересны и общие черты. Все они опасные маньяки, не установившие близкие доверительные отношения с другими людьми в процессе формирования своих личностей. И каждый из них представляет собой яркую иллюстрацию к дискуссии по одному из центральных вопросов поведенческого анализа: убийцами рождаются или же становятся в силу особенностей развития?

В ФБР работа моей группы строилась по формуле почему? + как? = кто. Беседуя с осужденными, мы могли пройти этот процесс в обратном порядке. Мы знали кто и что. Сопоставив эти знания, мы получали ответы исключительно важные: как и почему.