Элисон открыла глаза:

— И что я должна теперь сказать Гектору? Он может позвонить в любую минуту.

— Не думаю, — ответил я.

— Вы его тоже убили? — Женщина с недоверием посмотрела на Куинна.

Тот пожал плечами.

— Мне надо выпить, — попросила Элисон.

Я прошел в ее комнату и принес ей маленькую бутылочку водки.

— Я могла дотрагиваться до бутылок в мини-баре, — произнесла Элисон, принимая у меня водку.

— «Чистильщики» об этом позаботятся.

— Но ведь все равно данные о том, что мы здесь были, сохранятся. Если ты платил левой карточкой, то я-то давала свою. Так что они разыщут меня и допросят.

— А ты живешь совсем не здесь.

— Да неужели? А где же?

— Пока не знаю. «Чистильщики» принесут тебе ключ. А данные твоей кредитной карточки покажут, что ты сегодня разместилась именно в той гостинице, а не в этой.

Элисон взглянула на входную дверь, как бы мысленно оценивая свои шансы на побег.

— Да кто же вы такие на самом деле, ребята?

— Все это довольно сложно, — ответил Куинн.

Женщина допила свою водку и поставила бутылочку на стол.

— Огастес, расскажи мне, что ты знаешь об этих «берни»? — спросил я гиганта.

— Берни? — переспросила Элисон, все еще не отрывая взгляда от Огастеса.

— Ты когда-нибудь видела этот фильм? «Уик-энд у Берни»? [Черная комедия 1989 г.] — спросил Куинн.

Женщина кивнула.

— Когда нам приходится выполнять роль няньки при мертвецах, мы начинаем называть их «берни».

— Ах да, ну конечно, — согласилась Элисон.

Пока Огастес изучал кисть одного из «берни», Элисон задала мне вопрос:

— А почему мистер Куинн должен что-то знать об этих людях?

— Они бывшие заключенные.

— Ну и что?

— У них есть тюремные татуировки.

Глава 32

Мои знания о тюремных татуировках довольно ограничены. Вот что я о них знаю.

Они почти всегда синего или черного цвета — эти два легче всего получить. Тюремный татуировщик делает иглу из любого подручного куска металла — булавки, скрепки, гвоздя, кусочка крючка вешалки или кусочка гитарной струны. В качестве краски обычно используются простые чернила или паста из шариковой ручки, хотя это может быть и расплавленная пластмасса. Обычно мастер помещает заточенный кусочек металла в пластмассовый держатель, как грифель в шариковую ручку, а потом подсоединяет все это к маленькому моторчику, который позволяет игле двигаться вверх-вниз. После того как все это заработало, может произойти сотня несчастий, начиная с орфографических ошибок и кончая заражением СПИДом.

У лежащих перед нами «берни» на внешней стороне кисти были буквы Т и С.

— Что значат эти Т и С? — спросил я.

— «Техасский синдикат».

— Ты о нем что-нибудь знаешь?

— Одна из самых старых тюремных банд в Техасе.

— Махровые бандиты?

— Именно.

Кроме такой классики, как татуированные под глазами слезы, я ничего не понимал в этой символике. Куинн, напротив, был в этом деле профессионалом.

— Что там еще можно понять? — спросил я.

Огастес разорвал их рубашки и принялся за изучение рисунков, как индейский вождь принимается за изучение следов.

— Видишь эти тонкие линии и цветовые переходы в изображениях женщин? Говорит о том, что татуировщик был настоящим экспертом. В тюремном мире никто не пользуется большим авторитетом, чем опытный специалист по татуировкам.

— Ну и что? — вопросил я. — А о чем это все нам говорит?

— Татуировки — это первый уровень общения между заключенными. Они говорят о том, с какой бандой человек связан, какое положение он занимает в тюрьме, скольких человек он убил, из какого он города или страны, каково его семейное положение и сколько у него детей. Они также могут рассказать об основных событиях в его жизни и его религиозных и политических взглядах.

— Спасибо за лекцию, — сказал я. — А что значат все эти цифры?

— Прежде всего, что они местные. Тот, что слева, считает, что убил трех человек, тот, что справа, — двух. Я в это верю.

— А почему?

— В татуировках обычно не врут. Слишком многие захотят тебя за это убить.

— Что значит номер тринадцать?

— То, что они курят марихуану.

— И это ты знаешь, потому что…

— Номер тринадцать обозначает букву М, тринадцатую букву алфавита. А вот у этого восьмерка, видишь? Это значит, что употреблял или употребляет героин. А иногда ты можешь увидеть номер восемьдесят восемь, что значит «хайль Гитлер».

— А почему они хотят, чтобы окружающие знали, что они принимают наркотики? — вмешалась Элисон.

— Чтобы продавцы видели, что они потенциальные покупатели, — ответил Куинн.

— А что это за номера на их плечах? — задала еще один вопрос Элисон, сильно заинтересовавшись.

— А это их личные идентификационные номера.

— То есть по ним мы можем выяснить, кто они такие?

— Вот именно, — улыбнулся Куинн.

Я позвонил Дарвину и продиктовал ему эти номера. После того как разговор закончился, я объяснил:

— Сейчас шеф выяснит, есть ли какая-нибудь связь между «берни» и террористами.

— И если она есть… — произнесла Элисон.

— Никакой связи не будет. Ты подкатилась к Гектору с предложением ограбить кого-то из жильцов. Афайя подкатился к тебе с просьбой устроить его родственника водителем автобуса. Мой босс сначала думал, что Афайя имеет с тобой какие-то дела и здесь, в Далласе, и в других городах, в которых ты работаешь.

— Он спрашивал меня о других городах, где я бываю по работе, но ничего не говорил об устройстве других его родственников на место водителя автобуса.

— Пари держу, что это не за горами.

— И что же ты будешь теперь делать? Убьешь Афайю?

— Сначала должен позвонить Дарвин. Не исключаю, что он захочет, чтобы ты продолжала работать как ни в чем не бывало, а он разместит в твоей компании нескольких человек, чтобы они вели постоянное наблюдение за происходящим.

— А я должна буду проследить, чтобы все люди Афайи получили эту работу?

— Опять-таки все зависит от этого телефонного звонка Дарвина. Хотя я думаю, что он попросит тебя установить более тесную связь с Афайей и позволит этому террористу уговорить тебя разместить его людей в большинстве филиалов твоей компании.

— А что, если я откажусь?

Мы с Куинном переглянулись.

— На данном этапе такое уже невозможно, — ответил Огастес.

Элисон сложила руки на груди.

— Я не собираюсь спать с террористом, — сказала она с возмущением.

— Если надо будет, переспишь, — сказал я, — да и еще и обслужишь его по высшему разряду.

— После того как вы, ребята, уберетесь отсюда, вы уже ничего не сможете заставить меня сделать. Я получу новые документы и спрячусь далеко-далеко.

— Элисон, ты влипла во все это по самую макушку. Ты поможешь нам уничтожить самую большую террористическую ячейку в Америке и сделаешь это из самых благих побуждений.

— Из чувства патриотизма или чувства долга? — поинтересовалась она.

— Из-за этого и за двести тысяч долларов, не облагаемых налогом.

— И ты готов под этим подписаться? — спросила женщина.

— Мы никогда ничего не подписываем. Но деньги мы поместим в ячейку, ключ от которой передадим тебе.

— А почему я не смогу взять деньги до того, как вы перебьете террористов?

— Потому что название банка ты не узнаешь до окончания операции.

— И что, я должна во все это поверить?

— Если хочешь, мы можем просто убить тебя, — предложил Куинн.

— Вы просто прелесть, — ответила Элисон.

Огастес поклонился.

— Но у нас есть более насущная проблема, — заметил я. — «Техасский синдикат». Когда они узнают, что здесь случилось, то захотят сделать из тебя хороший пример для всех других.

— Но я же ни в чем не виновата. — Лицо Элисон напряглось. — Это ведь Гектор вышел на них.

— Они посмотрят на это немножко по-другому, особенно принимая во внимание то, что Гектор умер.

— Я не могу здесь больше оставаться. — Было видно, что на нее накатывает волна паники.

Какое-то время все молчали. Мы с Куинном анализировали создавшуюся ситуацию, а Элисон ждала, когда мы скажем ей нечто ободряющее.

— Когда Дарвин перезвонит с именами «берни», — сказал наконец я, — то я попрошу его выяснить, кто сейчас возглавляет «Синдикат». После этого встречусь с этим человеком и узнаю, что я смогу для тебя сделать.

За время нашего знакомства я слышал разные интонации в голосе Элисон, но то, как она заговорила со мной сейчас, показало, что она наконец-то поняла, в какой опасности оказалась.

— Если ты сохранишь мне жизнь и заплатишь двести штук, я сделаю все, что надо. — На секунду она задумалась над тем, что только что сказала, а потом выпятила подбородок и еще раз кивнула головой: — Обязательно. Все, что ты скажешь.

— Ну вот и умница, — сказал я.

— Но если мы будем работать вместе, — поджала губы Элисон, — я же могу больше не называть тебя Космо, а?

— Я думаю, что это будет его новым прозвищем, — засмеялся Куинн.

Нахмурившись, я представился:

— Меня зовут Донован Крид.

— Космо Берлап нравилось мне больше, — сказала женщина.

— Не сомневаюсь.