После того как мальчики ушли, я поблагодарил учителя за то, что он разрешил мне посетить урок. Он сказал: «Вы заметили, я бросил им „маленький мячик“. Я делаю это время от времени. Это держит их в напряжении». Я сказал что-то в знак согласия. Казалось, сейчас не время и не место говорить ему, что, когда он бросал свой «маленький мячик», выражение его голоса менялось настолько, что это предупреждало не только мальчиков, но и совершенно незнакомого человека, что что-то происходит и что лучше обратить на это внимание.
...Вскоре после выхода данной книги профессор электротехники в высшей школе Массачусетского технологического института вез меня на встречу. Он сказал, что, прочитав книгу, понял: в течение десяти с лишним лет его преподавания его студенты использовали все стратегии, которые я описал.Но, как я позже понял, это игры, в которые играют все люди.
7 июля 1958 года
Я перечитал заметки, сделанные прошлой зимой и весной. Это любопытный и тревожный процесс — менять свое мнение по предмету, в отношении которого были очень позитивные убеждения. После всего, что я сказал и написал о необходимости держать детей под давлением, я начинаю понимать, что то, что мешает их мышлению, что толкает их на эти оборонительные стратегии, — это чувство, что они должны угождать взрослым любой ценой. По-настоящему способными мыслителями в нашем классе оказываются все без исключения дети, которые не испытывают такой сильной потребности угождать взрослым. Некоторые из них хорошие ученики, некоторые не очень; но, хорошие они или нет, они работают не для того, чтобы доставить удовольствие нам, а для того, чтобы доставить удовольствие самим себе.
Вот Уолтер как раз, наоборот, очень стремится делать все, чего от него хотят люди, и преуспевает в этом. (По общепринятым стандартам он очень способный ученик, настолько способный, что люди называют его бриллиантом, которым он, несомненно, не является.)
У нас была задача: «Если вы едете со скоростью 40 км в час, сколько времени вам потребуется, чтобы проехать 10 км?»
Уолтер. 4 минуты.
Учитель (я). Как ты это получил?
Уолтер. Разделил 40 на 10.
Быстрый взгляд на мое лицо сказал ему, что так не пойдет. Через некоторое время он написал: «15 минут». Я хотел проверить его понимание.
Учитель. Если бы ты ехал со скоростью 50 км в час, как далеко бы ты проехал за 24 минуты?
Уолтер (быстро). 36 км.
Учитель. Как ты это понял?
Уолтер. Вычел 24 из 60.
Он все еще не понимал смысла. Я попробовал еще раз.
Учитель. Если бы ты ехал со скоростью 50 км в час, сколько бы ты проехал за 30 минут?
Уолтер. 25 км. 30 минут — это полчаса, а половина от 50 — это 25.
Это звучало так, как будто он наконец-то понял, что делает. Я думал, у него не возникнет проблем с задачей про 24 минуты. Но потребовалось много времени, с некоторыми намеками от меня, прежде чем Уолтер увидел, что 24 минуты — это 2⁄5 часа и, следовательно, он проедет 2⁄5 от 50 км, или 20 км, за 24 минуты. Обнаружил бы он это, если бы я не проложил путь наводящими вопросами? Трудно сказать.
Большинство учителей предположили бы, как однажды предположил бы я, что, когда Уолтер решил задачу про 15 минут, он знал, что делает. Даже скептик был бы убежден, когда этот мальчик дал свое объяснение задаче про 30 минут. Тем не менее в каждом случае он показывал, что на самом деле не понимал, что делает, и нет никакой уверенности в том, что он наконец понял.
Какова была стратегия Уолтера здесь? Конечно, он перебирал числа. Более того, он придумывал довольно разумно звучащее объяснение того, как он решал задачу. И все же, разве это не возможно, даже вероятно, что он просто сочинял ответ на ходу? Объяснение показалось мне разумным, потому что в данном случае его способ угадывать числа сработал; но Уолтер был так же доволен своими объяснениями, когда отвечал неправильно.
Это тревожная мысль. Мы говорим и верим, что в школе мы учим детей понимать смысл того, что они делают в математике. Как? Давая им (и требуя от них) «объяснения» того, что они делают. Но давайте посмотрим на это глазами ребенка. Разве он не может почувствовать, как, очевидно, чувствовал Уолтер, что в школе вы должны не только получить правильный ответ, но и найти правильное объяснение, сопровождающее его, — правильный ответ и правильная болтовня. Поэтому мы видим здесь, что «успешный» ученик может давать ответ и устраивать болтовню, совершенно не понимая, что он делает или говорит.
...Здесь стоит отметить, что эта школа, элитная частная школа для детей богатых и амбициозных родителей, детей с высоким IQ, несмотря на свое радикальное прошлое и «прогрессивную» репутацию, к настоящему времени опустилась до уровня обычной школы.
25 июля 1958 года
Наблюдение в классе Билла Халла
...Из всего, что я увидел и узнал за последние полгода, выделяется одна вещь. То, что происходит в классе, — это не то, что думают учителя, и уж точно не то, что всегда думал я. Вот уже много лет я работаю, имея в виду картину того, каким был мой класс. Эта реальность, которую, как мне казалось, я знал, была частично физической, частично ментальной, или духовной. Другими словами, я думал, что в общих чертах знаю, что делают ученики, а также о чем они думают и что чувствуют. Теперь я вижу, что моя картина реальности была почти полностью ложной. Почему я не замечал этого раньше?Сидя в углу комнаты и наблюдая за детьми, не столько для того, чтобы проверить их, сколько для того, чтобы выяснить, какими они были и чем отличались от подростков, с которыми я работал и которых знаю, я постепенно начал кое-что осознавать. Вы не можете узнать, что ребенок делает на уроке, глядя на него только тогда, когда его вызывают. Вы должны наблюдать за ним в течение длительного периода времени, когда он об этом не подозревает.
Конец ознакомительного фрагмента
