— Это что, местная поговорка?

— Нет, хотя следовало бы. Пару лет назад я нашел пятнистого полоза, обвившегося вокруг дверной ручки в моей спальне.

Пим замолчал в ожидании моей реплики, и я понял, что пока не подам ее, продолжения не будет.

— И что же вы сделали? — полюбопытствовал я.

— Сунул его в обувную коробку, придавив сверху Библией, а назавтра снес в лес.

— А вы не боялись, что он может выбраться посреди ночи?

— Змеи чураются Слова Божия.

Я поглядел на Эрла. Тот кивнул и пояснил:

— Это еще с Адама и Евы.

— И еще одно, — добавил Джимбо. — Во Флориде есть закон против убийства белок.

Решив, что он надо мной подшучивает, я снова поглядел на его помощника. Но Стаут угрюмо кивнул — так что либо стебались они оба, либо были единого мнения по поводу истребления белок.

— Но они вообще-то грызуны, разве нет?

— Во Флориде они промысловые звери, — растолковал Пим, — так что охраняются правилами охоты штата.

Я лишь головой покачал.

— Понимаю, — согласился Эрл. — До чего только мир дошел, так ведь?

— А есть законный способ обойти это? — с надеждой спросил я.

— Белки грызут проводку, — поведал Джимбо. — Они представляют серьезную пожарную опасность. У вас небось уже и так серьезные проблемы, так что вы могли бы пойти к агенту по сдерживанию и контролю диких животных штата и попросить разрешение на искоренение.

— Похоже, это затянется надолго, — нахмурился я. — А у вас нет никаких быстрых и простых решений? Законность меня не так уж волнует.

— Вы обсуждали эти планы с Бет?

— Она доверила решать проблему белок мне. Избавиться от них было идеей фикс ее мужа — очевидно, справиться ему не удалось, и я хотел бы сделать это ради нее.

— Она обалденная женщина, — заметил Эрл. — Чарли повезло.

— У меня прям сердце разрывается видеть ее такой сокрушенной, — подхватил Джимбо. — У них был идеальный брак, насколько мы, окружающие, можем судить.

— Она все время смеялась, — добавил Стаут. — Этим она и славилась — дружелюбной улыбкой, искренним смехом…

— Чё-то в последнее время их у нее нечасто увидишь, — прокомментировал Джимбо.

Мы помолчали с минуту.

— Так что с белками? — встрепенулся я.

— Слушайте, — сказал хозяин магазина, — есть штук пять способов избавиться от белок на чердаке. Но ни один не работает.

Я подождал, пока он растолкует это нелепое утверждение, но Джимбо просто таращился на меня, словно разговор был закончен. Не зная, что сказать, я просто ляпнул:

— Почему?

— Ну, смотрителя в «Приморье» не было давненько, а проблема белок была и до того.

Чем больше Пим говорил, тем бессмысленнее становились его речи.

— Я знаю, что белки и мыши склонны селиться в одних и тех же местах, а змеи могут устроить там же гнезда, — произнес я. — Но мне казалось, что если их там законопатить…

— О боже, ни за что! — вскричал Джимбо. — Ни в коем случае нельзя законопачивать свору белок!

— Почему?

Пим весьма оживился, замахав руками, как цапля на болоте, пытающаяся взлететь. Казалось, он хочет заговорить, но не находит слов. Эрл оказался в этом более удачливым.

— Содом и Гоморра! — припечатал он.

Глава 12

Я припустил к «Приморью» бегом, всячески намереваясь переодеться, выудить лестницу и убрать металлические полосы, чтобы белки и прочие твари могли разбежаться, пока на чердаке не воцарились Содом и Гоморра.

Но когда я взбежал по лестнице к своему номеру, то понял, что Содом и Гоморра уже пришли и катастрофа в самом разгаре.

Чердачный люк находился в потолке над верхним коридором. Теперь же на его месте красовалась громадная дырища. Чердачная лесенка была по-прежнему сложена, но сам люк покоился на полу в груде щепок, поверх которой лежала змея с раздробленной головой. В мертвой рептилии было добрых шесть футов, и судя по виду, это была крысиная змея. Щепки были разбросаны по всему ковровому покрытию, а белки носились по дому как бешеные.

Приперев парадную дверь, чтобы та оставалась открытой, я, как мог, выгнал через нее белок. Попутно я встретил трех змей примерно такой же длины, как первая. А вот крыс мне на глаза не попалось, и я заподозрил, что встреча с ними ждет новых гостей и меня ночью.

Леденящий кровь вопль Рейчел поведал мне, что она нашла одну из змей в заднем коридоре при попытке войти в дом. Я ссыпался по лестнице уже в пятый раз за десять минут и убрал змею у нее с глаз долой, одновременно разъяснив сложившуюся обстановку. Рейчел развернулась на каблуках и удрала, а я продолжил работу, пока не проникся убеждением, что белки и змеи покинули дом.

Я решил, что Джимбо и Эрл заблуждались насчет того, что не стоит закупоривать пути к бегству, потому что когда вытащил чердачную лестницу и забрался на чердак, то нашел там только нескольких бельчат и двадцать футов перепачканной, пропитанной фекалиями теплоизоляции — и больше ничего. Передислоцировав бельчат в боковой двор, я покатил обратно в скобяной магазин — купить фанеры, чтобы забить дыру в потолке до той поры, когда смогу купить новый люк.

— Я вам его закажу, — сказал мне Пим, — но на это уйдет недель шесть, никак не меньше. Такие люки уже нечасто встречаются.

Заодно я купил банку краски, по цвету подходившей к потолку, и прикинул, что времени у меня как раз в обрез, чтобы прибить фанеру, распылить на нее краску и навести порядок до подъезда гостей.

По пути обратно к «Приморью» я начал составлять объяснение для Бет, как пять змей и дюжина белок могли проломить чердачный люк и как одну из змей при этом раздавило насмерть.

Глава 13

Д’Оги очень благоразумно прихватил с собою бутылки с водой, потому что на чердаке было душно, как в сауне. Внутри было темно, хоть глаз выколи, но когда молодой человек открыл чердачный люк и вскарабкался по лесенке, света оказалось как раз достаточно, чтобы оценить обстановку в целом. Он увидел, что на чердаке нет ни настила, ни мебели, чтобы присесть — только балки, разделенные теплоизоляцией, откуда следовало, что дожидаться возвращения Крида придется без удобств.

Никаких проблем это Д’Оги не доставило: дискомфорт ему был нипочем. На самом деле он оплот силы воли, утес дисциплины. Он ведь справился с укусами огненных муравьев, не так ли? Хотя и недооценил угрозу с их стороны. В будущем он постановил обходить их за версту. Но чердачная жара и белки? Никаких проблем. Он уже бывал в саунах, равно как и проводил время в парках, подкармливая белок.

Д’Оги посидел минутку, чувствуя, как пот скапливается лужицами у него под рубашкой и штанами, и понял, что существует огромная разница между саунами и чердачной жарой. Во-первых, он ни разу не сидел в сауне одетым, и тем более не проводил там время с не вполне зажившими муравьиными укусами. Теснота и изнурительный чердачный зной начали сказываться на тех местах, которые особенно пострадали от насекомых: бедра и пах Д’Оги засвербило и засаднило.

Никаких проблем, утешил себя Д’Оги, он просто вотрет немного мази в проблемные места. Он обо всем подумал заранее, стибрив тюбик мази из больницы, сунув его в карман рубашки пару часов назад и…

…и блин!

Хотя тюбик действительно по-прежнему лежал в кармане рубашки, Д’Оги сообразил, что именно эту рубашку и оставил в багажнике автомобиля, когда переодевался и надевал бейсболку. Может, зуд усугубился из-за самовнушения? Парень искренне надеялся, что дело именно в этом, потому что если это ментальная проблема, то со временем все утрясется. Он знал, что его интеллектуальная мощь почти не знает равных, благодаря нескончаемым часам, посвященным в течение многих месяцев овладению искусством медитации. Молодой человек учился ему у лучших йогов, отточив их искусство до совершенства.

Следующие пять минут Д’Оги провел в состоянии глубокой медитации. Он бы посвятил ей и больше времени, но в паху у него просто пылал костер. Болело адски, и с каждой минутой все сильнее. Расстегнув молнию сумки, висевшей на плече, парень достал бутылку воды, отвернул крышку и сделал долгий глоток, а потом расстегнул молнию штанов и оросил водой свои гноящиеся язвы.

Д’Оги знал, что на чердаке гнездятся белки, и потому ожидал запаха фекалий в воздухе. Такие запахи ему были не в диковинку: несколько лет назад у него была кошка, за которой он убирал самолично. Но «аромат», царивший на этом чердаке, дал бы сто очков форы любому подобному зловонию, с каким молодой человек сталкивался за всю жизнь. Это было сверхъестественное зловоние, воистину ошеломляющее. Смрад ел ему глаза, вышибая слезу и запуская рвотный рефлекс. В основном пахло фекалиями, но простым беличьим дерьмом дело не ограничивалось. Д’Оги был городским пареньком и не питал полной уверенности в том, что чувствовал его нос, но ему казалось, что за господство здесь борются как минимум еще два запаха. Он почти не сомневался, что более приятной из этих двух была вонь гниющего трупа. А второй «аромат» напоминал нечто вроде неусвоенных, выблеванных и гниющих кусочков животной плоти. Какова бы ни была природа этих запахов, они были достаточно острыми, чтобы отпугнуть дворнягу от сосиски в тесте.