— Я не знаю никаких молитв, — ответил я ему. — А вот ты хорошо знаешь, на ком женился. И от того, что ты меня убьешь, она не изменится.

Этот человек-глыба стоял в комнате, а дверь за его спиной была слегка приоткрыта. У самого замка она здорово раскрошилась от удара, но все еще висела на петлях, и рама была не повреждена. Мы смотрели друг на друга оценивающими взглядами — так мужчины смотрят друг на друга перед тем, как начать драку. Краем уха я слышал, как его супружница с энтузиазмом продает меня. Она многословно пыталась объяснить, что была здорово обдолбанная, а я воспользовался ее состоянием. Я не хотел давать ему время, чтобы он понял, что она ему рассказывает, и поэтому направился к двери мимо него. Я предполагал, что он ударит меня, когда я буду рядом, поэтому смог нырком уклониться от удара. Однако он был выше меня, поэтому рукоятка его пистолета задела меня по голове, и это заставило меня развернуться. Я вылетел из двери спиною вперед и слегка поскользнулся на парковке, прежде чем сгруппировался и начал свой спринт. Я услышал, как он пытается догнать меня, но скорости ему явно не хватало. Через двадцать ярдов он остановился и закричал мне вслед: «Уматывай отсюда! Если я еще раз тебя здесь увижу, то считай, что ты мертвец! Слышишь?»

Да, я его слышал.

Я уже отбежал на полквартала и перебирался через шоссе, чтобы подойти к своей машине, а он все еще орал. Правда, теперь я слышал, как он избивает свою жену. Она умоляла его остановиться, и ее крики перекрывали шум транспорта. Я уже был ближе к бару, чем к ним, но до меня все еще доносились, сквозь приглушенные звуки играющего оркестра, ее мольбы и его рев. Позже я вернулся, чтобы посмотреть, что же там происходит, но звуки уже прекратились. Подойдя к комнате, я заглянул в сломанную дверь.

— И что же ты там увидел?

— Два этих нарика занимались примирительным сексом.

— Женщины, — сказала Калли. — Не можешь жить с ними, не можешь жить без них…

— А ты? — спросил я в свою очередь. — Как ты в первый раз сняла клиента?

— Понимаешь, я не хочу показаться занудой, но я никогда не была чистой проституткой.

Сверло наконец прошло сквозь стену. Я вытащил его. В стене появилась дырка диаметром в четверть дюйма. Я приблизил к ней рот и крикнул: «Элисон!» Потом я прислонил к ней ухо и услышал какой-то приглушенный ответ, который больше всего походил на негромкое коровье мычание.

— Итак, — обратился я к Калли.

— Итак что?

— Ты упомянула что-то про занудство, когда сказала, что не была чистой проституткой.

— Поцелуй меня в задницу, — сказала она.

— С удовольствием. Кстати, пока не забыл…

— О моей заднице?

— О проститутках. Ты когда-нибудь сталкивалась с насилием со стороны клиентов?

— Один раз очень милый пожилой джентльмен наслаждался моей компанией минуты четыре, а потом ударил меня по затылку кастетом. Я потеряла сознание, и он меня ограбил.

— Вот видишь, с этими гражданскими всегда так. Они очень эмоциональны, непредсказуемы и все время делают что-то не то. Кстати, Элисон жива, но рот у нее заклеен.

— Что ж, уже неплохо. Сколько тебе еще потребуется времени?

— Скажем так — ты уже обедала?

— Я очень мало ем.

— Ну, вот и хорошо.

И я стал сверлить вторую дырку.

Глава 55

Когда сверло задымилось, я остановился на несколько минут, чтобы дать ему остыть.

— Первый раз, когда твоя жизнь была в опасности… — воспользовалась тишиной Калли.

— И что тебя интересует?

— Сколько тебе тогда было лет?

Я подумал.

— Десять.

— Ранняя пташка, — заметила девушка.

Тогда я только что окончил четвертый класс. Начались летние каникулы, и мой дед решил взять меня в поход к холмам Колорадо. Вторую ночь нашего похода мы провели в маленькой кабинке на территории придорожного лагеря, а наутро я проснулся очень рано и отправился побродить по лесу. Я отошел уже мили на две, когда наконец заметил, что все сосны выглядят совершенно одинаково. Я остановился и медленно повернулся на 180 градусов, стараясь обнаружить свой собственный след. Следов нигде не было. Я не очень испугался, но и сказать, что я был совершенно спокоен, тоже было нельзя. Я закрыл глаза и сделал шаг в том направлении, где, по моему мнению, находился лагерь. Мне показалось, что здесь склон был слегка выше, чем раньше. Тогда я сделал шаг в противоположную сторону, чуть ниже по склону. Странно, но иногда ты чувствуешь с закрытыми глазами такие вещи, которые никогда не почувствовал бы, будь твои глаза открыты.

Дрель уже достаточно охладилась, и я продолжил свое наступление на стену. Для этого я собрал все свои силы. Работая, я все думал о том утре тридцать лет назад, когда я потерялся в холмах Колорадо.

У меня заняло в два раза больше времени добраться до нашего лагеря, и возвратился я не прямой дорогой, а подошел к лагерю с совсем противоположной стороны. Здесь я увидел огороженный загон для лошадей, который не заметил накануне вечером. По нему ходила пара искусанных мухами лошадей, которые пощипывали растущую в изобилии траву.

Большой мальчик, лет тринадцати, с выгоревшими волосами и веснушчатым лицом увидел, как я выхожу из леса. Он показал пальцем на ограду и засмеялся тем смехом, которым смеются все подобные молодые бычки. Он был старше и больше меня, поэтому я хотел избежать стычки. Кроме того, я умирал от жажды и должен был поскорее сообщить дедушке, что со мною все в порядке. И тем не менее я посмотрел в направлении, в котором указывал палец мальчишки.

На верхушке оградного столба что-то шевелилось. Я подошел ближе и увидел, что маленький негодяй положил на него черепаху. Он сделал это таким образом, что панцирь черепахи лежал на макушке столба, а голова, лапы и хвост болтались в воздухе. Конечности черепахи отчаянно шевелились в надежде опереться на что-то твердое. Было очевидно, что поганец хотел, чтобы черепаха так и подохла — или от жажды, или от изнеможения. А возможно, он хотел, чтобы она сварилась заживо на жаре в своем панцире. Но его это мало волновало, он считал, что шутка просто великолепна. Продолжая скалиться, пацан указал на линию столбов, на которых располагались еще с десяток уже дохлых черепах. Они походили на какие-то спортивные кубки.

— И что же ты сделал? — спросила Калли.

Тем утром в Колорадо, после того как большой мальчишка с выгоревшими волосами показал мне свое черепашье кладбище, я достал из кармана свой серебряный доллар и подбросил его в воздух. Он взлетел футов на двадцать, прежде чем начал падать вниз. Когда этот черепаший убийца поднял голову, чтобы поймать мою монету, я изо всех сил ударил его кулаком в челюсть так, как меня учил дедушка, вложив в удар все свои силы. Бычок и серебряный доллар коснулись земли одновременно. Я спас живую черепаху, снял мертвых с их столбов и оставил большого мальчишку с выгоревшими на солнце волосами лежать, в то время как его ноги шевелились совсем как у черепахи на столбе.

— Он умер? — задала Калли свой следующий вопрос.

— От удара худенького десятилетнего мальчугана? Конечно нет. Я не прошел и двадцати ярдов, когда кусок камня просвистел у меня около уха. Этот сукин сын попытался убить меня!

— И что же ты сделал?

— Помчался как заяц!

Калли рассмеялась:

— Ты решил рискнуть жизнью ради черепахи.

— Наверное, ты права. — Я тоже рассмеялся.

— Это очень благородно с твоей стороны.

— Ага.

— Донован Крид, черепашка-ниндзя.

Сверло прошло сквозь стену, и в ней образовалась вторая дыра на расстоянии примерно дюйма от первой.

Я достал из мешка кувалду и долото и стал колотить в стену. Долото проломило перегородку между дырками, и в это отверстие я смог просунуть два пальца.

Я приложил рот к новому отверстию и сказал в него:

— Элисон, это я, Донован Крид. Я знаю, что тебе сказали, что я умер, но я все еще жив и хочу вытащить тебя оттуда. Со мной мой друг. Ее зовут Калли Карпентер, и она поможет мне спасти тебя.

— М-м-м-м… м-м-м-м, — промычала Элисон.

— Побереги силы, — посоветовал я ей.

— Сколько еще? — спросила Калли.

— Максимум минут пятнадцать, — ответил я ей.

— Это как?

— Стена становится все податливее, — объяснил я.

Я взял пилу по бетону и начал пилить вертикальный разрез начиная от самого центра отверстия. Когда он достиг двухфутовой длины, я обернулся к Калли и сказал:

— Вот видишь? Считай, что мы уже внутри.

— Это заняло у тебя больше тридцати минут, — заметила Калли.

Я посмотрел на нее так, как будто взглядом хотел сказать ей, что работаю здесь только я один, а потом задал вопрос:

— А как стул? Удобный?

— Все будет зависеть от того, сколько я еще здесь просижу.

— Максимум пять минут, — ответил я и взялся за кувалду.