Джон Ирвинг

Сын цирка

Посвящается Салман

От автора

Этот роман не об Индии. Индии я не знаю. Я был там лишь однажды, меньше месяца, и был поражен, насколько чужда мне эта страна; она и остается чертовски чуждой. Но задолго до поездки в Индию я начал представлять себе человека, который там родился, а потом оттуда уехал; я воображал себе героя, который снова и снова туда возвращается. Он вынужден возвращаться; однако с каждым возвращением отчуждение его только растет. Индия остается непоправимо чужой, даже для него.

Мои индийские друзья говорили: «Сделай его индийцем — стопроцентным индийцем, но все же не индийцем». Они говорили мне, что везде, куда бы он ни поехал, — даже у себя дома — он чувствует себя чужим; то есть он всегда иностранец. «Тебе нужно просто найти точные детали», — говорили они.

Я отправился в Индию по приглашению Мартина Белла и его жены Мэри Эллен Марк. Мартин и Мэри Эллен попросили меня написать для них киносценарий — о ребенке, который выступает в индийском цирке. Я работал над этим сценарием и этим романом одновременно более четырех лет. Сейчас я перерабатываю сценарий, который тоже называется «Сын цирка», хотя там иная, чем в романе, история. Возможно, я продолжу переделывать сценарий, пока не выйдет фильм — если, конечно, он выйдет. Мартин и Мэри Эллен пригласили меня в Индию; в каком-то смысле они и дали толчок «Сыну цирка».

Я также очень многим обязан тем индийским друзьям, которые были со мной в Бомбее в январе 1990 года, — в частности, Ананде Джейсингх — и тем артистам «Большого Королевского цирка», которые уделили мне столько своего внимания, пока я жил с цирком в Джунагадхе. Больше всего я в долгу перед четырьмя индийскими друзьями, которые читали и перечитывали эту рукопись; они приложили немало сил, чтобы преодолеть мое невежество и исправить многочисленные ошибки, благодаря чему этот роман так или иначе получился, — я хочу поблагодарить их поименно; их вклад в «Сына цирка» неоценим.

Выражаю свою благодарность Даяните Сингх из Нью-Дели, Фарруху Чотиа из Бомбея, доктору Абрахаму Вергезе из Эль-Пасо, штат Техас, и Рите Матур из Торонто. Я также благодарен моему другу Мишелю Ондаатье, который познакомил меня с Рохинтоном Мистри, — именно Рохинтон представил меня Рите. Мой же друг Джеймс Солтер проявил исключительное терпение и доброе чувство юмора, когда я внаглую использовал несколько пассажей из его изящного романа «Спорт и времяпрепровождение». Спасибо, Джим.

Как всегда, должен поблагодарить и ряд писателей: моего друга Питера Маттисена, который читал самый первый вариант романа и предложил мудрое хирургическое вмешательство; моих друзей Давида Сакликкио, Крейга Нова, Гэйла Годвина и Рона Хансена (в том числе и его близнеца Роба), которые тоже мучились с первыми моими вариантами. И я в долгу перед Ведом Мета за его советы, которые он посылал почтой.

Как обычно, мне следует поблагодарить даже не одного, а нескольких медицинских специалистов. Моя благодарность доктору Мартину Шварцу из Торонто — за его внимательное чтение предпоследнего варианта. Кроме того, я благодарен доктору Шервину Нуланду из Хамдена, штат Коннектикут, и доктору Бертону Берсону из Нью-Йорка; они предоставили мне материалы по клиническим исследованиям ахондроплазии. (После того как я закончил роман, был открыт ген ахондроплазии; главный биолог-исследователь из Калифорнийского университета в Ирвине, доктор Джон Дж. Васмут, написал мне, что ему следовало бы прочесть «Сына цирка» до того, как он опубликовал статью, описывающую идентификацию гена ахондроплазии, — «потому что я бы позаимствовал некоторые из ваших утверждений». Мне остается только допустить, что мой главный герой — выдуманный доктор Дарувалла — был бы польщен этим.)

Высоко ценю щедрость Джун Колвуд и Джона Фланнери — директора госпиталя Кейси-Хаус в Торонто. Огромен вклад в мой четырехлетний труд над романом трех моих помощников — Хитера Кохрана, Элисон Риверс и Алана Ридера. Но есть только один читатель, который корпел над всеми вариантами этой истории, — моя жена Джанет. Именно она буквально вынесла на себе тысячи страниц, не говоря уже о том, что ей пришлось пережить и вынужденное путешествие; я благодарю ее от всего сердца.

Наконец, я должен выразить признательность моему издателю Харви Гинсбергу, который официально ушел со своего поста еще до того, как я вручил ему рукопись объемом 1094 страницы; несмотря на это, Харви отредактировал ее.

Повторяю: я не знаю Индии и «Сын цирка» не про Индию. Однако действие романа происходит в Индии — это история индийца, но не индийца, для которого Индия всегда будет оставаться неизвестной и непознаваемой. Если мне удалось найти правильные детали, значит мои друзья меня не подвели.

...

Дж. И.

1

Ворона на потолочном вентиляторе

Кровь карликов

Само собой, что возвращался он из-за карликов — обратно в цирк и обратно в Индию. Доктор привык к чувству, с которым он покидал Бомбей «в последний раз»; чуть ли не в каждый отъезд он клялся, что больше никогда не вернется в Индию. Но проходило несколько лет — как правило, не больше четырех-пяти, — и он снова летел из Торонто за тридевять земель. И причина была отнюдь не в том, что он родился в Бомбее, — во всяком случае, как он утверждал. Его отец и мать умерли, сестра жила в Лондоне, брат — в Цюрихе. Жена доктора была австрийкой, а дети и внуки жили в Англии и в Канаде; никто из них не хотел жить в Индии: они редко посещали эту страну — никто из них не был там рожден. Но доктор был обречен возвращаться в Бомбей; ему предстоит возвращаться снова и снова — если не всегда, то по крайней мере до тех пор, пока в том цирке будут карлики.

Ахондропластические карлики представляли собой большинство среди цирковых клоунов Индии. Это так называемые цирковые лилипуты, но они не лилипуты — они карлики. Ахондроплазия — это наиболее распространенная причина появления на свет карликов, то есть малорослых людей с короткими конечностями. Ахондропластический карлик может родиться у нормальных родителей, но вероятность стать карликами у детей карлика — пятьдесят процентов. Этот тип карликовости — чаще всего результат случайного изменения в генах, спонтанной мутации, которая потом становится доминантным признаком у детей карлика. Никто не открыл генетический маркер для этого признака — и никто из светил в области генетики не утруждает себя поисками такого маркера.

Вполне возможно, что только доктор Фаррух Дарувалла вынашивал высосанную из пальца идею найти генетический маркер для этого типа карликовости. Одержимый страстью открыть его, доктор был занят собиранием образцов крови у карликов. Ясно, что это была всего лишь прихоть: его проект собирания крови не имел отношения к ортопедии, а он был хирургом-ортопедом — генетика была лишь одним из его увлечений. Однако, хотя визиты Фарруха в Бомбей были нечасты и непродолжительны, никто в Индии не брал когда-либо кровь у такого количества карликов; никто не пускал кровь стольким карликам, как доктор Дарувалла. В тех цирках, что выступали в Бомбее, или же в тех цирках, которые оказывались в маленьких городках Гуджарата и Махараштры, Фарруха любя называли вампиром.

Это отнюдь не означает, что доктор Дарувалла как специалист в своей профессиональной области не сталкивался в Индии с профильными пациентами среди карликов; они страдают от хронических ортопедических проблем — болями в коленях и лодыжках, не говоря уже о боли в пояснице. Эти симптомы с возрастом и с ростом веса прогрессируют; по мере того как карлики стареют и набирают вес, боль распространяется на ягодицы, заднюю поверхность бедер и икры.

В госпитале для больных детей в Торонто доктору Дарувалле попадалось очень мало карликов; однако в госпитале для детей-калек в Бомбее — куда Фаррух наведывался во время очередных приездов, гордясь своим титулом почетного хирурга-консультанта, — среди его пациентов было много карликов. Но эти карлики, хотя и были готовы поделиться с доктором Даруваллой семейными историями, отнюдь не горели желанием отдавать ему свою кровь. С его стороны было бы неэтично брать у карликов кровь против их согласия; большинство ортопедических заболеваний, поражающих ахондропластических карликов, не требуют анализов крови. Следовательно, доктор Фаррух чистосердечно признавался им в научной природе своего исследования и мог только попросить этих карликов о взятии у них крови для анализа. Почти всегда они отвечали «нет».

В данном случае речь пойдет о самом близком знакомом карлике доктора Даруваллы в Бомбее; их дружба местного разлива началась давно, поскольку карлик Вайнод был первым, у кого доктор Дарувалла попросил крови, и он же связал доктора с цирком. Они встретились в кабинете доктора в госпитале для детей-калек: их беседа пришлась на религиозный праздник Дивали [Дивали — главный индуистский праздник, отмечается как фестиваль огней и символизирует победу добра над злом, в ознаменование чего повсеместно зажигаются свечи и фонарики. (Здесь и далее примеч. перев.)], на который приехал цирк под названием «Большой Голубой Нил» для выступлений в парке Кросс-Майдан. Карлик-клоун (Вайнод) и его нормальная (не карлица) жена Дипа привели в госпиталь своего сына-карлика (Шиваджи), чтобы проверить уши ребенка. Вайнод не представлял себе, каким образом можно соотнести уши с госпиталем для детей-калек — слух не имеет ничего общего с ортопедическими проблемами, — но он верно умозаключил, что все карлики калеки.